Моя подруга Аня говорит, что у старшего Новикова особая аура – властная и мрачная. И я с ней согласна. Правда, Анька считает, что это безумно сексуально (и даже делала попытки заигрывать с Кириллом, которые не увенчались успехом), я же нахожу это отталкивающим и странно смущающим.
Вот и сейчас, встретившись с серыми холодными глазами этого мужчины, я инстинктивно отступаю на шаг и краснею. А чтобы сгладить неловкость, едва разборчиво бормочу:
– Привет. Матвей в спортзале.
Он лишь мажет по мне взглядом, а потом фокусируется на зажатой в руке салфетке, на которой уже проступила кровь.
– Я порезалась, – зачем-то объясняю я, хотя он не спрашивал. – Авокадо… Нож… Ну…
О, господи. Дурочка. Лучше просто молчи.
Кирилл проходит в прихожую, оттесняя меня к стене. Сам закрывает за собой дверь, поворачивается ко мне спиной, явно направляясь в спортзал. За все это время не произносит ни слова – говорю же, я для него пустое место и разговаривать со мной ниже его королевского достоинства.
Я помню, что Матвей как-то вскользь упоминал, что старший брат не очень жалует противоположный пол (последствия поступка матери, которая лет двадцать назад бросила маленьких сыновей и сбежала на Бали с инструктором по йоге). Но я видела, как Кирилл общается с другими девушками – такой изматывающий тотальный игнор он устраивает только мне.
Закусив губу, я смотрю на удаляющуюся фигуру Новикова. И едва не подпрыгиваю от неожиданности, когда он внезапно поворачивается и резко произносит:
– Ты идешь?
Куда и зачем мне идти, я не понимаю. Может быть, я от его присутствия впала в ледяную кому, потому что решительно не могу сообразить, что он от меня хочет. Но Кирилл больше не произносит ни слова, словно свой лимит на сегодня исчерпал. Лишь решетит меня холодным презрением, а потом отворачивается и вместо спортзала идет к кухне.
…И я почему-то покорно иду следом. Не могу это объяснить.
Когда останавливаюсь на пороге, Кирилл, не обращая на меня внимания, уверенно роется в одном из ящиков кухонного гарнитура. Когда-то он жил здесь вместе с Матвеем. Потом съехал в собственный лофт в одной из башен Москва-Сити, недалеко от штаб-квартиры их семейной логистической корпорации. И даже зная, что он хорошо знаком с обстановкой, мне странно осознавать, что он чувствует себя здесь как дома и может позволить себе рыться в шкафах, в которых теперь лежат мои вещи.
– Иди сюда! – рубит он, снова заставая меня врасплох.
Вау. Еще два слова в мой адрес. Он определенно идет сегодня на рекорд.
– Ну? – по его мрачному взгляду и недовольно поджатым губам я чувствую, что он начинает терять терпение.
На ватных ногах подхожу к Кириллу, который швыряет на кухонный остров что-то, что он вытащил из ящика. Я с трудом отвожу взгляд от его подбородка с темной тенью щетины (смотреть выше просто не решаюсь) и опускаю его на мраморную поверхность стола.
Изумленно выдыхаю.
Наверное, если бы там оказался нож, которым старший Новиков хотел бы пронзить мою ладонь, я бы не удивилась так сильно, как увидев бутылочку с перекисью и пластырь.
Видимо, устав от того, что я так торможу, Кирилл грубо матерится и хватает меня за руку. Зафиксировав ладонь, вытаскивает из моих зажатых пальцев салфетку с мазками крови, щедро поливает область пореза перекисью и ловко заматывает его пластырем. И все это не обращая внимания на мой удивленный писк, когда его горячая кожа опаляет мои ладони, судорожный выдох, когда от перекиси начинает щипать, и явно предобморочное состояние, когда я понимаю, что за тот год, что я встречаюсь с Матвеем, его брат впервые меня коснулся.
Глава 3
– О, Кир, здорово! – с этими словами я отмираю и резко одергиваю руку, которую старший Новиков удерживал в тисках своих пальцев.
Начинаю неуместно суетиться на кухне. Я оставила продукты на разделочной доске, а Матвей это жуть как не любит. Он считает, что должен садиться есть в королевской чистоте, иначе у него, как он говорит, пропадает аппетит. И на кофейной чашке не должно быть никаких капель и разводов, которые могли остаться от напора кофемашины.
Только сейчас смелею настолько, чтобы мельком взглянуть на своего парня: он вышел к брату прямо в полотенце, обмотанном вокруг бедер. И его совершенно ничего не смущает, пока я ощущаю испанский стыд – Кир в темно-синем деловом костюме в мелкую клетку. В галстуке. В воскресенье. И в лоферах. Кстати, почему он зашел обутый на кухню, и Мот этот факт игнорирует? Когда меня костерит на чем свет стоит, стоит мне в кроссовках пробежаться до конца коридора, чтобы выключить перед уходом кондиционер.
Я буравлю взглядом черные туфли, когда понимаю, что сама одета в короткие пижамные шорты, под которыми, если приглядеться, можно рассмотреть нижнее белье. Я не была готова к гостевым визитам. Хотя Матвей не выглядит удивленным, что его брат почтил нас своим присутствием. Почему меня не предупредил?
Быстро отворачиваюсь, чтобы закончить тосты, по умолчанию добавив порцию на Кира. Между лопаток жжет, и я не могу объяснить это ощущение. Поэтому также быстро с прямой спиной ставлю тарелки на стол, не смея прерывать серьезные разговоры о грузоперевозках, которые явно навевают на Матвея скуку.
– Детка, кофе сделаешь? – не глядя на меня, просит Мот, когда я уже взбиваю в капучинаторе молоко. Какой кофе пьет он, я знаю: побольше ванильного молока и ложка сахара, чтобы все слиплось.
– А Кириллу какой сделать? Черный, с молоком?
Специально не обращаюсь к нему напрямую, дабы он свой дневной лимит слов на меня не истратил. Тянусь за кофейной чашкой из набора – она стоит на одной из верхних полок. И случайно оглянувшись через плечо, замечаю, что Кир…
Шлепок. Звучный и смачный. По бедру расползаются колючие мурашки, а по щекам – стыдливый румянец.
– Красиво смотришься, не сдержался, – произносит Мот при брате. А затем при нем же целует меня. Даже не целует, засасывает. Грязно и плотоядно.
И, наверное, я бы не удивилась подобным порывам любым другим утром: Матвей любит заниматься сексом на кухне. Но не при старшем брате же? Который, точно чувствую, смотрит на нас. Я это еще и боковым зрением вижу, пока пытаюсь выбраться из объятий Мота. И сделать это так аккуратно, чтобы он не обиделся.
– Я пойду… мне нужно… собираться, – шепчу между поцелуями, аккуратно отталкиваясь от твердой груди.
– И куда ты намылилась? – он вроде бы и улыбается, но смотрит на меня с неодобрением и прищуром. – Я думал, поваляемся, кино посмотрим…
Выходные в понимании моего парня должны проходить до вечера в горизонтальном положении, а вечером нужно обязательно прокатиться в какой-нибудь модный клуб. Он сейчас плотно приглядывается к ночным заведениям, потому что очень хочет продвигать свое. Уже и место присмотрел, и концепцию придумал, осталось получить спонсорство от отца или… о, так может, он брата поэтому поводу позвал?
– У меня занятия в автошколе. Ты же знаешь, – извиняюще улыбаюсь я.
Знает, но каждый раз забывает.
– Не понимаю, зачем ты ходишь на эти уроки, если за экзамены все равно платить.
И да, он не верит, что я сдам на права сама, хотя я вызубрила всю теорию от нечего делать. И даже в поездках по городу инструктор хвалит меня от раза к разу. Кофе я ставлю на стол уже абсолютно красная от смущения. Я испытываю безграничное унижение под пристальным взглядом Кирилла.
Сбегаю в спальню, чтобы переодеться. Смотрю на сарафан, который собиралась надеть, но сразу отметаю эту мысль. Я хочу полностью спрятать ноги, чтобы чувствовать себя хотя бы немного защищенной. Втискиваюсь в любимые скини, надеваю майку пошире, расчесываю волосы и мажу губы гигиенической помадой. Смотрю на время – как раз пора вызывать такси.
Выхожу из комнаты, когда слышу смеющийся голос Матвея.
– Да не собираюсь я ей тачку покупать. Не насосала еще.
Поджимаю губы, потому что я и не просила. Я вообще ничего не прошу у него. Он предлагает – я не отказываюсь, но я никогда не тяну из него деньги. Тем более машины.
Не слышу, что там говорит Кирилл, но не стараюсь прислушиваться. Злюсь, проскальзываю мимо кухни в коридор. Собираюсь нацепить кеды и сбежать незаметно. Но когда поднимаю голову, чтобы крикнуть “пока” Моту, натыкаюсь на темный мрачный взгляд. Не понимаю, что в нем такого пугающего, но аж дыхание спирает от его мрачной ненависти, направленной на меня. За что он меня так недолюбливает? Что я ему сделала?
Вопрос, который остается без ответа. Потому что из-за спины брата выглядывает Матвей в боксерах.
– Тебе же на Западный ехать?
Я очень хочу сказать нет, ощущая подвох, но Мот точно знает, где проходят мои занятия. Хоть и забывает, когда ему это выгодно.
– Кир тебя подвезет.
Сердце сжимается от страха. Я игнорирую тяжелый взгляд старшего Новикова, пусть он и спас меня от… кровопотери. И без того сегодня слишком много контакта между нами. В автошколу ехать не меньше получаса, я все губы и ногти сгрызу от волнения. Или задохнусь от нехватки кислорода, потому что при нем боюсь даже дышать.
– Не стоит, я сама…
– Кир едет в ту же сторону, ему не сложно, да, бро? – Мот толкает брата в плечо, но тот не улыбается в ответ.
– Да, – звучит набатом, а в голове следом включаются сирены.
Глава 4
Лифт ползет невозможно долго. Я его уже почти ненавижу. Ночью, когда я была увлечена пальцами Матвея, эта черепашья скорость мне даже нравилась, а сейчас…
Сейчас наконец звучит сигнал, оповещающий, что мы спустились на подземный паркинг. Створки разъезжаются, Кир, видимо, пропускает меня вперед, раз не выходит первым, но я этот жест оценить не могу, потому что не знаю, где стоит его машина. Оглядываюсь по сторонам и, увидев его удаляющийся в противоположную сторону силуэт, подумываю сбежать, но…
– Долго тебя ждать? – слышу недовольное и, опустив глаза в асфальт, спешу догнать брата Матвея.
Его внедорожник стоит на два парковочных места и пугает прохожих. Такой же мрачный и злой. Забираюсь в него молча. К счастью, манерами Кирилл не блещет и руки мне не подает. А потом случайно оглядываюсь назад и краснею, вспомнив слова Матвея о “Гелике” и удобстве секса на заднем сиденье такой махины. Мотаю головой и утыкаюсь в телефон, чтобы не было желания подглядывать за его братом.
Мне нужно доехать до автошколы, все. Полчаса. Нужно выдержать тридцать минут. Я в состоянии это сделать.
– И что, это стоит того? – но на первом же красном светофоре мои мечты на спокойную поездку накрываются медным тазом. Не сразу верится, что это Кирилл заговаривает со мной. Я даже ненароком кошусь на монитор, где приглушенно работает радио.
После все же смотрю на его чеканный профиль, а он смотрит только перед собой. Это выше его достоинства – общаться со мной на равных.
И как два родных брата могут быть настолько не похожи друг на друга? Во всем! Даже внешне: у Матвея более коренастая фигура, он чуть ниже ростом, черты лица грубее, но при этом он со своей улыбкой Чеширского кота может быть до безумия милым, если захочет этого. А его льстивый тон… когда-то именно на его “малыша” этим мурчащим голосом я, наверное, и повелась. И у него большие пухлые губы, которым позавидовали бы многие девчонки. Наверное, поэтому он так потрясающе целуется.
Кирилл совсем другой. Он высокий. Стройный. Но я ни разу не видела его без рубашки. Не то чтобы я этого хотела, я не о том. Я о том, что он будто сросся с офисной одеждой – даже в клуб, чтобы потусить с братом, приезжает в пиджаке, а в неформальной обстановке я его толком и не встречала. У него острые, почти хищные черты. И губы вечно поджаты, будто он презирает весь мир и все, что ты ему говоришь. Бедные его девушки… Кстати, я ни разу от Мота не слышала ничего о его личной жизни. Хотя Киру вроде бы под тридцать. Ну, двадцать восемь допустим. Или больше. Не помню точно.
А какие они разные по темпераменту! Один – самый настоящий фейерверк эмоций, другой – мрачная грозовая туча, которая существует, чтобы портить всем настроение.
И эта туча оборачивается ко мне, несмотря на то что нам уже сигналят. Будто без слов напоминает, что задал вопрос. Этот поворот головы и надменный взгляд исподлобья выглядят так властно, что у меня холодок пробегает по спине.
– Что ты… – чуть откашливаюсь и облизываю пересохшие губы. – Что имеешь в виду?
Кирилл плавно трогается с места, совершенно не спеша, в отличие от десятка машин, обгоняющих его с протяжными гудками. И голос его звучит также невозмутимо спокойно:
– Терпеть, когда с тобой обращаются, как с вещью, ради… – он усмехается. Впервые вижу, чтобы он при мне усмехнулся, пусть даже не по-доброму. Правый уголок его рта приподнимается, демонстрируя небольшую ямочку на покрытой щетиной щеке. – Ради материальных благ.
Хлопаю глазами раз и два. Собираю все его слова в кучу, отвожу глаза от ямочки и… вспыхиваю, как спичка, когда понимаю, что мне предъявляет.
– Ты не имеешь права так со мной разговаривать. Я девушка твоего брата.
– Девушек приглашают на семейные ужины, – ровным сухим голосом говорит он. Как будто не пытается задеть, но он уже ранил меня словами. – Только я вчера тебя не видел за столом.
Я задыхаюсь от возмущения, но не смею произнести и слова вслух. Хочу расспросить, что он имеет в виду, за каким столом, где, но не желаю давать ему лишний повод надо мной поиздеваться. Пусть думает, что я в курсе. Матвей закинул меня вчера перед клубом к девочкам – те сидели в итальянской кафешке. Я еще удивилась, что сам предложил, потому что на выходных это не любит. Девочки потеряли меня и отчаялись звать гулять. А вчера он сказал, что “просто заедет по делам к отцу и его новой пассии”. Без подробностей.
Так что значат слова его брата?
– Я вчера была занята, – вскинув подбородок и глядя перед собой на чернеющее в скором темпе небо, хочу заявить твердо, но выходит как-то не очень. А Кирилл, как тот самый хищный зверь, чувствует слабость. Издает многозначительный смешок. Но не продолжает.
Уже на подъезде к автошколе я опускаю козырек, где обычно спрятано зеркало, чтобы проверить внешний вид – с Матвеем привыкла получать замечание за каждый неровно лежащий волосок. Но оттуда вылетает какая-то визитка или записка. Она падает на панель между нами, а когда я пытаюсь подцепить ее пальцами, заваливается… черт. В ноги Кириллу. Пока тот ведет машину.
– Я достану, – зачем-то говорю я, прежде чем наклониться за ней. Тут же следует резкий толчок влево, будто машина резко объезжала какое-то препятствие на дороге. Чтобы не убиться, я впиваюсь пальцами в бедро Кирилла. Хватаю картонку и…
– Блять, сядь и пристегнись, – слышу грозное над головой и послушно следую его команде, потому что и без того достаточно опозорилась.
Обнимаю себя, так как видела его бешеный взгляд. Неужели я настолько ему противна? Представляю, какие гадости он мог обо мне наговорить Моту. Мне становится до слез обидно, а когда я опускаю взгляд на картонку, которую держу в руке, горю желанием прямо в эту секунду провалиться сквозь землю.
“Если захочешь повторить, мой рот всегда к твоим услугам”.
Написано на визитке “Новиков-групп”. Явно женским почерком – с закорючками и сердечком в углу. И номером мобильного телефона.
Нервно сглатываю и возвращаю ее на место.
– Там тебе… написали, – тихо шепчу я.
– Знаю, – говорит он, паркуясь перед учебной площадкой.
И я выскакиваю из машины в ту же секунду, когда она перестает двигаться. Без прощаний. Зацепившись за ремень безопасности, который забыла отстегнуть. Не оглядываясь назад. Чуть не подвернув ногу, когда спрыгиваю на землю.
Плевать. Лишь бы подальше от этого человека, который меня не выносит.
Глава 5
– Как занятие? – интересуется Матвей, когда я двумя часами позднее сажусь на пассажирское место в его авто.
– Нормально, – отзываюсь небрежно, перебрасывая через плечо ремень безопасности.
Будь моя воля, я бы добралась до дома самостоятельно, завернув еще куда-нибудь выпить кофе, чтобы потянуть время. Но Матвей начал обрывать мой телефон звонками, когда до окончания занятия по вождению оставалось еще пятнадцать минут. И мне, в конце концов, пришлось снять трубку. А там он как ни в чем ни бывало сообщил, что уже ждет меня на парковке.
В этом весь Матвей – в любой ситуации вести себя так, словно ничего не произошло. Впрочем, для него может быть так и есть. Это я все еще покрываюсь краской стыда, стоит вспомнить его хамское поведение, жестокие слова и то, как он буквально навязал меня своему старшему брату. Раньше я думала, что Кирилл просто меня не замечает. После нашей совместной автопоездки я точно знаю другое – он меня не уважает. И теперь у меня есть серьезные основания думать, что Мот не уважает меня тоже.
А уважаю ли я себя? Колючие мурашки пробегают по рукам и ногам, когда вдруг смотрю на все под другим углом, и все окрашивается в черно-белый без серых оттенков. Старший Новиков буквально назвал меня содержанкой… Сказал, что я терплю отвратительное поведение Мота ради материальных благ.
И разве он не прав?.. У меня в руках сумка, стоимость которой равняется месячному заработку моих родителей, а на ногах кроссовки известного американского бренда. И даже если не брать в расчет одежду, когда я в последний раз тратила свои деньги? Точнее… когда они были? Квартира, учеба в автошколе, закупка еды, оплата уборщицы, развлечения… Все оплачивается с карты, на которой стоит имя Матвея.
– Дай свои губки, – мурлычет Новиков, наклоняясь ко мне для поцелуя, видя, что я не спешу по обыкновению бросаться в его объятия.
– Извини, я не очень хорошо себя чувствую, – вру я. – Горло болит. Не хочу тебя заразить. Я же знаю, как ты ненавидишь болеть.
Мот презрительно морщит рот, но не форсирует. Хотя мог бы. Мы оба знаем, что если бы он захотел, мог все равно надавить и… я бы по обыкновению согласилась? Или разозлила его, как в прошлый раз?
