Учитывая, как ясно прозвучал голос брата, он не лгал. Умирающие так не орут.
Мигом успокоившись, я отправилась в гостиную, зажигая по пути газовые лампы. У нас не было осветительных артефактов – я ведь не маг, а Казимира постоянно не было дома. Кто будет артефактами заниматься? Поэтому и сделали самое современное освещение, что меня весьма радовало.
На миг я подумала: если никто уже никуда не спешит, не надеть ли мне что-то более приличное? Нет. Мало ли, доктор подумает, что я для него наряжаюсь! И ведь прав будет. А вот чаю доктору предложить всенепременно нужно, это не просто вежливость, а необходимость. И пирожков, которые я, конечно, и не съела вовсе, а так, пригубила.
Когда Марк (так называть я смела целителя лишь мысленно) вышел из кабинета, а следом за ним и бледный, но уверенно стоящий на ногах брат, я сначала указала на маленький столик, где уже стояли чайник, две чашки и блюдо с пирожками, а потом со вздохом достала из посудного шкафа еще чашку с блюдцем. Брат явно не оставит нас наедине, как я надеялась.
Казимир опустился на диван, Пиляев сел в кресло. Я тут же разлила чай и подвинула доктору сахарницу.
– Благодарю, Ольга. Не откажусь.
И поглядел на меня с лукавой улыбкой.
– Мир, ты как?
– Сегодня не помру, – буркнул брат, хватая пирожок. – С вишней? Мои любимые.
– Что с ним, мэтр?
– Сердце, как и всегда. Не бережете вы его, Ольга.
– Да разве его убережешь? – вскинула брови я. – Я просыпаюсь – а он уже уехал. Я спать ложусь – его все еще нет. Сегодня день праздный, так и то Мир чуть свет на завод умчался, а явился лишь к ужину. Что же, мне его связывать?
– Было бы неплохо, – вздохнул Пиляев. – В следующий раз отвезу его в городскую больницу.
– Разве что в психиатрическую лечебницу, – хмыкнула я, прекрасно замечая, как хмурится брат. – Там решетки на окнах и ремни на кроватях. А из вашей больницы он убежит в первый же день.
– Какая любопытная мысль!
Доктор одобрительно отсалютовал мне чашкой, и я скромно потупилась. Мне нравилось с ним пикироваться. Почти что флирт… жаль, не та ситуация.
Интересно, находит ли Пиляев меня красивой?
– Оставайся ночевать, – предложил брат. – Куда помчишься на ночь глядя?
– Нет, у меня брат гостит, студент, неловко его одного оставлять, – отказался доктор без всякого сожаления.
– Брат? На кого учится?
– На инженера-механика.
– Приводи ко мне на завод, – тут же оживился Казимир. – Толковые инженеры всегда в цене.
– Да он бестолковый, – махнул рукой Марк. – Дурень ленивый. Ну, мне пора. Заеду через два дня, погляжу на вас.
И поднялся.
– Спасибо за угощение, пирожки отличные.
– С собой заверну! – тут же подскочила я.
– Ольга пекла, – выдал меня Казимир.
– Вот как? – Пиляев посмотрел на меня с любопытством. – Кто бы мог подумать, что такая красавица еще и пироги печь умеет! Я думал, что ей только книжки да наряды интересны.
Я прищурилась. Ничего обидного вроде не сказал, даже похвалил. Почему же я себя униженной чувствую? Умеет доктор выражать свои мысли не только словами, но и жестами, и взглядами, и движением тонких губ…
За то брат его и любит, и выделяет из всех большеградских целителей. Хоть мэтр Пиляев и считается детским доктором, но Казимир всегда посылает только за ним. Не раз мне говорил, что такого умницу еще поискать.
Казимир любит умных и решительных. А тех, кто ему в лицо умеет правду сказать и за огромным богатством живого человека разглядеть, на самом деле не так уж и много.
***
Пиляев уехал, пообещав явиться через день, а я отправилась в постель.
И мысли у меня были самые нескромные. Казимира я не простила, замуж за Демида не собиралась ни при каком раскладе. А это значит – нужно что-то предпринимать. На Юге высоко ценится девичья честь, разумеется, я была еще невинна. Можно было бы попасть в какой-нибудь скандал, но вот беда – не с кем, совершенно не с кем!
Начало осени – не та пора. Многочисленным друзьям Казимира не до скандалов. У них ярмарки, уборка урожая, подготовка к зимнему сезону и прочие хлопоты. Да и сомнительно, что они посмеют ссориться с Долоховыми. Казимиру почти каждый на Юге денег должен. И не только денег. Мой брат много добра для людей делает, только не кричит об этом на каждом углу. Кого не спроси – каждый скажет, что ему Долохов помог, связями ли, советом, рабочими руками… Даже с нашим князем у брата общее дело имеется. С тех пор, как Казимир стекольный завод под Буйском построил, князь только там свои хитровымудренные зеркала и заказывает.
Кстати, думается мне, что можно было бы в подобную авантюру кого-то из княжичей втянуть, но вот ведь досада: старший уже женат, а младший… Симеона Озерова я побаивалась. Очень он хитер и скользок, чисто змей водяной. С ним сделку заключать – себе дороже, он потом так вывернет, что мне лишь плакать останется.
Я с ним с детства знакома, матушка моя покойная крепко с княгиней Радмилой дружила, а потом Радмила частенько меня к себе в дом гостить звала. Так вот, с Симеоном мы друг друга терпеть не могли. И это вовсе не та история, когда из детских ссор верная любовь вырастает. У нас с ним только шишки на лбу вырастали да синяки на коленках.
К тому же, откровенно говоря, мне нравятся мужчины постарше. Один мужчина. Но брат уж точно не позволит мне с ним свою жизнь связать. Слишком уж неравная пара выйдет.
Но помечтать же можно?
Я спряталась под одеяло, прикрыла глаза и представила, как он меня целует. Как его красивые руки крепко прижимают меня к груди. Как глаза серые смотрят… так и уснула в блаженных мечтаниях.
И наутро решение пришло само собой. Как только Казимир снова разговор про мое замужество заведет, я ему скажу, что больше не девица. Позориться перед своими друзьями он не станет, свадьбу отменит. А ежели проверить вздумает – так будет ему неприятный сюрприз. Любой доктор подтвердит, что я невинность утратила.
Глава 3. Искушение
Казимир упорно молчал и виновато на меня косился. Лежал на диване, читал газеты. Прогулялся вокруг дома. Несколько раз приезжал его новый помощник, привозил какие-то бумаги. Брат качал головой, даже, кажется, сердился. Метался по дому как загнанный зверь – тяжело ему на месте сидеть.
Я с ним демонстративно не разговаривала, но зачем, скажите, женщине слова, когда она умеет свое настроение передать взглядами, вздохами и пожатием плеч? Этим искусством я владела не хуже, чем актрисы музыкального театра Большеграда. Жаль только, что братцу моя пантомима совершенно не портила настроения. Он у меня всегда был толстокожим. Может, поэтому и добился каких-то высот.
Когда утром второго дня явился Пиляев, как и обещал, я несказанно обрадовалась. Все лучше, чем с этим упрямым ослом бок о бок завтракать, обедать и ужинать. С доктором хоть поговорить можно!
– Ольга, вы девушка честная, – объявил Пиляев после осмотра брата. – Казимиру я не доверяю вот ни на сколько, а вы мне врать не будете.
– Это смотря в чем, – хмыкнула я. – Сколько мне лет, все равно не скажу.
– Так я вас давно знаю и прекрасно помню, что уже двадцать, – усмехнулся Марк. Его некрасивое узкое лицо от этой кривой улыбки становилось демонически привлекательным. – Но речь не об этом.
– Ах, как грубо вы напоминаете девушке про возраст, – пожурила его я.
– Сейчас вы не девушка, а сестра пациента, – расстроил меня он. – Расскажите, ездил он на завод?
– Нет.
– Стало быть, что-то тяжелое поднимал? Бегал? Верхом ездил?
– Честное слово, только газеты читал и в парке гулял, – покачала головой я. – Хотя погодите, Маруш приезжал, его помощник, с какими-то письмами.
– Не письмами, а эскизами! – не выдержав, подал голос с дивана Казимир, о котором я уже совершенно забыла. – Эскизы были хороши, они меня не тревожат ничуть.
– А что тревожит? – вкрадчиво мурлыкнул доктор. – Друг мой любезный, я же просил хоть неделю ни о чем не волноваться!
Казимир бросил на меня мрачный взгляд, но промолчал. Мы с ним, конечно, друг друга поняли. Доктор, впрочем, тоже не был дураком. Догадался, что между нами что-то произошло. Но поскольку он дураком не был, вопросы задавать не стал.
– Я вынужден прописать вам постельный режим, Казимир Федотович, – строго заявил он. – И никаких посетителей, даже помощников. Особенно, я бы сказал, помощников.
– Да я сдохну в этой постели! – возмущенно взвыл брат. – Помилуйте!
– Два дня. Потом будем смотреть. Книги, пожалуй, читать можно. Газеты сжечь. Слышите, Ольга?
– Доселе проблем со слухом не имела.
– Вот и славно. Пойдемте в спальню, Казимир Федотович. Я вам немного помогу.
– А и пойдем, Марк. Я как раз с тобой хотел поговорить наедине.
Они удалились, а я осталась сидеть в гостиной. Интересно, о чем они там без меня секретничают? Подслушать, что ли? Нет. Казимир такого не прощает.
– Прося, газеты доктор велел сжечь! – крикнула я в сторону кухни.
– Да я поняла уж, Ольга Федотовна! Всенепременно сожгу. А лучше в нужник отнесу, пущай напоследок пользу принесут.
Практично, однако. Неплохая у нас прислуга, экономная.
На самом деле при таком большом доме стоило держать слуг побольше, но нам было достаточно кухарки, горничной и плотника-конюха. Когда нужно было – для весенней уборки или перед большим приемом – нанимали девушек из деревни. А так справлялись сами. Прося с Устиной в четыре руки успевали и обед состряпать, и полы намыть, и белье постирать. Умницы у нас они. А то, что уши у всех троих длинные, вовсе неудивительно. Устина с Ермолом у нас уж больше десяти лет служат, а Прося, их дочка, вместе со мной выросла.
– Ольга, брат ваш спит, – сообщил мне с лестницы доктор. – Позвольте вас на пару слов.
Я с удивлением поднялась с кресла и последовала за ним на второй этаж. Верно, тут наш разговор непременно будет услышан домочадцами, а наверх они не пойдут, побоятся. Но вообще принимать в спальне или даже будуаре постороннего мужчину – верх неприличия. Жаль только, что не увидит никто. Моя репутация не пострадает.
Пиляев же прошел именно в мой будуар, да еще и дверь плотно прикрыл. Я вскинула брови, разглядывая целителя с веселым недоумением.
– Так что вы хотели от меня, Марк Арсеньевич? Никак в любви признаваться надумали?
– Я… что? – вытаращил глаза бедняга.
– Ну, брат спит, мы наедине… приступайте.
– Все бы вам шутки шутить, Ольга, – вздохнул мужчина. – Нет, увольте, я в такие игры не играю, мне не по чину.
Но глаза его все же скользнули по моей фигуре, невольно задержавшись на груди. Я чуяла, что задела его. И вдруг решила: раз уж так все сложилось, буду чуть настойчивее. А вдруг и получится? Когда он еще со мной в комнату закрытую зайдет? Думаю, что никогда. Особенно после сегодняшнего разговора. Но если не сбежит…
– А зря не играете, Марк, – я шагнула к нему и осторожно положила руку ему на плечо. – Может быть, стоит попробовать? Вы мне давно нравитесь.
На краткий миг я поверила, что все получилось. Он вдруг посмотрел на меня так странно! Глаза будто вспыхнули, ноздри затрепетали, рот чуть приоткрылся. А потом он разом потух, опустил голову и тяжко вздохнул.
– Вам заняться больше нечем, да? Заскучали тут в большом пустом доме? Ну, как лекарь я пропишу вам лекарство. Возьмите тряпку и помойте полы, что ли. Полегчает сразу.
– Послушайте, я…
– Ольга, вы выглядите глупо, – перебил меня Марк, аккуратно убирая мою безвольную руку со своего рукава. – Не нужно, прошу вас.
Я отступила на шаг и вскинула голову.
– Что ж, раз вы так считаете…
Отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Не нравлюсь я ему? Пусть так. Зато честно.
А ведь я действительно в него влюблена и уже давно. Месяца три, даже больше. Уж очень он любопытный персонаж. Я прежде таких мужчин не встречала.
– Ну вот, вы обиделись. Послушайте, я не хотел… Моя профессия…Вы ведь умная женщина. Да поглядите же на меня! – он осторожно коснулся пальцами моего плеча. – Ольга, я слышу такие слова гораздо чаще, чем хотелось бы. Каждая вторая моя пациентка считает себя влюбленной. Наверное, пото…
Я молча и звонко отвесила ему оплеуху. Сравнивать меня с озабоченными старухами? А Пиляев знает толк в оскорблениях!
Глава 4. Странный человек
Он схватился за щеку и воззрился на меня с таким изумлением, словно впервые в жизни получил по лицу.
– Вы рехнулись? – холодно осведомился он. – У вас жар?
– Это вы рехнулись, – тем же тоном ответила я. – За кого вы меня принимаете?
– А вы меня? – вскинул брови доктор. – Или думаете, что я должен быть польщен? Вы меня не любите, Ольга, вам просто любопытно пополнить свою коллекцию поклонников.
– Вам виднее, кого я люблю, а кого нет.
Да что он о себе возомнил вообще? Да, я влюблена. Да, рядом с ним у меня сердце колотится. Да, от звука его голоса по спине бегут мурашки. Но это вовсе не значит, что я позволю разговаривать с собой в таком тоне.
– Если я так уж вам интересен, то выходите за меня замуж, – равнодушно сказал Пиляев, отворачиваясь. Уголки его губ скорбно дрогнули. – Я из тех мужчин, кто желает всего и сразу. Терпеть не могу полумер.
Я открывала и закрывала рот, как глупая рыбка. Слова куда-то пропали.
