Екатерина Ромеро "Нелюбимая для Крутого"

Первые сутки я не помню, все как в тумане, я думала, что умерла, но нет. Игорь упрямо не хотел меня отпускать, и мне в руку то и дело тыкали иголки.

Санитарка сегодня приходила снова. Принесла мне на тумбочку поднос с едой. Синеватая манка и чай, гречневый суп.

Я не тронула, мне очень больно глотать. Игорь сказал, что говорить можно, но я почему-то не могу. Не получается. И не хочется. Какой смысл? Тот, кто мог меня услышать, не сделал этого. Я просто его предала.

Превозмогая боль в плече, осторожно поднимаюсь на кровати. Смотрю на этот снег через окно. Травматологическое отделение, четвертый этаж. Этого хватит, интересно чтобы все закончилось?

Игорь спрашивал, кому можно позвонить. Маме, разве что на кладбище, отца я не знала толком, а отчим Юра будет только рад узнать, что я умерла.

Есть сестренка Алиса, но она еще маленькая, и я не могу ее подставлять. Особенно теперь, когда на свой шкуре знаю, какого это играть в игры с бандитами. Они всегда сильнее и они всегда поломают до основания. Как Он меня сломал, а после распахивается дверь и я вижу того, кого предала.

Савелий Романович Крутой собственной персоной.

Высокий, крепкий, сильный, как всегда, одет с иголочки. Черный костюм и рубашка черная, на плечи наброшено дорогущее презентабельное пальто.

Мы всегда были из разных слоев общества: он пламя, а я лед, и я обожглась об него. Сильно.

Савелий входит тяжелым шагом и закрывает наглухо дверь, а я чувствую, как до ужаса сильно болит в груди.

Он так быстро нашел меня. Зачем?

Понимание приходит быстро и больно колет в груди.

Савелий Романович приехал меня сюда добить, раз с первой попытки не вышло.

Глава 4

Прошли еще сутки в бреду полнейшем. Похороны Фари, гроб, венки. Красивый он. Был. После гранаты тело просто на куски порвало. Опознали мы вместе с Брандо. Саня волком просто выл по брату.

Эдику было сорок. Мы тогда праздновали его день рождения в клубе и Она там уже была.

Ганс сказал мне не идти на кладбище, на меня ведь все еще охота, но мне было уже похуй. Я не чувствовал страха за себя, я хотел мести за Фари.

На похороны пришло человек двести. Фари знали многие и явились даже те, с кем мы не особо поддерживали дружбу.

Дорогие машины, букеты красных роз и белый снег на фоне. По правде, я стоял в стороне и практически не понимал, что происходит. Какой-то сюр, сказка, быть такого не может. Все казалось, Фари сейчас встанет и и мы в клуб пойдем, но он не вставал. И не встанет уже никогда.

Ко мне подошел Ганс. Он все время стоял рядом, хоть меня и обпепили со всех сторон охраной.

Не знаю, зачем он это сделал, думаю, не хотел, чтобы я упал. Наверное.

Я никогда не видел своих людей такими убитыми горем. Это была адская потеря, наша общая беда.

Тихая прощальная речь Святого, слова Соловья, истерика Моники и слезы их маленького сына. Брандо молчал, но я видел, как дрожат его руки.

Все были в ауте, это был полный пиздец, который упал нам на голову со всей дури.

Я убрал тогда охрану и стал закапывать яму сам, а земля, сука, мерзлая, лопата с трудом входила.

Это все она! Эта мелкая тварь сдала адрес, куда мы машины поставили. Ее один звонок и Фари нет. Нет документов на казино, нет общака, она все забрала себе. ВСЕ!

Да, я в жизни немало разочаровывался и в бабах не раз, меня кидали по бизнесу, предавали партнеры, но так, как она, меня никто еще не предавал.

Втереться в доверие с нуля, залезть в самое сердце, в душу, в постель, в семью, и все там просто перерубить на хрен.

Эта тварь бросилась мне под машину, и я уже очень сомневаюсь в том, что это была случайность.

Не была, скорее всего, теперь я это понимаю. Змейка рискнула и не прогадала. Все выглядело натурально, и я повелся как последний лох!

Воробей тогда осталась в клубе отрабатывать долг и все было так, будто я сам ее нанял, сам заставить работать, баран.

После похорон Фари были поминки, хотя лучше бы мы их не устраивали. Прощаться с другом, которому только исполнилось сорок – это пиздец. Самый рассвет сил, жить и жить еще должен был, а теперь все хотят найти виноватого, тогда как отчасти я нахожу его в зеркале.

Я это допустил, я вижу, как теперь смотрит на меня Моника, как смотрит Брандо. Я пригрел на груди змею, знаю, вот только теперь я найти ее не могу.

Тело сковало, кости хрустят. Ее кости тоже хрустели, только мало!

Я бы хотел, чтобы больше, чтобы Воробей поняла, какого это теперь: лежать в сырой земле, ненавижу!

Валера. Обычный щипач, но как оказалось, плохой конспиратор, и прятаться Валера не умеет. Только не от меня, и найти мне этого вора не составляет большого труда.

– У тебя? Только не вздумай мне врать, Чародей!

– Я не понимаю, о чем ты.

– Камеры стоят в бильярдной. Надо смотреть по углам, а не только на выход.

Едва сдерживаюсь. Кто еще меня предаст, кто воткнет мне нож в спину.

– В больницу отвез.

– На хуя?

– А сам не помнишь, что сотворил с Дашей?

– Она крысой оказалась, дружище.

– Я в это не верю. Дашка не могла. Посмотри на нее, дите вчерашнее ! Савелий, тут что-то не то, пожалуйста, не руби с плеча!

Сцепляю зубы, стараюсь сдерживаться, как только можно. Чародей ее еще и защищает, охуеть просто.

– Валера, почему тебя не было на похоронах?

– А сам как думаешь? Я отдельно приходил, чтобы ты меня не кончил, хотя я вообще не при делах. Просто помог девчонке. Вы что-то напутали. Даша не может быть крысой.

– Блядь, тебе фотки предъявить? Так сходи к Гансу, он покажет, как эта сука документы на казино передавала, а после с нами сидела и слушала, куда машины мы попрятали. А утром хуяк – мой сейф с общаком вскрыт и Фари взорвался, прикинь, совпадение?!

Ударяю рукой по двери так, что та аж трещит. Внутри все горит, но хуй я буду давать слабину, пока не найду ее.

– Мне жаль. Савелий, мне жаль Фари, но оставь ее в покое! Я все равно не верю. Даше восемнадцать лет. Алло, так просто не бывает, да и баба это, что с нее взять?

– Что с нее взять?! Хах, Валера, ты хочешь, чтобы нас всех тут положили или что?! Где она?

– Даша в таком состоянии, что и так копыта скоро отбросит. Твоими стараниями.

Чародей обычно нормальный, но иногда он просто бесит, и сейчас как раз такой момент.

Закуриваю, глубоко затягиваясь сигаретой. Я знаю его давно и никаких полутонов терпеть не стану.

– Валера, до этого момента я закрывал глаза на то, что ты дружишь с одним из Беркутов, и не делай вид, что не понимаешь, о чем я.

– Стас меня из тюрьмы вытащил, а теперь семьей занимается, ведет тихий бизнес. он не при делах.

– Да, звучит занятно, вот только, похоже, весь этот пиздец с нами Витюша устроил, его братец старшенький, улавливаешь, связь?

– Я не в курсе, за Виктора вообще не знаю ничего. А со Стасом мы давно дружим, и честно говоря, я не вижу в этом проблемы.

Усмехаюсь, а после хватаю Валерку и вжимаю в дверь:

– Валера, я убью тебя, если подтвердится, что Беркут заказчик, и ты знал об этом! Вот твоя проблема, дружок и да: вспомни пожалуйста, что после зоны я тебя подобрал и дал возможность работать. И Фари был не против, это мы тебя поддержали, а не Стас, так что выбирай сторону,Чародей. При всех своих талантах на двух стульях все равно не усидишь, это понятно?

– Более чем. Пусти…

– Куда эту суку спрятал, у Игоря? Говори!

– Да. Я просто хотел помочь.

– Помощники, мать вашу! Не лезь сюда!

Отпускаю его и выхожу на улицу, закуривая снова.

Игорь. Чаще всего он выручает, но только не в тот раз, и их самодеятельность мне не нравится.

Я сам решу, что с этой тварью делать, своими руками удавлю, но прежде всего мне надо точно знать, на кого она работает, кому данные сливала, кто изначальный заказчик.

Нахожу Воробья быстро. Игорек где-то в больнице шастает, но это мне совсем не мешает. Я знаю, что он в своем отделении ее прячет, больше никуда бы не пристроил. Увесистый аванс главной медсестре и я открываю даже закрытые звери.

Прячут они ее. Крошечная палата в отдельном крыле, там (типа) ремонт идет, простынями все завешено.

Думали, не найду, наивные.

Я эту гадюку из ада достану и не дам ей сдохнуть, пока не выбью из нее правду.

***

Крутой мне не понравился сразу. Какой-то угрюмый, грубый, очень взрослый. Мужик- мужиком, Савелий долго вообще не казался мне красивым.

Он был похож на бандита, хотя тогда я еще его просто не знала достаточно. Потому что он и есть бандит, негласный хозяин города, которого я обманывала с первого дня.

Я невольно влюбилась в него и сама даже не поняла, как и когда это случилось.

Все было быстро, будто снежная лавина накрыла меня с головой, а после снег стал огненной массой, и я не знаю, как оставить теперь это.

Моя ложь повесила мне огромный булыжник на шею, и теперь тянет на дно.

Первобытный дикий страх, ощущение загнанности, беспомощности и ужаса.

Нет, я не испытывала его тогда, когда едва не попала под машину Савелия и даже тогда, когда они дрались с Фари.

Я распахиваю пересохшие губы и не могу выдавить ни звука. Он так быстро меня нашел, Крутой пришел, чтобы убить меня.Я чувствую это теперь, когда Крутой входит в мою палату тяжелым шагом и останавливается прямо у моей кровати.

Еще недавно он целовал и обнимал, а теперь я боюсь его рук, потому что он умеет делать больно.

Одет дорого, изысканно, шикарно. Широкие плечи и крепкая спина, уверенный шаг, взгляд как у льва, из-под лба, серьезный. Дорогие часы, на пальцах золотые перстни. Прежде не это нравилось, а теперь пугает до чертей.

Как ты раньше этого не понимала, Даша, он бандит.

Уложенные назад волосы, щетина, полные губы. Цепкий взгляд хищника, волевой подбородок и трижды ломаный нос. Я запомнила это навсегда.

Строгий взгляд Крутого режет меня без ножа, а на его суровом лице теперь читаю только одно: ненависть.

Я не любимая для него больше. Теперь Савелий считает меня врагом, крысой, предательницей.

Запах его парфюма всегда будоражил меня, а сейчас я точно сбитая с радара птица: дезориентированная, не понимающая, как себя вести.

Мне просто страшно. И я боюсь. Его.

– На кого ты работаешь, сука?

Басистый низкий голос, бархатный, чуть с хрипотцой.

Я даже не сразу понимаю его вопрос, настолько заторможена. Мои мысли словно порезали на кубики, и я никак не могу собраться.

Мне страшно. Страшно смотреть на Крутого после того, КАК он меня наказал, страшно даже быть с ним рядом в одной палате.

И воздух словно стал таких густым, мне уже даже эта трубка в носу не помогает.

Легкие сковало обручем и выхода нет. Только окно, четвертый этаж. Это мое спасение.

Боже, как Савелий теперь смотрит на меня. Совсем иначе, в его взгляде я не нахожу ничего кроме агрессии, ненависти и злости.