Первые шаги она сделала несмело, держась рукой за стену и привыкая к наклону вниз. Тот был резким, поэтому ноги она переставляла аккуратно. Потихоньку сердцебиение успокоилось, а затхлый воздух хоть и ощущался спёртым и пах землёй, но всё же был теплее, чем снаружи.
Путь вниз держал в напряжении, туннель всё тянулся, уводя в глубины земных недр, мрак казался бесконечным, неизвестность тревожила, и всё же Ена шагала. Чем дальше шла, тем увереннее становилась, сосредотачиваясь на своей цели. Задумавшись, она не сразу приметила деревянную дверь и вздрогнула, ткнув в неё выставленным перед собой светящимся серпом.
Ена толкнула преграду, которая хоть и отворилась, но с таким жутким скрипом, что девушка прекратила дышать. За дверью открывался вид на просторный, немыслимых размеров зал. Ена вскинула голову, но не сумела разглядеть потолок, рядами стоящие массивные опаловые колонны устремлялись вверх и скрывались во мраке. Эхо скрипа двери продолжило гулять по залу, затихая пугающе медленно. Ена осмелилась ступить на пол, выложенный чёрными идеально отполированными плитами. Ноги дрожали в коленях, но она упрямо заставляла себя идти дальше. У неё уговор с Мораной, если она богине поможет, то её любимым лучшее перерождение достанется. Не знай Ена, что в мире происходит, молилась бы за их жизнь и безопасность, только вот живых почти не осталось, и если в этот раз судьба у них была тяжела, то хоть будущее счастье она для них выторгует.
Напоминание о сделке придало Ене сил, и она увереннее зашагала вперёд, хоть и боязливо озиралась, ужасаясь стоящему безмолвию, но двигалась дальше. Серп уже не был нужен: приглушённый полумрак развеивал свет, исходящий от горами сваленного золота и драгоценностей. Они сверкали и переливались, озаряя пространство вокруг, но соблазна подходить к ним не возникло.
Ена никогда ранее не видела такого богатства: драгоценные металлы, сундуки, набитые золотыми украшениями и разноцветными камнями. Горы монет, по которым была небрежно разбросана утварь из серебра. Ену не прельщали ни яшмовые кольца, ни рубиновые бусы или жемчужные рясны, взгляд задержался разве что на тончайшем кружеве, заинтересованный изысканной работой. То тут, то там мотками были разбросаны серебряные да золотые нити, даже веретено из сверкающей меди имелось. Ена аккуратно перешагнула размотавшийся рулон дорогого шёлка, чтобы выйти на пустое пространство.
Зал был слишком большим, как ни вглядывалась Ена, других дверей приметить не могла, поэтому извлекла из кармана золотой клубок Мораны и бросила пряжу на пол. Моток глухо ударился о камень. Ена встревоженно прождала несколько ударов сердца, прежде чем клубок двинулся: сперва дёрнулся, крутанулся и, разматываясь, покатился направо, как живой. Ена заторопилась следом, старалась двигаться бесшумно, но дыхание быстро сбилось, кровь загрохотала в ушах, пока вслед за клубком она перепрыгивала через сундуки и разбросанные драгоценности.
Клубок увёл Ену в короткий коридор, затем в другой зал, а после они стремительно пересекли три маленькие комнаты и очередной огромный зал. Ена боялась упустить клубок из виду, поэтому по сторонам поглядывала бегло, не успевая дивиться экзотическому убранству. Под ногами мозаичный пол сменился чисто золотым, потолок держали могучие колонны то из яшмы, то из хризолита.
Только в одном зале она сумела оглядеться. Там клубок застыл сперва и завертелся: верное направление никак выбрать не мог. Ена рот разинула, увидев два ряда статуй из золота. Семь фигур стояли в две линии, глядя друг на друга: четыре с одной стороны и три с другой, одному лишь пары напротив не хватало, но постамент уже имелся. Все фигуры были мужскими в самом расцвете сил, лица красивые, да какие-то несчастные, будто их увековечили в моменте душераздирающей скорби.
Ена не знала, какому мастеру подобную красоту сотворить по силам: складки на ткани были как настоящие. Вид мужских статуй привёл её в восхищение и какой-то ужас, особенно последний пустующий постамент навевал дурные мысли, словно приготовлен для кого-то.
Клубок вновь крутанулся и покатился влево, Ена побежала за ним. Лёгкие горели от натуги, лоб взмок, когда, казалось бы, бесконечный клубок размотался до сумрачного зала. Запыхавшаяся Ена замерла и огляделась: здесь горы драгоценностей были меньше, чёрный пол отражал убранство как стекло, а поверхность огромных, поддерживающих высокие каменные своды тёмных колонн украшал необработанный лепидолит. Бледно-лиловый минерал был прекрасен, уложенный слоями нежных фиолетовых оттенков, сверкал и поблёскивал как чешуйчатый. Ена видела украшения из него, но никогда не встречала такие массивные куски. Неровные края колонн придавали залу дикости и природной роскоши. Аметистовая друза расползлась наростами по стенам и полу, будто неприхотливые цветы или же сорняк в запущенном саду.
Ена осмотрелась, чувствуя, что нити Мокоши должны быть где-то здесь. Зал слишком большой, сумрак скрывал часть помещения, вынуждая плутать из угла в угол, чтобы осмотреть каждую пядь пространства.
Девушка старательно огибала горы драгоценностей и сверкающей утвари, задерживалась разве что у сундуков, заглядывая вовнутрь в поисках ниток, шитья или любой ткани, не уверенная, что могло произойти с нитями Мокоши в подземном царстве. Ена резко обернулась, ощутив движение воздуха за спиной. Вгляделась во мрак, предусмотрительно сжав едва теплящийся серп, но ничего не заметила. Стоящая тишина угнетала, собственное дыхание казалась ей громогласным, шумным, испуганно сбитым. Не заметив ничего странного, Ена продолжила исследовать зал. Шорох слева вынудил её застыть, прислушаться, но в итоге ничего. Девушка повела плечами, отгоняя окутавшее её волнение, интуиция завибрировала как натянутая тетива.
На движение воздуха слева она демонстративно не обратила внимания, сердце забилось в горле, и Ена торопливо зашагала вперёд, огибая выросшую, как дикие цветы, друзу и уже хаотично стоящие колонны. Сзади раздались шаги, и она побежала, шаги за спиной ускорились, начали приближаться. Ена сильнее стиснула рукоять своего оружия, готовая нанести удар, но тень мрака проскользнула у неё под ногами, словно чужое отражение. Девушка невольно вскрикнула и, не заметив препятствие, врезалась в каменную поверхность. В голове зазвенело от столкновения, она пошатнулась и упала на спину.
Чужие шаги растворились, Ена опять не слышала ничего, помимо собственного дыхания и скрежета лезвия по каменному полу, когда она подтянула обронённый серп к себе. Девушка села и увидела перед собой массивный аметистовый монолит. Неогранённые кристаллы поблёскивали здешним магическим светом. Ена встала, не понимая странную форму глыбы. Встреченные ранее аметисты не доходили ей и до бедра, этот же походил на огромный сталагмит, тянущийся вверх.
Ена настороженно обошла камень и проглотила вскрик, поняв, что он имеет форму человека. Незнакомец застыл в стремительной позе, как если бы пытался сбежать, пока красочный камень пожирал его тело, облепив и обездвижив, превратив в часть ужасающего здешнего убранства. Взгляд сам собой устремился к выросшим то тут, то там из пола кускам аметиста, теперь Ене казалось, что они как живые хищные ловушки захватят и обрастут её тело, если сумеют дотронуться. Она взглянула на серп в руках, почти уверенная, что наросты камня не причинили ей вреда только благодаря крови Мораны.
Ена сделала шаг подальше от статуи, но заметила, что пойманная в ловушку фигура что-то держит в руке. Многослойные жемчужные бусы? Это не то, что ей нужно, но Ена почему-то замерла, не в силах отвести глаз от украшения. Сердце забилось не в страхе, а в восторге, тепло разлилось в груди: она встретила нечто знакомое, но потерянное ранее.
А дальше доверилась чутью.
Ена сглотнула и, засунув серп за пояс, произнесла про себя молитву богине-пряхе. Она подошла впритык, стараясь не смотреть на в ужасе разинутый рот незнакомца и глазницы, набитые сверкающими кристаллами, привстала на цыпочки и с трудом дотянулась до сжатых пальцев. Едва удерживая равновесие, она распутала бусы с руки и запястья. Витков было так много, что пришлось несколько раз брать перерыв, чтобы размять поясницу и расслабить сведённые судорогой руки и ноги. Ена не знала, сколько времени потратила, стоя на цыпочках, но вытянутое в струну тело болело из-за неудобной позы, она вспотела, волосы то и дело липли к взмокшим вискам. Размотанные бусы сверкающей горкой собрались у её ног, но проблемой стала часть украшения, стиснутая в кулаке окаменевшего человека. Как бы Ена ни старалась, ей было не разжать его пальцы.
Она согнулась и вслух выругалась, не представляя, как решить задачу. Вряд ли серп станет хорошим молотом. Ена упёрла руки в бока, злясь на вставшую перед ней проблему. Она так задумалась, что забыла об окружающей тьме. Внезапно чужая рука сдавила окаменевшее запястье. Ена ахнула, когда она треснула. Девушка моргнула, и отломанная конечность со сжатыми бусами, которая ещё недавно возвышалась над её головой, оказалась прямо перед носом. Догадываясь, что ранее это была рука живого человека, Ену замутило раньше, чем она осознала, что рядом с ней стоит незнакомец.
Отшатнувшись, Ена наткнулась спиной на колонну. Высокий мужчина приложил палец к своим изогнутым в улыбке губам, призывая к молчанию. Ена сумела лишь шумно вдохнуть, не то что закричать. Из-за сумрака она едва разобрала, что цвет его кудрей – каштановый, но взгляд одновременно ужасал и зачаровывал. По чёрному белку двигалась золотая радужка глаза, даже зрачок был золотым. Не услышав её воплей, незнакомец голыми руками без видимых усилий раскрошил окаменевшие пальцы, освобождая бусы.
Ена оцепенела, когда он протянул их ей, будто с самого начала хотел помочь. Его лицо приняло задумчивый вид, когда Ена дары не приняла. Голова незнакомца наклонилась сперва в одну сторону, потом в другую, и он принялся пальцами крошить жемчужные бусины. Те рассыпались словно стеклянные и мелкой перламутровой шелухой опадали к его ногам. Ена наблюдала за его действием с разинутым ртом, не зная, что делать. Незнакомец на неё внимания не обращал, занятый уничтожением жемчужин. Лёгкость, с который он это делал, поражала. Ена пришла в себя, когда одна треть бусин была сломана, и она наконец увидела едва светящиеся золотые нити. Те были свиты спиралью вместе. Ена задохнулась: нужная ей драгоценность в руках незнакомца, способного раскрошить камень голыми руками.
Ена сглотнула, пальцы сжали рукоять серпа. Сумеет ли она его ударить, отобрать нити и сбежать? Кто он вообще такой? На мертвеца не похож. На седобородого Озема тоже. Морана пообещала отвлекать царя и царицу. Сможет ли серп причинить незнакомцу хоть какой-то вред? Ена задышала тяжелее, не в силах принять верного решения, каждая попытка нападения и бегства в её разуме заканчивалась её собственной свёрнутой шеей. Этот молодой мужчина оторвёт ей руки и ноги с той же лёгкостью, с которой он, наверное, отрывает ножку у зажаренного цыплёнка.
Хотя откуда в нём такие силы? Ростом выше Ены головы на полторы, разворотом плеч не уступал Зорану, и всё же казалось, что есть в нём нечто юношеское. Может, в чертах лица? В непослушных каштановых кудрях? Или в живости мимики, когда он вскинул голову и почти с детским восторгом протянул Ене теперь уже голые нити, свёрнутые в тугой моток.
Девушка дёрнулась, испугавшись. На лице юноши отразилось недоумение. Он застыл и протянул ей руки с нитями медленнее, осторожнее, без резких движений.
– Это… мне? – пересохшими губами уточнила Ена.
Он кивнул.
Ена аккуратно забрала переданные нити Мокоши и с трудом затолкала в самый большой карман плаща.
– Спасибо, – прошептала она.
Юноша снова кивнул, его губы растянулись в лукавой улыбке. Он повторно приложил палец к своим губам и отступил в сумрак, растворившись в нём. Ена ещё какое-то время таращилась на то место, где мгновение назад стоял незнакомец, но затем вздрогнула, очнувшись, и извлекла из кармана второй клубок, мечтая поскорее убраться из этого места.
Брошенный красный клубок подпрыгнул пару раз от пола и стремительно покатился прочь, избегая наростов кристаллов. Ена как можно тише побежала за ним, пересекая новые, не виданные ранее роскошные залы. Огибала горы сокровищ, игнорируя разбросанные богатства и целые статуи из золота, лишь на миг она задумалась, не были ли они когда-то живыми людьми, но сразу отринула эту мысль, желая избавиться от призрачного ощущения слежки позолоченных глаз.
Ена опять запыхалась, едва поспевая за неугомонным клубком, впереди послышался шум драки, и она нашла в себе силы ускорить бег. Расслышав крик Мораны, девушка выхватила свой серп и не раздумывая ворвалась в золотой, украшенный хризолитом зал.
Седобородый мужчина в сверкающем кафтане рухнул на колени, он хрипел, держась за горло, пока из его рта обильно сочилось что-то чёрное, отдалённо напоминающее кровь. Ену замутило от вида отрезанного золотого языка на полу. Женщина в золотых одеждах отбросила Морану на гору блестящих монет и с искажённым от ярости лицом обернулась к Ене. Девушка едва успела увернуться от полетевшего в неё драгоценного кубка. По спине прошла дрожь, когда покорёженная утварь застряла в хризолите колонны. Не уклонись Ена, то лишилась бы головы. Царица завопила, от её чёрных с золотым глаз разошлись тёмные нити вздувшихся вен. Не так Ена представляла себе царя и царицу подземного царства, реальность оказалась более ужасающей и дикой.
Но глаза царицы. Совсем как у…
Ена уклонилась от летящего ей в лицо кулака Сумерлы, вскинула серп и нанесла ответный удар, почти не глядя. Царица зашипела как обиженная змея и, схватившись за кровоточащее запястье, отпря-нула.
– Что у тебя за оружие, смертная?! Кто его тебе дал?
Вместо ответа Сумерла получила кулаком в скулу от Мораны и отлетела на сундуки с сокровищами.
– От меня, – сухо бросила богиня, её глаза свирепо светились полупрозрачным голубым светом.
Золото и драгоценные камни зала начали покрываться инеем, Ена задрожала, ощутив сковывающий мороз, с губ сорвалось облачко пара. Сумерла поднялась, но мощный пинок Мораны заставил царицу подземного царства вновь согнуться. Она принялась шипеть и брыкаться, когда Морана сбила с её головы кокошник, схватила за русую косу и буквально стащила с горы сокровищ к своим ногам.
Ена вовремя заметила поднявшегося Озема, тот шатался, продолжая судорожно глотать льющуюся кровь. Не раздумывая, Ена встала за Мораной, прикрывая её спину от второго врага, держащего длинный металлический посох. Ена видела такую расстановку у Зорана и Рокеля. Братья прикрывали друг другу спину, контролируя нападавших. Ена сглотнула, предупреждающе выставив серп. У неё нет не единого шанса против царя подземного царства, и всё же, когда некуда отступать, уже бесполезно бояться.
Оценив невыгодное положение, Морана заключила горло Сумерлы в полукруг своего серпа. Царица оскалила почерневшие от крови зубы и изрыгала проклятия.
– Умолкни! – властно приказала богиня зимы и смерти, вынудив царицу подняться на ноги. Она сильнее потянула за косу, и Сумерла болезненно выгнула беззащитную шею.
Мороз в зале усилился, и на всех стенах расцвели ледяные узоры. Ену заметно потряхивало от холода, но выставленный в направлении Озема серп она держала крепко, готовая обороняться.
– Я вынесла свой приговор, и он был лучше любого из тех, что вы заслужили! – огрызнулась Морана. Удерживая присмиревшую Сумерлу, она повернулась, чтобы встать плечом к плечу с Еной напротив Озема.
– Сама без приглашения пришла, да и грязную смертную притащила, – продолжала плеваться гневом царица, скосив полный ненависти взгляд на Ену.
Эти чёрные с золотым глаза…
У Озема такие же.
– Муж твой за гнусную ложь языка поделом лишился, ещё немного, я и твой отрежу, – пригрозила Морана, дёрнув ту за волосы.
Сумерла рот закрыла, пылающее презрение и ненависть в глазах смешались со страхом.
– Я озвучила свой приговор, – вкрадчиво напомнила Морана Озему. В отличие от жены он вёл себя сдержаннее, хоть и смотрел с нескрываемым гневом. – С вас пошла отрава! Вы заложенных покойников у себя пособирали, а теперь, встав, гниющие тела заразу распространяют, ходят по земле, где им более не место! Заражённые гнилью души мне не очистить! Их нельзя отправлять на перерождение и уничтожить невозможно, поэтому хранить в самом глубоком мраке будете их вы. Охранять и держать под стражей, чтоб не сбежали.
Ене были интересны подробности, хотелось услышать пояснения, но рта она не смела раскрывать, следя за Оземом, не уверенная, что царь не бросится на них. Ена скосила взгляд, ощутив движение где-то в тенях за тремя тронами.
Тремя?
Теперь она знала, кого встретила.
Но зачем он ей помог?
– Выходи, царевич. Нечего прятаться во тьме, когда спор идёт о тебе, – бросила Морана, даже не взглянув в его сторону.
Сумрак задвигался, и на свет вышел юноша, позволив Ене лучше рассмотреть его чёрный с серебряной оторочкой кафтан. Благодаря чёрным штанам и сапогам он и вовсе сливался с окружающим мраком. Каштановые волосы ленивыми кудрями спадали до скул, а кожа была бела, словно её никогда не касалось солнце. Сумерла с Оземом не выглядели настолько бледными. Судя по широким плечам, высокому росту и тренированной фигуре, царевичу не составило бы труда встать на защиту родителей, однако в драку он не лез, замерев с неясной для Ены покорностью. Она невольно нахмурилась, на мгновение встретившись с ним взглядом, и была готова поклясться, что видела тень лукавой улыбки, но стоило моргнуть, и на его лицо вернулась смиренная покорность.
– Собирайся, царевич. Ты кровно связан с этим местом, поэтому будешь нужные мне души отправлять в ваш мрак. Палачом станешь, пока родители твои тюремщиками мне послужат.
Царевич склонил голову, безмолвно принимая наказание. Ена уставилась на него во все глаза, вспомнив, как он голыми руками крошил жемчужины. Может, Озем и Сумерла слабее Мораны, но Ена сомневалась, что юноша не скрутит богиню голыми руками, а с Еной же разделается одним ударом. И всё же царевич без пререканий молча поклонился.
– Показывай дорогу на выход.
– Не смей его забирать! Не смей трогать моё дитя! – верещала Сумерла, ногтями впиваясь в руку Мораны.
Она упиралась, кричала, проклинала и сопротивлялась, пока Морана тащила её за волосы к выходу из зала вслед за шагающим царевичем. Ена попятилась последняя, не выпуская Озема из виду.
– Помни, что я сказала. Будете исправно выполнять наказ, и я верну вашего сына, он будет свободен делать, что пожелает, – бросила напоследок Морана Озему. – Если же посмеете с женой хоть раз выбраться на поверхность или продолжите убивать людей, то я перережу ему глотку и так далеко запрячу его душу, что никто не найдёт.
Новый поток ругани от Сумерлы оборвался, когда Морана приложила её головой о позолоченный косяк арки на выходе, Ена содрогнулась от вида оставленной вмятины. Озем хоть и дёрнулся при взгляде на осевшую царицу, но сдвинуться с места не посмел, похоже зная, что Морана не врёт.
Ена быстро глянула на потерявшую сознание Сумерлу, затем на застывшего Озема: царь выглядел жутко с рассвирепевшим взглядом и золотыми одеждами, залитыми чёрной кровью. Она осознала, что сама испуганно оцепенела, только когда Морана схватила её за плечо и грубо потащила за собой к выходу из зала.
Глава 9. Прошлое
Прослушав ответ Зорана, Ена рванула к амбару вне себя от внезапно нахлынувшего гнева. Не раздумывая, она схватила Милану за каштановую косу и дёрнула с такой силой, что та взвизгнула, отпрянув от Рокеля. Младший княжич растерянно заморгал и, тяжело дыша, сел на сложенный стог сена у стены постройки.
– Да как ты посмела ко мне прикасаться, дрянь! – отойдя от испуга, взвилась Милана и влепила Ене пощёчину. – Не тебе, безродная, меня…
Милана оборвала напыщенную речь, получив ответную пощёчину. Возраста одного, да рука у Ены, похоже, была тяжелее. Милана покачнулась, едва не упав, и схватилась за краснеющую щёку, в глазах собрались слёзы. У Ены тоже горело лицо, однако она вскинула подбородок, всем видом показывая, что с ней такое не пройдёт, и за каждый удар Милана схлопочет в ответ.
– Пошла вон с моего двора, – с холодом потребовала Ена, из-за чего Милана обомлела.
Она была дочерью боярина Врана, одного из представителей Боярской думы. Её или Сияну теперь пророчили в невесты Злату после того, как Яреш в очередной раз отказался назвать Ену своей дочерью. Злат из-за этого даже поссорился с Зораном, требуя, чтобы друг убедил отца, да только Зоран отмёл просьбу, объяснив, что до восемнадцатилетия Ены никакого брака никто не одобрит. До нужного возраста осталось всего пару месяцев, женихов выстроилось много, но Яреш никому ответа не даёт. Ена понимала, в чём дело, однако помалкивала, не признаваясь, что когда-то подслушала разговор.
Некоторые бояре ухватились за удачный шанс и принялись убеждать великого князя Креслава, что их дочери лучше подойдут в жёны княжичу. Злат же всё сильнее злился, чувствуя, что в любой момент государь выберет невесту за него.
Хоть Ену и грызла ревность, но не смела она что-либо Сияне и Милане говорить, пока они Злата обхаживали. Помалкивала, когда они у неё на глазах к нему ластились. Однако все знали, что у Сияны двор богаче, лицо милее да коса толще. Её скорее в жены Злату пророчили, но Милана не дура, решила, что раз визинского княжича может упустить, то хоть сеченского получит. Видела Ена, как она к Зорану приставала, но поцелуй с Рокелем Ена терпеть не намеревалась. Дрянь посмела играть с обоими братьями, и такого Ена не потерпит.
– Да как ты смеешь, безродная, – фыркнула Милана, приняв оскорблённый вид. – Вы не собираетесь её приструнить?
Взгляд мерзавки скользнул за спину Ене, на Рокеля. Видеть лицо младшего княжича она не могла, с этим остолопом она ещё разберётся. Милана фыркнула в ответ на молчание и глянула туда, где, опершись о резные перила, стоял Зоран и заинтересованно наблюдал за развернувшейся сценой. Спина Ены покрылась мурашками от его пристального внимания. Двадцать две зимы он уже повидал, дружинниками наравне с отцом руководит, двором управляет и Ену за такое отношение к гостье имеет право наказать. Однако девушка спрятала сомнение, нахмурилась и резко обернулась, не считая себя неправой. В конце концов, Милана и к Зорану приставала, а теперь, поняв, что он к ней должного интереса не проявляет, на Рокеля переключилась.
– Приструнить? – с наигранным недоумением переспросил Зоран, будто незнаком с этим словом. – После смерти матушки Ена хозяйка двора. Проявила ли ты достаточно благодарности к ней за всё гостеприимство?
Милана раскрыла рот для скорого возражения, но наружу не вырвалось ни звука. Губы Зорана растянулись в улыбке, однако из-за холодного взгляда она вышла по-злому насмешливой.
– Иль ты думала, кушанье да питьё само готовится и подаётся сразу, как только ты в гостях у нас бываешь? А может, купели сами собой горячей водой наполнялись, когда из-за метели твои сани сломались и ты ночевала с отцом в нашем доме? Или же изысканно расшитые сарафаны всем на зависть твой отец у крестьян на базаре покупает?
Лицо Миланы вытянулось. Похоже, она действительно так думала, хотя Ена с тринадцатой весны занимается хозяйством, распоряжаясь, чтобы кушанье вовремя готовили, чтобы тёплые одеяла были добротно сшиты, а купели наполнены в нужное время. Ена и сама руками много работала, беря на себя большую часть шитья и время от времени на кухне помогала.
– Раз такая златорукая, то иди и хлевом займись, приберись там, что ли, – бросила Милана, скорчив гримасу.
Ена не выдержала, схватила дрянь за волосы и потянула к воротам. Та царапалась, визжала и брыкалась, но Ена упрямо тащила её по двору, не обращая внимания, что все слуги да стражи замирали и таращились на происходящее. Однако ни один из них не дёрнулся, чтобы помочь боярской дочери, даже когда она с воплями требовала об этом. Ена в простом сарафане и с неукрашенной косой выглядела серой мышью на фоне разодетой в шелка Миланы. Однако Ену все знали при дворе, и никто за капризную гостью не вступился.
Ена подошла к воротам и вежливо попросила дружинников распахнуть двери. Те с непривычной прытью принялись выполнять просьбу. Ена, не моргнув и глазом, вытолкала вопящую Милану в образовавшуюся щель на улицу и захлопнула воротины перед её носом.
Что ж. С боярской дочерью точно так ещё не обращались, но Ене было плевать, двор её отца Врана не так уж и далеко, дойдёт пешком, не сломается.
По-прежнему кипя от гнева, Ена едва ли не бегом вернулась к Рокелю, который уже расслабленно болтал с Зораном: ни одного не обидело, что Милана с ними обоими пыталась отношения строить. Их смех разве что разозлил Ену, и та, не раздумывая, треснула Рокеля по голове. Удар был не сильный, скорее нравоучительный, но княжич принял оскорблённый вид, обиженно округлив глаза.
– Болван! – рявкнула Ена. – Я тебя, дурака, вчера зашивала после неудачной тренировки, чтобы что?! Сегодня перешивать?! Сказала – бок не тревожить!
– Да я же… я пытался отстраниться!
– Видала я! Так пытался, что она тебе на колени едва не забралась! – не унималась Ена, говоря о личном явно громче, чем следовало.
– Слишком долго ты всем девушкам отказывал, Рокель, – встрял Зоран. – Теперь они ждут, пока ты беспомощным станешь и отбиться не сумеешь.
Зоран проглотил язвительный смешок и покачнулся, получив от Ены щелбана. Княжич лоб пощупал, будто не верил, не показалось ли. Теперь оба брата глядели на неё с обиженным недоумением, становясь юнее и как-то беспомощнее.
Не могла она их понять. Видела, как братья громким голосом командовать другими мужчинами умеют, видела, как любая коряга в их руках в оружие превращается, наблюдала, как с мечами они с десяток соперников на раз-два укладывали, синхронно прикрывая друг другу спину. Слышала их шутки и споры: за словом в карман братья не лезли, умея приструнить если не приказом, так едким ответом. Однако с Еной они становились другими: покладистыми, словно думали, что сломают её любым опрометчивым словом. И эта осторожность иногда злила Ену сильнее всего. Они не видели в ней достойную соперницу для спора.
– Твоя подружка, значит, ты и виноват! – бросила первую пришедшую на ум причину Ена.
– Из-за пары поцелуев подружками не становятся.
С губ сорвался разочарованный стон, Ена всплеснула руками и, развернувшись, ушла. За спиной послышались тихие смешки. Она обернулась, одарив братьев тяжёлым взглядом, и те с наигранным испугом умолкли, зная, что их притворство лишь сильнее разозлит Ену. Так и вышло. Она издала преувеличенно раздражённый вздох и заторопилась вернуться к домашним делам.
* * *
