– В чем-то да, в чем-то нет.
– Вас привлекают женщины?
– Я и сама не понимаю. Порой мне кажется, что да. Иногда я подозреваю, что мое нынешнее беспокойство связано с моим воздержанием от сексуальных связей. Лучше уж наркотики, чем мужчины.
– Позвольте, я выскажу свое мнение. Вы пытаетесь сбежать от чего-то к наркотикам. И наша задача – без лишних промедлений установить, что это. Заметно, как всякий раз, произнося слово «наркотики», вы противопоставляете их сексу.
– А ведь и впрямь… – Леона выглядела ошеломленной. – Вы правы. Видимо, я выбрала наркотики как средство держаться подальше от секса.
– Определенно. Вот мы и продвинулись на шаг вперед. Осталось всего ничего: вы сказали, что сами не понимаете, что делаете, и оттого испытываете страх. По моему мнению, ваша боязнь себя и бегство от секса – взаимосвязанные вещи.
Леона приоткрыла рот, словно ей не хватало воздуха.
– Вы очень суровы, доктор. Словно препарируете меня. Но я понимаю, о чем вы.
– На мой взгляд, под ваш случай очень хорошо подойдет всем известный Фрейд. Ведь многие эмоции, что не дают вам покоя, уходят корнями в сексуальную сферу.
– Все от секса… Быть может, и так. Основной инстинкт, как-никак.
– Вы испытываете удовольствие во время полового акта?
Леона не сразу ответила.
– В такие моменты я всегда представляю себе пустую матку. Так что нет.
– Но у вас возникают образы, способные вызвать у вас наслаждение?
Леона закусила губы. Сначала у нее задергались кончики пальцев, но постепенно затряслось все ее тело – настолько сильно, что даже психиатр это заметил.
– Я… – Леона изо всех сил пыталась скрыть дрожь в своем голосе, – я страшная женщина. И я знаю почему. Но сейчас не спрашивайте меня об этом. Мне кажется, если я буду настолько откровенна с вами, то распадусь на части.
– А какие образы вызывают у вас приятные ощущения? – Врач был неумолим.
– Я не садистка. Мне невыносимо наблюдать, как страдают другие – особенно когда виновата в этом я. Мне хочется ладить со всеми и не хочется, чтобы меня кто-либо ненавидел. Но в такой клетке я, пожалуй, никогда удовольствия и не почувствую.
– Так как же быть?
Леона не отвечала.
– Немного изменю вопрос: вы сказали, что, занимаясь сексом, видите перед глазами пустую матку. Верно?
– Да.
– Это наводит на мысль, что матка, принимающая в вашем сознании образ пещеры, мешает вам получать удовольствие.
Леона молчала.
– Не возникает ли у вас во время близости чувства, что если постучать по вашей матке, то она издаст какой-то звук?
– Иногда мне кажется, что она отзовется протяжным звуком.
– Понятно. Вы, сами того не осознавая, хотите распахнуть свою матку. Как если б вы открыли гараж для автомобиля, который неизвестно когда приедет, но ни за что не хотели бы впускать в него другую машину, – объяснил психиатр, пристально смотря Леоне в глаза. От его взгляда не ускользнуло, что она вот-вот расплачется. – Могу доказать это, зайдя с другой стороны. Вы сказали, что чувствуете влечение к женщинам.
– Нет… – хотела было отрезать Леона, но запнулась. Немного подумав, она продолжила: – Не думаю, что я лесбиянка. Напротив, такие женщины вызывают во мне отвращение.
– Однако это отвращение превратится в удовольствие, когда вы сами окажетесь на их месте.
Поджав губы, Леона медленно кивнула.
– Думаю, это справедливо для любой женщины. Все зависит от партнера.
– В любом случае важно, что вместе с женщиной почувствовать удовольствие вы сможете. Ведь нет опасности, что она сможет вторгнуться в вашу матку.
– Верно… – Леона вновь казалась пораженной.
– Подсознательно вы хотите оставить свою матку «открытой» для кого-то. Но именно это лишает вас сексуального наслаждения.
Леона запрокинула голову, пытаясь удержать слезы в глазах.
– Леона, вы любите детей?
– Не знаю. Пожалуй, сейчас я как раз-таки ненавижу их. Становиться матерью я не планировала. Но, возможно, всему виной то, что я слишком много думаю и со страхом пытаюсь представить себе материнство.
– Есть ли причины, по которым вы не можете иметь детей?
– Есть.
– Это причины физического характера?
– Нет. Со здоровьем – в том числе женским – у меня всё в порядке. В любом случае сейчас я не хочу об этом говорить.
– Чрезмерная решимость в том или ином вопросе непременно сказывается на человеческой психике. И когда кто-то поднимает на нее руку, она всегда будет защищаться с еще большей силой. Кончится все тем, что у вас пробудится нездоровое внимание к детям, появившимся на свет из чужой утробы. У многих женщин подобное чувство принимает форму враждебности. Бывает, доходит и до порывов к убийству.
Леона слушала, тяжело дыша.
– И все же есть образ, способный дать вам удовольствие. Что это, по-вашему?
Ответа не последовало.
– Позволите мне сказать? Вашему удовольствию мешает идея жизни. Но ведь вызывает удовольствие у вас именно идея смерти?
Леона медленно кивнула.
– Верно. Я и впрямь ощущаю его, глядя на чью-либо смерть. Убивай я сама, удовольствие стало бы еще сильнее.
– А вы точно знаете, что такое оргазм? Уверены, что правильно себе его представляете?
– Да, уверена.
– Ясно…
– Думаю, своему успеху я обязана силе моего воображения. Мой метод состоит в том, чтобы постоянно представлять себе, чего я хочу добиться. Когда я это делаю, в скором будущем все так и получается.
Тело Леоны прекратило дрожать.
– Только вот отношения и секс с мужчинами не выходят так, как я их себе воображаю, – усмехнулась она. – Разные цели требуют разного количества времени. На мужчин его уходит много. Знаете, я с самого детства представляла себе, какой буду во взрослом возрасте. И то, какой я стала сегодня, полностью совпадает с моими детскими ожиданиями. Но и мои нынешние страхи тоже родом из детства. Я уже сбилась со счета, сколько раз образы, которые я описала вам вначале, приходили ко мне по ночам. Так что в ближайшем будущем эти картины непременно оживут в реальности. Я уверена в этом, потому что до сих пор все выходило именно так. У образов, что я вижу, очень четкие контуры. И я хорошо чувствую, какие вещи станут явью, а какие нет… Может, мною завладела какая-то сила? Древний вампир? Дух злодейки?
Долгая прелюдия
A
Не знаю, что об этом думают другие, а я считаю, что вампиры действительно существуют. Эти создания появляются в качестве вымышленных персонажей на страницах книг из разных эпох, однако люди со склонностью пить чужую кровь жили на свете с ветхозаветных времен. И не просто жили, но обитали бок о бок с нами. Впрочем, мы этого не замечаем – ведь обычно они, как и мы, едят гамбургеры с картошкой и пьют пиво. И все же мы принадлежим к разным мирам, поэтому они не станут шепотом на ушко предлагать вам осушить вместе с ними бокал с кровью девственниц.
Однако в главе 12, стихе 2 Второзакония есть такие слова: «Только строго наблюдай, чтобы не есть крови, потому что кровь есть душа: не ешь души вместе с мясом».
Важным это предписание считают и свидетели Иеговы, христианская секта, сделавшая своим девизом неукоснительное следование каждому слову в Библии как воле Божьей. Даже при тяжелых заболеваниях их последователям запрещено соглашаться на переливание крови.
Но отчего тогда в Библии сохранился фрагмент, когда на Тайной вечере Иисус Христос говорит апостолам: «Кровь Моя есть истинное питье»?[1 - Ин. 6:55.]
Возможно, Христос провел такое сравнение, поскольку в те времена по земле разгуливало немало людей, питавшихся чужой кровью? Мораль, правившая миром в ветхозаветную эпоху, была не столь единообразной, как сегодня. Кровососы пользовались этим отрадным положением дел и в результате скрывались гораздо меньше, чем сегодня.
Понятное дело, что и трудностей у них было не так много. Голодные времена становились раем для тех, кто кормился кровью. Не зная, чего ожидать завтра, люди продавали своих детей ради собственного выживания. Упыри же могли купить их и высосать у них столько крови, сколько захочется. Не в силах равнодушно взирать на это, Господь оставил в Библии увещевание.
Впоследствии христиане последовали этому предписанию и постепенно уничтожили вампирские гены. ДНК, толкающая людей пить кровь, была сожжена в пламени костров инквизиции. Лично я рассматриваю охоту на ведьм как исторический процесс, в ходе которого большинство уничтожило ДНК населения с иными жизненными процессами. Будь мы в меньшинстве, уже вампиры отправляли бы нас на костры.
Однако сожжений нам, нормальным людям, показалось мало: мы не забывали запугивать и вампиров, скрывавшихся в глуши, дабы не позволять их натуре вырываться наружу. Классическим примером можно считать историю Соуни Бина и его семейства, описанную британским писателем Колином Уилсоном в книге «Энциклопедия убийств».
Сын бедного земледельца, Соуни Бин родился около 1360 года[2 - Весьма условная дата; согласно иным источникам, Бин жил позже, в XV или XVI в.] в Восточном Лотиане, что в окрестностях Эдинбурга. Женившись, он порвал со своей семьей и вместе с супругой поселился в удаленной прибрежной пещере в графстве Голуэй. На их удачу, пещера находилась вдалеке от человеческих поселений. Вход в нее напоминал замысловатый лабиринт и располагался ниже уровня моря, а температура в ней была настолько низкой, что ее можно было использовать как природный холодильник. Пространства внутри было предостаточно, поэтому их потомству было где разместиться.
Один за другим у пары рождались дети. Целых двадцать пять лет супруги Бин не приближались к людским селениям, и за это время произвели на свет восемь сыновей и шесть дочерей. В результате кровосмесительных связей между детьми семья разрослась до пятидесяти человек.
Не имея средств к существованию, они промышляли разбоем, убивая проходивших мимо редких путников и похищая их деньги и вещи. Затем перерезали жертве горло и все вместе жадно напивались ее кровью. Тела они расчленяли и съедали, а оставшееся мясо вялили, коптили или засаливали и хранили его в своей «холодильной комнате».
Так бы они и дальше жили, но в один день от них сбежал пленник, пока они упивались кровью его жены. Избежавший страшной участи мужчина добрался до Глазго и поведал людям о случившемся. Его рассказ всполошил город, и к пещере направили отряд из четырехсот человек со множеством охотничьих собак.
Семью Бинов взяли под стражу и под конвоем доставили в Эдинбург. В 1435 году их без суда казнили в портовом городке Лите. Мужчинам сперва отсекли конечности, превратив их в подобие гусениц, и только затем предали смерти. Женщин сожгли заживо. Наверняка эта показательная казнь заставила вампиров содрогнуться от страха.
Если же говорить о суперзвезде в мире вампиров, то вряд ли кто-либо будет оспаривать титул Влада Цепеша, господаря Валахии, прозванного Дракулой. Однако я считаю его еретиком от мира вампиров. Лично мне кажется, что, будучи правителем с абсолютной властью в воинственную эпоху, он, напротив, не замечал собственных наклонностей.
Обычно вампиры ведут себя тихо, довольствуясь кровью живых людей, и не забивают подземелья своих замков обескровленными трупами. Однако история склонна запоминать самых эксцентричных представителей их породы. Разумеется, на свете бывают вампиры, которые во всеуслышание кричат о своих бесчинствах, но это либо те, кто сошел с ума, осознав свою сущность, либо обладатели огромной власти. В этом смысле они ненамного отличаются от людей – среди них есть как отъявленные негодяи, так и ничем не примечательные фигуры.
Перейдем к небольшой лекции о личности этого знаменитого дьявола во плоти.
Название «Румыния», всемирно известной родины вампиров, означает «страна римлян». Спустя некоторое время после раскола Римской империи на западную и восточную части Восточная Римская империя приняла в качестве государственной религии греческое православие. Это христианское направление развивалось в первую очередь в Константинополе, нынешнем Стамбуле, и распространилось в Восточной Европе и России. Православие с его мистицизмом и почтением к ритуалам оказалось вполне благотворной средой для вампиров.
В XV веке, во времена Влада Цепеша, Балканский полуостров раздирали междоусобицы. Румынии как единого королевства еще не существовало, и на ее будущей территории располагались два маленьких княжества – Молдавия и Валахия.
В пятнадцатом столетии на Балканском полуострове, находившемся на перепутье Европы, России и Ближнего Востока, схлестнулись три мощные силы. Первой из них была уже упомянутая Восточная Римская империя, с давних пор имевшая влияние на этих землях, – то есть византийская, православная культура. Однако в ту эпоху военная сила византийцев была уже на исходе. Теперь на сцену вышла могущественная мусульманская держава – Османская империя, встретившая отпор в лице держав Центральной Европы из католического культурного ареала. В центре же столкновения этих трех сил находилась Валахия, полузависимое от Трансильвании княжество в холмистой местности. Именно здесь, на вершине неприступной горы, взирающей на реку Арджеш, располагался замок Поенарь, принадлежавший Цепешу.
Отец Влада также славился своей деспотичностью, однако сын его превзошел. Определенную роль в этом сыграли унижения, пережитые им в Турции, где он находился в статусе заложника с тринадцати до пятнадцати лет. Отец Влада был смертельно отравлен в 1447 году, а на следующий год между войсками Турции и Валахии произошло сражение. Пленение принца закончилось, и он наконец-то стал господарем Валахии.
Как-то раз в замок Влада нанес визит посланник османской армии. Из-за того что он явился в тюрбане, Влад обвинил его в неуважении. Посланник ответил, что обычаи его страны дозволяют не снимать тюрбан перед людьми. В ответ Дракула предложил прибить ему тюрбан к голове, чтобы он с нее больше никогда не упал, – и действительно сделал это.
По приказу Цепеша турецких пленников живьем сажали на кол. Такими казнями он часто расправлялся не только с вражескими солдатами, но и с собственными подданными. Тем, кто осмелился пойти наперекор его воле, безжалостно отсекали уши, носы и гениталии. Раз за разом он придумывал новые казни и пытки вроде сдирания кожи живьем или вколачивания гвоздей по всему телу. Сожжение заживо, сварение в кипятке, погребение заживо, оставление связанных людей в чистом поле, скармливание птицам и диким зверям – устроить все это проще простого. А вот что характеризует его изощренность лучше всего – это наказание людоедством, когда плоть казненных вражеских пленников готовили и подавали их товарищам.
Во время подобных развлечений Цепеш наполнял пролившейся кровью бокал и либо сразу же ее выпивал, либо макал в нее хлеб и съедал его.
Однако гораздо больше меня интересует не Дракула, а его дальняя родственница – графиня Эржебет Батори.
B
Дабы описать эту удивительную женщину, которая всегда меня восхищала, оставим прозаический тон и обратимся к несколько драматическому стилю изложения.
Эржебет Батори родилась в 1560 году – так же, как и Дракула, в венгерской части Трансильвании. Трансильванские горы можно назвать восточноевропейскими Альпами: сегодня они расположены главным образом на территории Румынии, но в те времена их часть принадлежала венгерскому королевству.
Дом Батори был известным трансильванским родом с длинной родословной – у них даже было полунезависимое владение в Трансильвании. Один из дядьев Эржебет был фанатичным дьяволопоклонником, ее тетя Клара Батори была лесбиянкой, а брат погряз в разврате.
Эржебет выросла в прекрасную девушку, однако ей не давали покоя порочный образ жизни ее родственников и темная кровь, текшая в жилах у представителей ее рода.
В 1575 году состоялась пышная свадьба Эржебет и Ференца, наследника дворянского рода Надашди. Мнения самой девушки не спрашивали: помолвка была устроена, еще когда они были детьми. Эржебет было пятнадцать лет, а Ференцу – двадцать шесть. После свадьбы она стала зваться графиней Батори – в те времена у женщин не было принято менять фамилию при вступлении в брак.
Молодожены обосновались в Чахтицком замке. Окруженный лесом, он располагался на возвышении, и из окон и с террасы замка можно было наблюдать за домиками у его подножия. Юной графине нравилось выходить на террасу, вдыхать ароматы цветов и ослепительно-зеленых растений, наблюдать за женщинами, занятыми работой у окон домишек, и деревенскими мужчинами на повозках, разъезжающих по тропинкам. А завидев таких же, как она, юных девушек, Эржебет не могла оторвать от них взгляда.
Большую часть времени за ней приглядывал слуга по имени Торко, немногословный человек средних лет с темными глазами. Даже когда Эржебет целый день стояла на террасе замка, облокотившись о перила, он издалека наблюдал за ней и терпеливо ждал.
– Торко, видишь девушку возле дома? Ту, что грузит поленья на повозку? Она ведь моя ровесница? – спросила Эржебет. Заслышав голос своей госпожи, Торко подошел к ней чуть поближе. – Она все время так занята, а я дни напролет бездельничаю… Разве это справедливо? Я тоже хочу заняться какой-нибудь работой.
Почтительно склонив голову, Торко ответил:
– У графини и работа должна быть под стать титулу.
– И какая же это? Уже два года, как я вышла замуж, а ничем до сих пор не занимаюсь. Муж в отъезде по делам и совсем не бывает дома, мы с ним почти не видимся… Неужели это можно назвать браком?
Во время ночей с супругом Эржебет даже не испытывала удовольствия. Впрочем, она и не знала, что это может быть поводом для разочарования. Смутно, может, и чувствовала его, однако посоветоваться ей было не с кем – она думала, что таким и должно быть замужество.
– Господин Надашди дни и ночи усердно охраняет порядок в своих владениях. Благодаря его стараниям жители окрестных земель могут трудиться, не беспокоясь за свою жизнь. А ежели они будут просить слишком много, то будут наказаны.
