Надежда Мамаева "Ты же ведьма!"

Я зазевалась всего на миг. По щиколоткам что-то ударило, я потеряла равновесие и рухнула в бочаг с головой, выпуская вверх, туда, где стремительно в толще грязной воды исчезала мутная луна, стайку пузырьков. Холод сковывал тело, на дно тянуло чье-то щупальце, обвившее лодыжку.

Запоздало пришла мысль, что ночь – время охоты не только стрыг, но и других болотных тварей.

Умирать можно благопристойно: лежа в постели, в окружении семьи. Умирать можно геройски – в битве. Умирать можно всеми забытым, в одиночестве. Но я предпочитала умирать никак. В смысле – жить. Желательно долго и счастливо.

Посему истово, что есть силы треснула арбалетом по твари, которая меня схватила.

То ли у болотной нежити оказалась слишком тонкая душевная организация, не терпящая трепыхающихся жертв, то ли ей не понравилось серебро, которым было оковано мое оружие, то ли взбесил осиновый кол, который я вытащила из торбы свободной рукой и всадила в нее. Щупальца твари ударили меня наотмашь, отчего я и вовсе потеряла представление, где дно, а где поверхность.

Еще чья-то лапа схватила меня за шкирку и поволокла невесть куда. В ушах зазвенело, от холода стало больно. Вынырнула, протаранив головой тонкую слюдяную корочку льда. Я хрипло закашлялась, жадно глотая воздух, и только тут осознала, кто меня спас. Барс. Сейчас его волосы прилипли к лицу, отчего напоминали медузу, невесть как оказавшуюся на его макушке. Думаю, я выглядела не лучше. Арбалет утопила, кол тоже. Зато жива. Пока жива. Но если мы сей же момент не выберемся отсюда, то это ненадолго.

Барс, похоже, был со мной согласен. Во всяком случае, не сговариваясь и ломая едва появившийся здесь лед, мы выбрались на берег и тут же рванули по болотным кочкам от здоровенной стрыги.

– Детенышей я убил, осталась эта…

Темный, кажется, даже не запыхался при беге. Я, увы, не могла похвастаться тем же.

– А… что… ты… эту… не… прикончил… – выплевывая слова, кажется, с частью своих легких, выдохнула я.

– Знаешь, голыми руками это сделать тяжело, – перепрыгнув очередную топкую ямину, сердито бросил темный. – А твоя хваленая кочерга сломалась.

Сумка лупила меня по спине, намокшая юбка мешала бегу, в боку кололо, хотелось упасть и не двигаться. Даже если мои ноги будет жрать стрыга, я не стану ей мешать.

Барс, видимо, понял, что я вот-вот упаду. Подхватил меня под колени, лихо закинул себе на плечо и рванул дальше. В роли мешка картошки было значительно легче: больше не нужно бежать. Зато теперь перед моими глазами был зад Барса, а если поднять голову, то я видела несущуюся за нами во весь опор тварь. Нет-нет, лучше зад.

Под ногами темного чавкало все меньше и шуршало все оживленнее: мы выбирались из болота. Кажется, даже туда, откуда пришли. Во всяком случае, я услышала истошное ржание и порадовалась: теперь мы спасены. Шансы удрать от твари на четырех подкованных копытах куда выше, чем на двух мужских ногах, обутых в сапоги.

Внезапно небо с землей поменялись местами: я полетела вниз. Приземлилась удачно, насколько удачно можно перекувыркнуться через голову и не сломать шею. Рядом уже пытался подняться темный. Однако опирался он при этом лишь на одну ногу.

Может, охотница на нежить из меня и никудышная, но целительница – гораздо лучше. Болевой шок, который Барс неплохо контролировал, я узнала сразу.

Отбегался. И стрыга уже совсем близко…

Именно в этот момент я услышала хруст и грохот, а потом и увидела, как кобыла, проявив чудеса резвости, встала на дыбы и умудрилась сломать копытами сук, к которому была привязана.

А потом с истошным ржанием помчалась в ночь вместе с повозкой, на которой задорно подпрыгивал гроб. На каждой кочке. Причем так лихо, что в конце концов упал.

Нам крышка. И даже вместе с гробом. Хотя…

Я поднырнула Барсу под плечо, помогая встать.

– Беги, идиотка. – Он попытался меня оттолкнуть.

Но лекарь может вцепиться в своего пациента порою так, что даже Смерть не оттащит.

– Конечно! И побегу, и тебя потащу, – выдохнула я, а потом скомандовала: – В гроб.

Барс понял меня без лишних пояснений, и мы устремились к дубовому ящику, что валялся сейчас недалеко от края болота. Никогда не думала, что с такой радостью лягу в домовину. Да что там лягу – запрыгну в нее.

Темный рухнул на меня сверху и закрыл за собой крышку. Стрыга, мчавшаяся следом, не успела затормозить, отчего врезалась в боковину, протащив нас несколько локтей по земле. Благо не перевернула.

– Лежи тихо, – рыкнул на меня темный, вцепившись руками в крышку гроба и не давая стрыге открыть его, когда тварь пошла на новый штурм.

Болотная гадина постаралась откусить от этого деревянного пирожка с мясной начинкой, и нас здорово тряхнуло.

– Я нас спасаю, – прошипела я кошкой. – Подержи крышку ровно, я сейчас ее закреплю.

– Да ты издеваешься? – возмутился темный.

Я не ответила: читала заклинание. Простенькое, скрепляющее. Таким баловались адепты-первогодки, когда хотели намертво пришпилить мантию товарища к стулу. Эти чары требовали совсем немного силы. Но я не успела восстановить резерв, а потому едва вновь не потеряла сознание от перенапряжения.

Зато крышка теперь не ходила ходуном, грозя отлететь в любой момент, несмотря на все старания темного. Не сказать, что мы спаслись, но получили отсрочку у смерти – точно. Снаружи яростно грохотала стрыга.

– Она сейчас побеснуется и уйдет, – хрипло, чтобы хоть что-то сказать, прошептала я.

– Нет, – выдохнул мне в лицо темный. И пояснил: – Я ее ранил. И сильно. Она понимает, что через несколько ударов колокола сдохнет, потому не отступится.

– Ты же сказал, что кочерга сломалась…

– Так она сломалась об нее. Из туши этой арховой нежити теперь рукоять как раз и торчит.

– Значит, будем ждать, пока она сдохнет?

Говорить, когда на мне лежал тяжелый маг, было непросто. А с виду казался полегче: да, высокий, да, поджарый, но я как-то не ожидала, что это будут одни только мышцы, сухожилия и кости, которые весят, в отличие от жирка, изрядно.

Темный не успел ответить. Вместо него ответила стрыга. Перестав бодать ящик, она решила умереть на нем. Заодно организовать поминки и по нам. Эта тварь просто легла на крышку гроба!

Глава 3

– Твою ж… что будем делать, темный?

Лицо темного заострилось, и я кожей почувствовала его раздражение.

– Я вообще-то Эрриан, – сквозь зубы процедил он.

– Хорошо, Эрриан. – Я попыталась изобразить покорность и невинность. Хотя сделать это, когда на тебе лежит столько концентрированной злости, тяжеловато. Выдохнула и… поблагодарила: – Спасибо, что спас.

– Не стоит. Я не хотел. Случайно получилось. Машинально.

– Темный, который привык спасать… Хм… Что-то новенькое… – задумчиво протянула я.

А что еще делать в гробу, когда на крышке его лежит полудохлая стрыга? Только и остается, что вести беседы. Светские.

– Меня учили оберегать. Правда, не глупых светлых целительниц, притворяющихся черными ведьмами, а темного владыку, – отрезал Барс, пригвоздив меня уничижительным взглядом.

– У меня нет другого выхода, – после долгой паузы призналась я. – Либо быть глупой самоотверженной темной ведьмой, либо сдохнуть.

– Сдохнуть? – недоверчиво повторил он.

– Есть еще один вариант. Но он намного хуже, чем просто умереть.

– Расскажешь? – заинтересовался Барс.

Хотя какой он, к демонам, Снежный. Темные брови, темные глаза… Наверняка и волосы были темными, пока не поседели. А лицо вблизи совсем молодое. Сколько ему? Наверняка и тридцати нет.

– Как тебя угораздило поймать проклятие безумия? – вместо ответа спросила я.

– Зачем тебе знать? – нахмурился Снеж… Эрриан.

Все же после того, как он меня спас… Впрочем, накануне сорвал торжественное сожжение и лишил гонорара. Но все же Эрриан.

– Хотя бы затем, чтобы понять, почему Эйта так стремится заполучить твой разум.

– Тот малефик, что создал проклятие, принес в жертву семнадцать темных магов и ведьм. Представляешь, какой силы чернословие? Сколько капель чистого дара он выкачал из своих жертв на алтаре ради того, чтобы уничтожить императора?

Я представила. Ярко так… Как рыжая меня в капусту пошинкует, если упустит эдакий куш. Семнадцать капель чистой силы. И, чувствую, на алтарь попали совсем не слабые маги.

– Думаешь, у меня нет шансов? – ровно выговорил темный.

– Ну, если мы сумеем выбраться из этого гроба, то шанс определенно будет, – бодро отозвалась я, стараясь быть оптимисткой.

Мокрой, воняющей тиной, голодной и злой оптимисткой. Вот никогда бы не подумала, что попаду в гроб раньше, чем умру. Но, как говорится, от судьбы и ворожбы не уйдешь.

Я попыталась принять положение поудобнее. Получилось поерзать и задеть ногу темного. Он зашипел от боли.

– Лодыжка? – профессионально уточнила я.

– Выше. Судя по всему, голень сломал, – буднично произнес он.

Я вспомнила, как при переломах в лекарской орали боевые маги-первокурсники. Впрочем, и адепты-выпускники тоже вопили порой. Особенно если хотели, чтобы на них обратила внимание симпатичная целительница. А Барс лежит на мне как ни в чем не бывало. Будто каждый день себе кости ломает. На завтрак, обед и ужин. Хотя он же страж императора. Кто знает, как их натаскивали.

– Странное болото, – прервал мои мысли чуть севший голос Эрриана.

– Почему странное?

– Стрыги предпочитают теплые топи. А на этих лед лежит. Что она здесь забыла?

– А-а-а, вот ты о чем… – поняла я. – Тут кое-где есть термальные ключи. Поэтому топи коварны и летом, и зимой. Когда ударят морозы, везде будет толстый лед, а там, где ключи, можно легко провалиться с головой.

Словно в подтверждение моих слов наверху булькнуло. Доски крышки прогнулись, и темного прижало ко мне еще ближе. Хотя, казалось бы, куда еще-то?

– Вот уж не думала, что груз ответственности мага перед жителями империи – это не фигура речи в торжественной клятве, а стрыга, сидящая на крышке моего гроба, – выдохнула я.

– Нашего гроба, дорогая светлая ведьма, нашего… – в лучших традициях страстного любовника прошептал Эрриан.

– Как ты думаешь, она там подыхает? – с надеждой спросила я.

Сегодня кто-то все же умрет. Либо тварь, либо мы вместе с тварью. Все зависит лишь от прочности, причем как досок, так и нашей выдержки.

Барс прислушался.

– Пока еще нет.

– А вот я… кажется… сейчас да, – задыхаясь, призналась я.

И в этот момент мои губы накрыл поцелуй. Резкий, властный, напористый. В нем не было невесомой нежности касаний. Скорее он напоминал укус.

Мы, абсолютно мокрые, оказались прижаты друг к другу, не зная, встретим ли рассвет живыми. Я чувствовала, как ходят ребра темного при вдохах и выдохах, как бьется его сердце. Ощущала тепло его тела. Его наглые губы и язык. Язык был особенно наглым. Он беззастенчиво исследовал мой рот, властвуя и подчиняя.

Когда-то, еще перед поступлением в академию, меня впервые поцеловал парень, что жил по соседству. Тогда его губы напомнили мне две скользкие сардельки: такие ловишь в тарелке вилкой и никак не можешь поймать. Впрочем, потом были еще поцелуи. Другого. От тех меня откровенно тошнило.

Но здесь, сейчас… Все было иначе. И с кем? С темным, утащи его демоны в Бездну!

Поцелуй… Чувственный, несмотря на напор, глубокий, потрясающий. Он был пьянящим, как крепкий джин, лишающим воли, дарящим безумие. Поцелуй со вкусом цитруса и корицы, отчаяния и надежды. Эрриан определенно умел целовать девушек, знал в этом толк и, сдается, немало практиковался. Я задохнулась. Испуг, оторопь, растерянность… Чувства сплелись, перемешались, словно снежинки в порывах дикой вьюги.

Зато сознание перестало уплывать. Я распахнула глаза, уставившись на темного. Самоуверенно ухмыляющегося темного.

Я не могла залепить ему пощечину, даже двинуть в пах не могла, зато…

– Нос откушу, – зловеще предупредила я.

– Настоящая темная ведьма на твоем месте была бы совсем не против. Мы, темные, в жизни предпочитаем не упускать момент. Особенно если той самой жизни, возможно, осталось всего ничего. А ты вполне симпатичная, хоть и не в моем вкусе. Зачем погибать просто так, если можно с удовольствием?

Что?! Я не в его вкусе? Вот… Вот наглая снежная морда! Может, все-таки цапнуть его за нос? Так тянет, аж зубы чешутся!

– Есть одна проблема. Я не темная. И, несмотря на обстановку… – я выразительно скосила взгляд на обивку гроба, – умирать пока не собираюсь.

– Недавно собиралась, – нахально напомнил Барс. – Одна там сверху помирает, никак помереть не может, вторая подо мной… Так себе бутерброд. Я все же чернокнижник, а не некромант! Так что придется мне следить, чтоб ты тут не скончалась.

– Предлагаешь тебе еще и спасибо сказать?

– Почему бы и нет? Прерогатива светлых – благодарить за помощь и душевные порывы.