После нашего с Олегом экстрима, состоявшегося прошлой ночью, ощущения могли бы быть не из приятных, но, учитывая тот факт, что Никитка знает меня как скрипач свою скрипку, я вспоминаю об этом уже после того, как меня тащат в душ на руках.
Позже, когда мы вместе засыпаем после ещё одного раунда в ванной, он обнимает меня и прижимает к себе. Как будто чувствует, что сейчас один из тех редких моментов, когда мне это жизненно необходимо.
Глава 5
Диана
Секретарь Шмелёва поднимает голову, когда я захожу в приёмную. Выдерживаю паузу – ровно настолько, чтобы поздороваться с ней в унисон. Один из классических приёмов, обычно работает безотказно.
После произнесённого хором «Добрый день!» мы одновременно улыбнулись друг другу. Всё шло по классической схеме.
Олеся симпатичная – более чем, но без перехода в классическую секретаршу-подстилку, как я и предполагала. Никакой наигранной манерности, ухоженное личико, минимум косметики, тонкие черты лица, шатенка – сразу видно, что цвет волос натуральный, глаза миндалевидные, тёмные. Предполагаю, что когда она встанет, окажется чуть выше среднего роста, с хорошей фигуркой, юбка будет чуть ниже колен, а каблук не выше пяти сантиметров. По глазам читается: не стерва. Тем интереснее.
Самое главное, чтобы она оказалась человеком, который может пригодиться. А нужен мне сейчас тот, кто может дать стартовую информацию о Шмелёве.
– Астахова Диана Дмитриевна, – представляюсь я, – а вы, наверное, Олеся?
Она тут же меняется в лице: сразу видно, эмоций скрывать не научилась. Потому что ждала не меня, а моего папочку лично.
– У вашего отца встреча с Андреем Николаевичем…
Сколько ей лет? Двадцать? Двадцать один? Моя ровесница? Из семьи, где хватает исключительно на хлеб с сыроу из Магнитоу, явно. Вот, подрабатывает, семье старается помочь.
Не суетись, девочка.
До обеда четыре с половиной минуты: расслабься и получай удовольствие.
– Именно поэтому я здесь. У моего отца случился форс-мажор прямо перед выездом к вам. – Ради такого я даже напялила деловой костюм, хотя чувствую себя в нем, как корова с седлом. Отстой.– Поскольку я работаю с ним, он попросил меня приехать и передать эти документы Андрею Николаевичу. Лично в руки.
Показываю запечатанный конверт, набитый черновиками со всякой хренью. Мой стол по жизни завален бумагами формата А4 – и только в редком случае это что-то пристойное вроде написанного на заказ курсовика. Надо же было создать видимость документов. С одной стороны, вариант с документами и форс-мажором ну такое себе, с другой – для нее покатит.
Она открывает было свой прелестный ротик, но я снова перехватываю инициативу.
– Встреча назначена не мне, но, – я делаю акцент на слове «но», – я думаю, что Андрей Николаевич меня примет и уделит мне пару минут. Если он не занят, разумеется. Узнаете?
Я очаровательно улыбаюсь ей, и секретарша тут же снимает трубку.
На самом деле я уверена, что примет – как минимум, из любопытства, на это и расчет. Я бы многое отдала за то, чтобы посмотреть на его физиономию в тот момент, когда Олеся произносит слова о том, что к нему пришла Астахова Диана Дмитриевна вместо отца.
Девушка кладёт трубку и смотрит на меня. Удивлённо, как будто не понимает, что происходит.
Я смотрю на неё, и только после того, как она произносит:
– Простите, но Андрей Николаевич вас принять не готов. Я позвоню секретарю вашего отца, мы можем перенести встречу, а документы можете оставить мне. Я передам их в том же самом виде, – ловлю себя на том, что у меня отвисает челюсть. Судя по тому, каким взглядом Олеся меня дырявит, за выражение моего лица в тот момент можно было брать бабки.
Что самое паршивое в элементе неожиданности – так это то, что пока с ним справишься, инициатива уже в руках у оппонента. Ладно, хрен с ним.
Как бы там ни было, я уже сделала шаг, и пятиться назад не собиралась. Наплевать, что готовилась я совершенно к другому.
Я сделала вид, что кладу документы на стойку, и, когда Олеся расслабилась, с напором с недельку помиравшего от жажды носорога ломанулась на водопой, то есть в кабинет. Олеся ойкнула, но я уже рванула дверь на себя. Вместо исходного положения на ресепшене, конверт с хламом занял положение на уровне моей груди: я прикрылась им как щитом.
– Андрей Николаевич, простите… – доносится из-за спины.
– Ничего. Иди на обед, Олеся.
Он даже не оборачивается, хотя сейчас стоит у окна и смотрит в него. Сцепив руки за спиной, в позе превосходящего всех Вселенского лидера. Ну о-ч-чень похоже на отца, что вкупе с его попыткой выставить меня из офиса взрывается в голове искрами ярости.
За моей спиной закрывается дверь. Тихо-тихо, легкий щелчок замка отрезает нас ото всех остальных.
У Шмелёва просторный кабинет, обставленный качественной офисной мебелью – но – без излишеств. Я уловила это краем глаза, и где-то в подсознании прочно засела мысль о том, что этот парень во всём знает меру. Секретарь без излишеств, рабочий кабинет – без излишеств. Это единственное, что я успела отметить про себя до того, как он повернулся, и наши взгляды встретились. С какой-то радости у меня опять закружилась голова. При всём при том, что я была абсолютно трезвой.
– Здравствуйте, Диана Дмитриевна.
Мне только показалось, или в его голосе звучала явная издёвка?!
Он смотрел на меня совершенно спокойно, и по его глазам я не могла прочесть ни его отношения к моему визиту, ни его отношения ко мне: ничего. Стопроцентный барьер, уверенность в себе и… и чем больше я смотрела на него, тем больше понимала, что столкнулась с мужиком, невероятно напоминающим моего отца в плане умения опустить меня по полной программе и оставить за собой первый ход и последнее слово.
Разве что Шмелёв был моложе. Привлекательнее. И его я хотела.
Да мать твою, что со мной!
Я улыбнулась и шагнула к нему. Хочет сохранить неповторимый колорит нашей с ним первой встречи? Да запросто.
– Привет, Андрей.
Он не изменился в лице и на мгновение я засомневалась – а он вообще пробовал эмоции проявлять когда-либо? В руках я всё ещё сжимала этот клятый конверт с якобы документами, и мне вдруг показалось, что я прячусь за этой кипой никому не нужных бумаг. Защитный барьер – с точки зрения психологии.
В жизни ни от кого не пряталась, так какого…
Со мной творилась какая-то херня, и мне это совершенно не нравилось.
– Расскажете, зачем вы здесь? – Шмелев подошел к столу и опустился в кресло, сесть мне так и не предложил. – Потому как я теряюсь в догадках.
Снова сарказм, но от этого его голос менее сексуальным не становился. Вот теперь я разозлилась по-настоящему: на него, за то что провоцировал меня на подобное поведение, на себя – за то, что в его присутствии веду себя как последняя лохушка.
Цель визита? Сейчас я тебе назову цель визита. Ещё как назову.
Я демонстративно швырнула конверт ему на стол, перегнулась через бумаги, отодвигая в сторону его ноутбук, и поцеловала в губы. На этом моё сознание повело, как будто пол ушёл из-под ног, а вместо его кабинета мы оказались вдвоём вне пространства и времени. Такое уже где-то было, да?..
Кажется, уже одно его присутствие действовало на меня похлеще травы с алкоголем вместе взятых. Он не стал меня отталкивать, но на этот раз я не уловила даже малейшего замешательства с его стороны – Шмелёв просто отвечал на мой поцелуй, не предпринимая ни малейшей попытки ни остановить меня, ни перевести это в нечто большее.
Бля, о чём я всё-таки думаю, а?! Секса в кабинете у меня еще не было, и… всё закончилось столь же внезапно, как и в прошлый раз. Просто вместо его губ мои губы поймали холодный воздух, и, благодаря этому, я чуть не растянулась прямо поперёк его стола. Шмелёв откинулся на спинку кресла и под его взглядом я снова почувствовала себя ну очень некомофортно, гораздо более некомфортно, чем в тот самый первый раз на крыльце ресторана. Может, мой папочка давал ему тайные уроки?
– Мы друг друга поняли? – спокойно поинтересовался он. Если бы плюнул в рожу – наверное, я бы лучше себя почувствовала. Потому что такой дурой не ощущала себя давно.
Он наклонил голову, и мне на мгновение показалось, что в этом кресле сидит Астахов Дмитрий Семёнович собственной персоной, сделавший пластическую операцию. Следующие его слова укрепили мою уверенность в том, что этого человека я буду ненавидеть ничуть не меньше, чем отца.
– Вы потрудились приехать ко мне в офис, Диана Дмитриевна, – в голосе его звучало абсолютное равнодушие, даже сарказм вышел из чата, – и мне потребовалась всего пара минут, чтобы узнать всё, что мне интересно. Я надеюсь, что вы тоже в должной мере удовлетворили своё любопытство, потому что на вас у меня времени больше нет.
На вас. Времени больше нет. Две минуты?!
– Любопытство?! – процедила я. – Не льстите себе, я просто хотела проверить, какого хрена меня на вас потянуло.
– Не забудьте свои ценные бумаги, – произнёс он мне в спину, а я испытывала такое безумное желание врезать по этой непроницаемой, самоуверенной, но этого не менее красивой физиономии, что руки сводило.
– Оставьте себя на память, – выплюнула я, вылетая из его кабинета.
Самоуверенный ублюдок. Мудак хренов. Да что он вообще о себе возомнил?!
– Ди, ты ебнутая! – выдала Ники, когда я вдавила педаль в пол, выворачивая на скоростную полосу шоссе под истеричные сигналы.
– Сама ты ебнутая, – огрызнулась я.
– Обязательно было так делать?!
– По той полосе мы бы еще два года ехали.
Я бы могла сказать иначе, но у Ники психологическая травма. Она попала в аварию в детстве, провалялась в реанимации хер его знает сколько, чудом выжила, ей заново собирали нос и руку… в общем, наверное, меня должна мучить совесть. Если бы она у меня была.
– Прости, – буркнула я.
– Охренеть. Ты головой ударилась?
– С чего бы?
– Ди Астахова никогда не извиняется.
Я бросила на нее скептический взгляд, но продолжить разговор мы не успели. Прямо мне под колеса бросился какой-то дебил на «Лада-Гранте», из соседней полосы. Можно сказать, карму проверил. Я успела ударить по тормозам, сзади меня тоже оказались проворные. В общем, никто никого не поцеловал в жопу только благодаря счастливой случайности. Зато дебил среднестатистического уровня потрепанности жизнью выскочил из своего таза на колесах и устремился ко мне:
– Ты чего творишь, овца?! Думаешь, тебе все позволено?! Открой дверь! Дверь открой, я сказал! Насосала – так думаешь, все прокатит?!
Ники закрыла лицо руками.
А я открыла дверь. Ну он же просил – я открыла, прямо ему в грудь и живот, со всей дури. Силу удара мне тренировал Олег и еще несколько знакомых, так что свалился он прямо к моим ногам на проезжую часть. Из соседних машин уже начали выскакивать люди.
– Я твой номер запишу! У меня связи в полиции! – захрипело это говорящее чмо.
Для закрепления воспитательных работ я пнула его по яйцам и сказала:
– Надеюсь, и в травме тоже. Еще раз ко мне сунешься – сосать будешь сам. Долго, старательно и по кругу. Въехал?!
Дверью «Порше-Кайен» я снова шандарахнула так, что Ники только головой покачала.
– Ты чего сегодня такая нервная?
– Я нормальная.
– Нормальная она, ага. Тебе уже штрафа четыре придет, как минимум.
– Не мне, а папочке, эта тачка конечно моя, но типа его. И квартира его. Я вообще живу на свете по доверенности.
Мы проехали кольцо, только тогда она снова сказала:
– Опять терки с отцом? Настолько?
Да если бы.
Проклятый Шмелёв, чтоб его импотенцией накрыло до конца жизни!
– Нет. Просто не в настроении.
– А. Ага. Угу. Понятно.
– Что тебе вообще понятно? – разозлилась я. Как будто Ники была виновата в том, что Шмелёв – мудак, а я не могу выкинуть его из головы.
– Просто зная тебя, я вижу две причины твоего состояния. Первая – отец, – Ники загнула свой тонкий наманикюренный пальчик. Она предпочитала нюд и никогда не носила экстра длинные ногти. Вот и сейчас у нее на ногтях был цвет, который я обычно называла «бежевый никакой». Но ей шло. Ей вообще шла вся нежнятина, как продолжение образа. – Вторая – Никитос. Но обычно это ты его вгоняешь в такое состояние, а не он тебя.
– Ха-ха, очень смешно.
Но Ники была права. Это Никита выпадал из-за меня в нерастворимый осадок, а теперь вот… Про третью причину не знал никто, и говорить о нем я не собиралась. В принципе. Даже лучшей подруге.
– Проехали.
– Проехали так проехали. Ты только, пожалуйста, не переедь кого-нибудь, пока мы до дома добираемся.
Я чуть ли не зарычала, как папашины любимые доберманы. Натасканные на то, чтобы драть в клочья всех неугодных. Но Ники же своими словами, сама того не зная, подкинула мне идею. В таком состоянии мне домой нельзя. Даже пока я ее отвезу, она живет с отцом в коттеджном поселке, вряд ли меня отпустит. А отпустит меня, только если…
– Хочешь со мной в клуб? – спросила я.
– В тот самый?
– В этот который.
Ники хмыкнула.
– А почему бы и нет. Только заскочим домой. Я переоденусь.
– Да мне бы тоже надо. Я, как видишь, слишком официально для такого одета.
– Слишком одета, – фыркнула Ромашка. – Я еще в универе заметила.
