– Так, – поднимаюсь, взъерошивая нервным движением волосы.
Покой нам только снится.
Ещё и кот. Уму непостижимо!
– Надо вызвать полицию, – составляю план действий, – тебя в дом завести придётся, – морщусь, глядя на то, какая лужа грязной воды образовалась в прихожей на месте, где стоит девчонка.
Проблема в том, что полиция будет ехать сюда не меньше трёх часов, а это значит, что спать я лягу не скоро. Пока выяснят, что да как, уже утро наступит.
Может, зайти с другой стороны?
– Как зовут мать твою? – спрашиваю у девчонки.
Хлопает глазами, будто не совсем меня понимает.
– Маму как зовут? – вздыхаю, раздражённый тем, что приходится церемониться с какой-то мелюзгой.
И за что мне это?
– Мама? Мама Лёля, – грустно улыбается при упоминании матери.
– Лёля – это?.. – тяну задумчиво. – Тоже Поля, что ли?
– Нет, – топает ножкой, хмурясь при этом.
Ну, ничего себе. А мелочь далеко пойдёт. С таким выражением лица ей в начальницы надо, не меньше.
– Алёна? – высказываю очередное предположение, чем вызываю очередную волну недовольства со стороны девочки.
– Нет! – злится.
– Оля? – называю имя, которое мне пришло на память в последнюю очередь.
– Да, – лицо кучеряшки озаряет удовлетворённая улыбка.
Теперь бы фамилию её узнать, а ещё лучше, домашний адрес. Да и отец ведь должен быть у мелюзги, так?
– Скажи, а как твоя фамилия? – спрашиваю, воодушевлённый тем, что узнал имя её матери.
Но тут меня ждёт провал. Фамилию девочка не помнит, а отца по её словам попросту нет.
Но ведь и имя – уже что-то.
Звоню нужному человеку и прошу его пробить мне всех поступивших в ближайшие отделения больницы женщин из моего района.
С этого и надо было начинать. Уже спустя полчаса у меня есть адрес больницы, в которую доставили на «скорой» некую Ольгу Петрову с закрытой черепно-мозговой травмой.
Петрова, Петрова…
А фамилия какая-то знакомая.
«Работала у меня несколько лет назад одна Петрова личной помощницей…» – мелькает в голове мысль, но тут же испаряется, когда я слышу грохот в прихожей.
Блин, забыл про девчонку совсем.
– Эй, сюда иди, – выглядываю из гостиной. – Только обувь сними, – приказываю малявке.
Как там её? Полина, кажется.
– Полина, сейчас ты меня подождёшь, я соберусь, и мы поедем к твоей маме, – сообщаю девочке.
Может, разумнее было бы действительно отвезти девчонку в полицию, и пусть сами разбираются.
Но…
Я не уверен, что станут разбираться. Просто отвезут в детский приёмник, а мамаша потом, когда выпишется, будет свою ляльку искать.
А эта кучеряшка будет всё это время ждать её в приёмнике. Плакать и ждать каждый день, сидя на подоконнике и глядя в окно.
И мне было бы на это всё плевать если бы я сам не провёл детство в казённом доме.
Поэтому, да, сейчас мы поедем к её маме.
Глава 2
– Ну, что, поехали? – спрашиваю у развалившейся на переднем сиденье малявки.
По лобовому стеклу лупит дождь, на панели автомобиля – второй час ночи, а я вынужден ехать по этой мерзкой погоде в какое-то захолустное отделение больницы.
Благо, находится этот стационар всего в получасе езды от моего особняка.
Спустя время паркую внедорожник возле здания больницы.
Малая заснула по дороге, и будить её жалко, поэтому я иду на разведку один.
В регистратуре мне сообщают, что никаких Петровых не поступало ни сегодня, ни вчера, ни третьего дня.
– Ищите лучше! – рявкаю на медсестру.
Девушка вздрагивает и проверяет ещё раз.
– Нет ничего, – пищит испуганно.
– Проверяй, – стреляю глазами, и испуганная медсестричка в итоге пускает меня за стекло, прямо в святая святых регистратуры, чтобы я лично посмотрел данные на компьютере и убедился в том, что она говорит правду.
Зашибись!
В машину возвращаюсь ни с чем.
Кроха спит, а я смотрю на неё и думаю, как скажу, что мать её пока найти не удалось?
Придётся обзванивать другие больницы, морги, поднимать связи.
Но это только утром, а сейчас не помешало бы хоть немного поспать.
Дождь заканчивается, и в посёлок мы возвращаемся уже через двадцать минут.
– Свалилась же ты на мою голову, – бурчу, рассматривая спящую мелочь на соседнем кресле.
Небезопасно возить детей на переднем сиденье, я знаю, но кроха сама сюда уселась, а я не стал прогонять. Да и машин встретил за время пути – всего пару. Здесь глушь такая, что и не ездит никто.
И как женщина с ребёнком оказалась возле моего дома – ума не приложу.
– Мама, – стонет во сне Полина.
Что-то невольно сжимается в области сердца.
Жаль, что ли, мелкую становится, сам не пойму.
Старые травмы дают о себе знать, и я мыслями возвращаюсь в то время, когда жил в детском доме.
Конечно, когда я был в подростковом возрасте, моя мать удачно вышла замуж, вспомнила, что у неё есть сын, и забрала меня.
Но я всё равно прекрасно помню, что такое драться за конфету или за место у окна. Получать тумаки за то, что обошёл кого-то в учёбе или каком-либо конкурсе.
Я всегда сообразительным был, учился хорошо, даже отлично. Это помогло мне в будущем построить собственную империю и к сорока годам стать миллиардером.
Да, с пятнадцати лет я жил в семье матери, но ни копейки из денег её мужа не взял. А в восемнадцать и вовсе съехал. Конечно, родительница по сей день пытается поддерживать видимость хороших отношений, может заявиться в гости без предупреждения, что я люто ненавижу.
– Мы пвиехали? – сонно потягивается на сиденье Поля.
– Да, – сухо бросаю в ответ, мыслями витая в далёком прошлом.
– А мама? Где мама? – вскидывается, озираясь по сторонам испуганно.
– Мамы не было в больнице, давай, мы её поищем завтра, а сегодня надо поспать, ночь ведь уже, – уговариваю ребёнка.
– Но я хочу к маме! – возмущается, хмуря светлые бровки. – Вдвуг её там обижают?
Боже, за что мне всё это?
– Никто не обижает твою маму, правда. А если ты не перестанешь истерить, я буду вынужден позвонить в полицию и отдать тебя им, ясно? – понимаю, что веду сейчас себя по-скотски, угрожая ребёнку, но выхода нет у меня.
– Вадно, – произносит кроха важно и складывает руки под грудью.
А ведь у неё где-то там кошак притаился, о котором я успел забыть.
– Пойдём уже, – выхожу из машины.
Девочка продолжает сидеть внутри.
Мелкие сами не умеют открывать дверь, так?
О, сколько мне открытий чудных ещё предстоит сделать, пока я найду мать этого кудрявого недоразумения!
В общем, мелочь заношу в дом на руках, потому что она сонно покачивалась, когда поставил на ноги.
– Я хочу писять, – заявляет Полина, едва переступаем с ней порог дома.
Заношу в ванную.
– Писай, – киваю на унитаз и выхожу.
Спустя минут пять малявка выходит робко из туалета и косится на меня как-то странно.
– Мне нужен говшочек, – стеснительно смотрит в пол.
Говшочек? Для каких целей, стесняюсь спросить, может понадобиться говшочек?
– Горшок, что ли? – уточняю.
– Уу, – кивает, подобравшись.
Походу ей непросто всё в себе держать, но у меня ведь в доме нет горшка.
Откуда ему здесь взяться?
– Ничего не знаю, у меня только унитаз, – отрезаю категорично.
Маленькая нижняя губёшка на лице девочки начинает подрагивать.
Вспоминаю, как Полина ревела, когда только появилась на пороге моего дома.
Нет, на «бис» мне такого концерта не надо.
– Ладно, – скриплю зубами, – пойдём, я тебя подержу.
Минута, пока девчонка делает свои дела, кажется вечностью.
Я надеюсь, никто не узнает, что я помогал малявке в этих делах, иначе мне потом ещё с полицией разбираться придётся. С несовершеннолетними сейчас строго, объясняй потом, почему проявил сердобольность и тупо не сдал Полину в органы опеки.
– Я фсё, – радостно сообщает, дергая короткими ножками.
Ставлю на ноги, благо, малявка в состоянии одеться сама.
