Мне отчаянно нужно экономить. Мне действительно нужно, но почему-то я лезу в кошелек и, достав сотенную купюру, иду к окошку заказа.
– Мне кофе. Американо. Без сахара. Хотя, нет, добавьте один.
Сжимая в руке бумажный стаканчик с крышкой, я возвращаюсь обратно в клинику. К счастью, после утреннего перфоманса охранник меня узнает и не пытается задержать.
Прошмыгнув через приемный покой, я иду по коридору и, замерев в нерешительности перед нужным кабинетом, тихо стучусь.
– Войдите.
Сердце у меня в груди бьется как сумасшедшее. На спине выступает холодный пот, а а желудке словно камень опустился. И я все еще не понимаю, зачем это делаю. Но резко выдохнув, я толкаю дверь и вхожу, готовая, кажется ко всему.
– Что-то забыли? – удивленно спрашивает Шахов, оторвав взгляд от экрана компьютера.
– Я… Нет. То есть, да, – торопливо подхожу к столу и ставлю перед врачом стаканчик кофе. – Не знала, какой вы любите. Это Американо. И одна ложечка сахара.
– В честь чего?
– Спасибо за экскурсию, – бормочу на выдохе, отчего голос звучит сдавленно и с придыханием.
Кошмар. Я такая идиотка. Зачем сюда приперлась?
– Спасибо… – так же удивленно тянет Шахов и смотрит на меня, словно ждет какого-то продолжения.
Краснею до самых корней волос. Резко разворачиваюсь и, больше не задерживаясь в кабинете, со всех ног несусь прочь.
3 Глава
Тимур
Широко зевнув, потягиваюсь на узкой кушетке и резко принимаю сидячее положение. В глазах на мгновение темнеет, едва не вырубая меня, а любое движение отдается болезненным спазмом во всем теле.
Надо записаться на массаж. Волшебные руки Натали всегда приводили мою шею и спину в порядок. График у нее в основном дневной, а у меня в последнее время он круглосуточный. Как уволился второй оперирующий хирург-ортопед так вся травма на мне повисла.
Попаданцам в дтп, летчикам с этажей и просто не самым везучим людям не объяснишь, что врач не может вкалывать двадцать четыре на семь и иногда ему тоже нужен перерыв. И кофе.
Да, черт возьми. Кофейный допинг – вот что мне сейчас нужно.
Перевожу взгляд на часы на руке. Шкала стресса огненно красная, пульс немного завышен, и это после небольшого отдыха.
Выхожу из палаты в пустынный коридор клиники.
Вечером на втором и третьем этаже жизнь немного затихает, чего нельзя сказать о вечном аврале в приемном.
– Что у нас сегодня? – интересуюсь, притормаживая около поста медсестры.
Ассистентка Мила вскидывает на меня голову, застигнутая врасплох, торопливо переворачивает свой телефон, в котором она зависала все это время, экраном вниз.
– Ничего. Пока все тихо. Пациент в пятой просил дополнительный йогурт на полдник. Это все из происшествий.
Я говорю тихо здесь. Скучно.
– Это хорошо. Из приемного звонили? Экстренного ничего нет?
– Нет, если бы позвонили, я бы вас разбудила, – улыбается, опирается локтями на стол, открывая моему взгляду аппетитные полусферы, выглядывающие из ее весьма откровенного для медицинского работника декольте. – Можете еще отдохнуть. Или мне вам в этом помочь?
Почесав бровь, смотрю туда, куда приглашают мои глаза, прикидывая сколько у меня есть свободного времени.
Милу бы сослать на недельку другую в приемный покой, чтобы опыта поднабралась и жизнь понюхала. Но один хороший знакомый очень попросил присмотреть за его племянницей и особо не нагружать.
Иногда нагрузка ей достается. Иного рода. Всегда окрашеные в красный губы Милы хорошо смотрятся на моем члене и умело доставляют быструю разрядку, которая порой жизненно необходима после особо сложных случаев. Да и вообще, где мне еще трахаться, если я уже перевез свою зубную щетку в клинику?
– Сегодня помощь не требуется, – категорично отклоняю прозрачное приглашение. – Свежие анализы уже пришли? Прикрепи их к картам и пришли мне. Буду у себя.
– Как хотите, – обиженно бурчит Мила.
Мне не до сантиментов, да и некогда носится с обиженной женщиной. Обычно попадаются понятливые. Отлично знающие, что нужно взрослому, работающему как вол мужику.
Если возникнет проблема, то с Милой нам придется проститься. Перевести ее в другое отделение клиники не составит труда, на крайний случай уволить. Ничего личного.
У меня нет времени на длительные ухаживание, отношения и привязанности. Их просто некуда впихнуть в мой график.
По пути в свой кабинет, где меня ждет куча незаполненных карт пациентов – обожаю – и недопитый черный кофе, захожу в пару палат, проведать оставшихся пациентов. К вечеру пятницы в основном все спешат выписаться.
Торможу около кофейного автомата на первом этаже. Кофе здесь паршивый, горчит. Давно хочу разорвать контракт с фирмой, которая обслуживает его, но все некогда этим заняться. Главному врачу нет дела до того, какие помои пьют его сотрудники и пациенты, главное какой они приносят выхлоп.
Пока автомат плюется коричневой жижей в пластиковый стакан, скрестив руки на груди вспоминаю ароматный американо недельной давности. Крепкий кофе, тонкий аромат, немного сладости. И конечно на ум приходит образ студентки, которая мне этот кофе презентовала.
Презентов в моей жизни было не счесть, журчащий фонтан в холле один из них, но этот кофе почему-то запомнился больше всего. А еще запомнились длинные ноги, обтянутые синей потертой джинсой, упругие ягодицы, тонкая талия и огромные голубые глазища.
История про деда тоже запомнилась, но задница все же больше.
Шахов, потрахайся уже, а. Найди время.
Хмыкнув себе под нос, забираю кофе.
В сторону приемного проносится дежурный терапевт.
– Че там, Миша? Помощь нужна? – интересуюсь.
– Укус собаки. Пока не видел, но Львовна все описывала в жутких красках. Хочешь глянуть?
Ненавижу тратить время на бумаги. Если нужно, я лучше вправлю пару костей. Так что мой выбор очевиден.
Отхлебнув кофейные помои, отправляю их в мусорное ведро.
– Идем.
Первое на что обращаю внимание в приемном – это тихие всхлипы. Слезами меня не пронять, но когда я вижу кто их роняет, в груди неприятно тянет.
На кушетке сидит девчонка с экскурсии, та самая, которая опоздала, спасая пенсионера, и забежала ко мне в кабинет с волшебным кофе. Имени я ее не узнавал, но лицо не забыл. Ничего такого, чтобы я не видел раньше – большие глаза, вздернутый носик, пухлые губы – но все в комплекте странным образом цепляет.
Миловидная. Свежая. Очень молодая. Это я для себя напоминаю, чтобы разное в голову не лезло.
Правда, сейчас девчонка совсем не в кондиции для влажных фантазий: нос красный, ресницы слиплись, по щекам катятся мокрые дорожки. Смотрит на меня, широко распахнув голубые глазища.
– Здравствуйте… – пищит придушено. – А я… Вот…
Блять.
На икроножной мышце рваная кровоточащая рана.
Быстро оцениваю обстановку и отодвигаю Мишу в сторону.
– Я разберусь.
4 Глава
Вера
Затаив дыхание наблюдаю, как великий и ужасный Шахов опускается передо мной на корточки и внимательно осматривает место собачьего укуса.
– Сама что-то делала? – спрашивает строго.
– Ничего, – всхлипываю я. – Это случилось десять минут назад. Хозяин пса сразу привез меня в клинику. Я не хотела, говорила, что справлюсь сама, у меня в общаге есть перекись, но… Очень больно. Кровь так хлестала.
Пока я лепечу свой бессвязный бред, в приемном появляется медсестра с каталкой, и Шахов молча подает мне руку, чтобы помочь пересесть на нее.
– Нет-нет! Я вызвала такси, поеду в обычный травмпункт. У вас ужасно дорого… – бормочу между всхлипами.
Мне стыдно и некомфортно говорить такое, но думать о ране на ноге, когда перед глазами вспыхивает прайс услуг клиники, который я видела на их сайте, у меня не выходит. Я туда заходила несколько раз за последние дни… Особенно в раздел «Наши врачи». Не знаю зачем. Для общего развития.
– Сама сказала тебя хозяин пса привез, он и оплатит. Я прослежу, – возражает Шахов, обхватывая мою ладонь своей огромной пятерней.
На одно короткое мгновение я оказываюсь прижата к его широкой груди. Дыхание от неожиданности перехватывает, а в ноздри бьет запах – смесь одеколона, медикаментов и чего-то очень мужского. И очень приятного.
– Тимур Юрьевич, я могу обработать рану, – предлагает хорошенькая медсестра, которая все это время с не самым дружелюбным выражением на лице стоит рядом.
– Сам, – коротко отвечает врач и, увозя меня в процедурный кабинет, напоследок командует. – Подготовь документы, Мила. Хозяина собаки не отпускай, пока он все контакты не передаст. Если будет возникать, грози ментами или меня зови. Собаку нужно на бешенство проверять. И спроси про прививки.
Я не знаю почему, но мне очень приятно, что Шахов сам вызвался заниматься моей травмой. Он же большой врач, все перед ним трепещут, а мой случай не такой уж сложный, но он почему-то возится со мной, не позволив сначала другому врачу, потом этой медсестре позаботиться обо мне.
Обработка раны занимает минут десять. Движения Шахова четкие и уверенные. И даже несмотря на то, что мне очень больно, я почти забываю об этом – настолько зачаровывает меня его работа. А еще от дискомфорта отвлекают его увитые венами сильные загорелые руки и склоненная над моей ногой темная голова, которая иногда опускается так низко, что я совсем не вижу его лица.
– Зашивать нельзя, знаешь же? – спрашивает он хмуро, вскидывая на меня глаза
Пойманная с поличным за разглядыванием, отвожу взгляд. Киваю.
– З-знаю.
Шахов выкидывает в ведро пропитанную концентратом марлю, на которой проявились следы моей крови, другой рукой держит мою щиколотку, хотя мне отчего-то кажется, что он уже должен был бы ее отпустить. И так мне приятно становится… Тепло. Пусть бы вообще никогда не отпускал.
От этой мысли мои щеки вновь вспыхивают.
– Я введу иммуноглобулин, наложу повязку, – возвращает меня с небес на землю деловитый голос врача. – И вакцину через полчаса придется ввести.
– Хорошо. Я поняла.
– Уколы дома есть кому ставить? – наши глаза встречаются, в его мерцающих карих застывает вопрос. – На третий, седьмой и четырнадцатый день повторить надо будет точно. Самой себе не рекомендую лепить, хотя знаю некоторые врачи такое практикуют.
– Моя подруга. Света… – бормочу я, снова отчаянно краснея. – Мы вместе живем в общежитии.
– Любительница дедушек, – сухо комментирует Шахов.
– Д-да, она.
С минуту мы молчим. Врач снова занимается моей раной – протирает антисептиком, вводит шприцом лекарство, накладывает тугую повязку. Я совершенно невпопад думаю о том, как хорошо, что утром я побрила ноги. Ну не дурочка ли я? Мою голень превратили в решето острые зубы огромной овчарки, а я думаю… Совершенно не о том. Мне юбки, между прочим, носить не светит теперь целую вечность!
– Я сейчас уйду проверить своих пациентов, а ты здесь посиди, – командует Шахов, поднимаясь на ноги. – Если почувствуешь себя плохо – зови медсестру, в коридоре кто-нибудь да будет. Попрошу заглянуть к тебе коллегу минут через десять.
– Не надо.
Шахов не слушает, сдирает грязные перчатки, метким броском отправляя их в ведро у входа.
– Вернусь – поставлю тебе вакцину.
Наверное, оттого что я молчу, мужчина снова хмурится. А я просто… Не знаю. Я в таком шоке от всего происходящего. И непосредственно укус собаки тут – последнее дело. Меня волнует неожиданная забота завотделения, гигантский счет, который я могу получить из этой клиники, что будет с бедным псом, если у него обнаружат бешенство… Он сорвался с поводка, когда я мимо пробегала, пытаясь успеть на свой автобус. После универа немного решила прогуляться и сама не заметила, как ноги привели к этой клинике.
– Поняла?.. – с нажимом спрашивает Шахов, внезапно опуская свои огромные ладони на мои плечи. – Голова не кружится? Посмотри на меня…
Он замолкает, и я понимаю, что он понятия не имеет как меня зовут.
– Д-да… – шепчу я, облизывая пересохшие губы. – Все поняла. И… Я Вера. Вера Соколова.
– Отлично, Вера Соколова. Будем верить, что отделаешься легким испугом, а рана до свадьбы заживет, – банальная шутка Шахова немного разряжает обстановку, но горячая тяжесть его ладоней все еще ощущается слишком… Реально.
Веду плечами и чужие руки тут же исчезают.
– Шрам останется…
– Шлифовку сделаешь, – отмахивается беспечно. – Главное, чтобы никакой заразы не было.
