Алекс Д "Города гнева"

Генерал внимательно изучает данные, проецируемые на дисплее. Отчёты касаются восьми групп инициаров, состоящих плюс-минус из десяти человек в каждой. С начала обучения потери составили двадцать процентов. Этот результат ниже ожидаемого, но запланированное отборочное испытание покажет, кто из них действительно готов.

То, что инициары называют экзаменом, на деле является комплексным стресс-тестированием, разработанным для определения не только физических, но и психологических пределов каждого кандидата. Формально это практическая проверка всех навыков, освоенных за время пребывания на Полигоне: выживания, командного взаимодействия, стратегического мышления, индивидуальной эффективности в бою. Но по факту – это жестокий фильтр, который беспристрастно разделяет рекрутов на тех, кто имеет военный потенциал, и тех, кто не выдерживает давления.

– Давайте начнем, – наконец произносит генерал, бегло осматривая присутствующих, и останавливает взгляд на лейтенанте Беловой.

– В первой, шестой и пятой группах все еще наблюдается внутренняя разобщённость, – сухо отчитывается она, указывая на дисплей с соответствующими показателями. – Отсутствие сплочённости – это основная причина низких результатов.

Одинцов потирает виски, внимательно слушая доклад лейтенанта. Его пронзительные глаза слегка прищурены, выражение лица остается непроницаемым.

– А что с подготовкой к предстоящему отбору?

Белова, держа осанку, как будто стоит на плацу, отвечает с легкой долей напряжения:

– Экзамен пройдет по плану, но есть риски. Перечисленные ранее группы не готовы выдержать все этапы. Их показатели не соответствуют требованиям.

– Почему? – коротко бросает генерал, слегка подаваясь вперед. На это замечание он всегда обращает внимание, когда дело касается недостатков в подготовке.

Белова на секунду медлит, словно взвешивая каждое слово.

– Это не только недостаток выносливости или навыков. Там, где нет единства, каждый работает сам за себя. Поэтому мой прогноз не самый оптимистичный.

Генерал замечает, как сержант Синг, занимающий место рядом с Беловой, чуть покачивает головой. Инструктор по выживанию редко выражает несогласие с командиром по боевой подготовке, но сейчас, похоже, именно тот случай.

– Синг? – зовет генерал, поднимая бровь. – Твое мнение?

Сержант кладет ладони на стол, голос его звучит глухо, но уверенно:

– Согласен с анализом, но это больше, чем просто «разногласия». У слабых групп нет лидеров. Они как дикие звери, которых не обучили навыкам взаимодействия в стае. Слабым группам не хватает твёрдой руки, способной удержать их вместе.

Генерал кивает, соглашаясь с доводами сержанта, и переключается на Марка Лоренса, ведущего аналитика психотактики, сидящего по правую руку от Синга.

– Что скажете, док? – спрашивает он, зная, что его аналитический подход часто позволяет взглянуть на ситуацию под другим углом.

Лоренс поправляет съехавшие на нос очки, приосанивается, пытаясь подражать коллегам, но с военной выправкой у него явно есть проблемы, зато, как профессионал, он хорош в другом.

– Полагаю, проблема глубже, чем просто разобщённость, – тщательно взвешивая каждое слово, проговаривает док. – Мы говорим о молодых людях, которые прибыли на Полигон не по своей воле. Они вынуждены бороться за право находиться в программе из страха или ради выживания. Они не понимают, что их успех зависит от того, насколько хорошо они доверяют друг другу.

– Доверие, – медленно повторяет Одинцов, словно силясь вспомнить значение этого слова. – Хорошо, Лоренс. Я тебя понял, но мы не опираемся только на внутреннюю мотивацию рекрутов. Мы здесь, чтобы выжать из них максимум, даже если для этого придется перекраивать их психику и представление о командной работе.

– Третья команда демонстрирует лучшее взаимодействие, – снова включается в разговор лейтенант Белова, указывая на графики. – Их лидер – Эрик Дерби. У него лучшие показатели на протяжении всего обучения. Он берёт на себя задачи, которые многим не по плечу, и поддерживает тех, кто отстаёт. Например, Кирби, начавший обучение с низких показателей, смог выйти на стабильный уровень исключительно благодаря вовлечённости Дерби.

– И что в нём особенного? Кроме фамилии? – бросает Одинцов, делая акцент на последних словах.

Белова отвечает без колебаний:

– Фамилия ему скорее мешает, генерал. Эрик – доброволец и преследует личные амбиции. Док даст более расширенную оценку, но, думаю, его цель – военная карьера. И уверена, что парень добьется успеха. Дерби заработал уважение даже тех, кто изначально воспринял появление сына президента в штыки. Причем, к мнению Эрика прислушиваются не только в его группе.

Генерал приподнимает бровь, его прицельный взгляд неподвижно застывает на воодушевленном лице лейтенанта. Многие инструкторы отдают личное предпочтение тем или иным рекрутам, так было раньше и вряд ли изменится в будущем. У этого есть вполне логичное объяснение. Командиры пристально и дотошно присматриваются к новобранцам, выискивая среди них самых перспективных, чтобы в дальнейшем забрать в свои отряды.

– Например? – коротко спрашивает Одинцов, откидываясь в кресле.

– Два дня назад, на тактическом испытании «Зачистка городских построек», три команды отклонились от маршрута и попали в смоделированную ловушку, – поясняет Белова, указывая на голографическую схему здания. – Они потеряли связь и растерялись. Дерби среагировал быстрее всех. Он не просто вывел свою группу в безопасное место, но и помог другим скоординироваться.

– Каким образом? – уточняет Одинцов, внимательно изучая схему на экране.

– Дерби мгновенно оценил обстановку, – отвечает лейтенант, указывая на линии обхода. – Вместо того чтобы попытаться пройти через забаррикадированные коридоры, он обнаружил неочевидный маршрут через лестничный пролёт и верхние перекрытия, которые не были отмечены в инструкциях. Это помогло ему избежать ловушки.

– Он действовал самостоятельно? – спрашивает генерал, слегка подаваясь вперед.

– Не совсем, – после короткой заминки, поясняет Белова.

Ее симпатии в адрес наследника президента настолько очевидны, что вызывают глухое внутреннее раздражение. Генерал никогда не испытывал особой благосклонности к главной правящей семье, скорее, терпел, потому что был вынужден сотрудничать с Дерби на протяжении многих лет. Именно вынужден. Без выбора и вариантов. Уйти в отставку – исключено. Полигон – его детище, вся его жизнь. Другую, ту, что была «до» Одинцов давно забыл и похоронил. И зная самую большую слабость Одинцова, Дэрил крепко держит его за горло и вряд ли когда-либо ослабит хватку. По своей воле – точно нет.

– Дерби распределил задачи внутри своей команды: одни заняли позиции для прикрытия, другие под его руководством помогли вывести заблокированных участников, – продолжает тем временем лейтенант. – При этом он смог наладить взаимодействие с командирами остальных групп, что помогло избежать хаоса.

– Каков был итог? – голос генерала становится чуть резче, хотя лицо его все так же остаётся невозмутимым.

– Задание выполнено на восемьдесят процентов. Потерь нет. Лидеры тех групп, которым он помогал, признались, что без его вмешательства выбраться из ловушки было бы крайне сложно, – Белова выдерживает паузу, как бы давая время осмыслить сказанное. – Это пример не просто грамотной тактики, а навыков принятия на себя ответственности в стрессовой ситуации.

«Ее послушать, так отпрыск президента чуть ли не супергерой», – ухмыляется про себя Одинцов. На самом деле все гораздо банальнее. Имея время и ресурсы, Дэрил натаскал своего щенка, прежде чем тот решил, что сытая праздная жизнь в Улье не для него.

Откровенно говоря, генерал был уверен, что отец хорошенько надавит на сына и дальше подачи заявки тот не продвинется. Однако пацан здесь и показывает лучшие результаты, что не может не вызывать веских опасений и подозрений. Генерал не исключает того, что отправка сына на Полигон является очередным стратегическим планом Дэрила Дерби. Возможно, ему готовят замену. Президент всегда действует исходя исключительно из своих интересов. Убрать заклятого «партнёра» и поставить на его место родного сына – это полностью в духе Дэрила. Но что может противопоставить сопливый мальчишка многолетнему боевому опыту матерого волка? Ни-че-го.

Генерал задумчиво сводит брови и переключает внимание на Синга.

– Тебе есть что добавить, сержант?

Инструктор по выживанию уверенно кивает:

– Я наблюдал за испытанием. Действия Дерби говорят о том, что он умеет ориентироваться в нестандартных ситуациях и принимать стратегические верные решения не только за себя, но и за всю команду. В комплексе подобные качества встречаются редко. Таких людей нельзя недооценивать.

Генерал был бы дураком, если бы недооценивал людей. Не только врагов и соперников, а в принципе – всех людей, с которыми ему приходится иметь дело. Шершни в какой-то мере для него прозрачнее самой хитрой и злобной твари на этой планете – человека. По большому счету у мутантов одна цель – еда, другие – второстепенны. Человеческая популяции в этом плане гораздо сложнее и избирательнее.

Выслушав сержанта, Одинцов поворачивает голову в сторону Лоренса.

– Поясни-ка мне, док. На кой черт сдалась военная карьера отпрыску президента?

– Это хороший вопрос, генерал, – отвечает ведущий аналитик психотактики, наклонив голову и вглядываясь в данные на дисплее. – Если говорить о мотивации, у каждого рекрута она разная. Но в случае с Дерби его действия указывают на одно – он здесь не просто потому, что вынужден или хочет заработать себе имя. Возможно, это личный вызов.

Одинцов снова прищуривается, не меняя позы, но напряжение в его взгляде становится заметнее.

– Самому себе, говоришь? Или всё-таки остальным?

– Не исключено и то и другое, – спокойно произносит Лоренс. – В условиях Полигона такие стремления неизбежны. Судя по наблюдениям, он не использует свое имя как козырь. Скорее наоборот, старается от него дистанцироваться. Его действия направлены на достижение успеха через реальные результаты.

– Даже Сантес, который, мягко говоря, был настроен крайне негативно, признаёт влияние Дерби, – вставляет Белова.

– Сантес, – повторяет Одинцов, нахмурившись. – Тот ещё боец.

– Во время тех же испытаний Сантес был готов действовать по-своему, – сдержанно улыбается лейтенант. – Но Дерби не только заставил его подчиниться, но и распределил ему ключевую роль в прикрытии, что в итоге спасло операцию.

– Значит, умеет не только командовать, но и мотивировать, – подытоживает генерал, устремив сосредоточенный взгляд на экран. – Хорошо. Мы будем за ним наблюдать. Главное, чтобы парень не потерял голову от первых успехов. Но если он оступится, мы должны быть готовы. В условиях Полигона слабость недопустима, даже если ты сын президента. Кстати, сержант, чем разрешилась ситуация с инициаром Лейтон? – внезапно спрашивает Одинцов, переключившись на притихшего Синга.

Вопрос застает врасплох всех, кроме сержанта и самого генерала. Особенно – лейтенанта Белову, в глазах которой проскальзывает тень удивления. Доктор Лоренс тоже выглядит обескураженным.

– Она не справилась с заданием. Дерби или раскрыл ее, или девушка сама выдала свои мотивы, – лаконично отвечает Синг. – Их отношения не выходили за рамки физических контактов и продлились около двух недель.

– Очень жаль, я был уверен, что инициар Лейтон справится, – Одинцов недовольно хмурит брови, неосознанно потирая костяшками пальцев старый шрам на щеке. Глубокие морщины прорезают его суровое лицо, придавая ему еще большую жесткость.

– Есть вероятность, что у нее возникла личная симпатия. Дерби пользует огромным успехом у девушек всех групп, – невозмутимо предполагает сержант.

– С генетикой не поспоришь, – саркастично ухмыляется Одинцов, резко убирая руку от лица. – Что ж, придумаем другой способ понять, что на самом деле движет Эриком Дерби. Ну а Лейтон очевидно не место в разведывательном отряде.

– Сейчас рано делать выводы, – осмеливается возразить Лоренс. – Распределение по специализированным направлениям будет проводиться по результатам прохождения комплексного экзамена.

– Если она не справилась с таким легким заданием, то одно направление смело можно исключить, – категорично заявляет генерал. – Мы не даем вторых шансов.

– Возможно, если бы вы ввели в курс дела весь обучающий состав, то я смог бы скорректировать действия инициара Лейтон, – осторожно произносит док.

– Если я буду каждого разведчика отправлять на консультации к психотактику, мы никогда не выиграем эту войну, – отрезает Одинцов. – И еще, лейтенант, – он обращает строгий взгляд на Белову. – Ты утверждала, что у Дерби нет проблем с дисциплиной, но как мы только что выяснили, кое-какие правила он нарушил.

– Мне было неизвестно об этом факте, генерал… – сконфуженно отзывается лейтенант. Разумеется, ей было неизвестно об этом факте, как и о многих других происходящих на Полигоне.

– В таком случае вы – плохой командир, – отчитывает ее Одинцов. – Но оставим пока данную тему. И вернемся к экзамену. Майор Бессонова доложила мне, что база «Аргус» завершила подготовку. У вас есть дополнительные замечания по логистике или условиям? – он переключает внимание на дисплей, где отображается карта испытательных зон.

Белова уверенно отвечает:

– Замечаний нет. Периметр патрулируется, системы безопасности функционируют без сбоев. Мутанты в радиусе двадцати километров не зафиксированы. Площадки для всех этапов испытаний проверены и полностью соответствуют требованиям.

– Сценарии утверждены? – уточняет Одинцов, продолжая изучать маршруты.

– Да, – подтверждает сержант Синг. – «Аргус» обеспечивает идеальные условия для испытаний. Зоны зачистки, эвакуации и симуляции боёв с мутантами готовы к эксплуатации.

Генерал кивает, его взгляд цепляется за один из секторов на карте:

– Что у нас с прогнозами? Какие этапы представляют собой наибольшую степень риска?

Белова отвечает после короткой паузы:

– Первый этап несет умеренные риски. Наибольшая угроза возникнет на заключительном испытании, которое будет проходить за периметром. Это будет окончательная проверка способности инициаров адаптироваться к неожиданным условиям.

– Также предусмотрены индивидуальные испытания, – добавляет сержант Синг. – Мы проверим умение рекрутов ориентироваться и принимать решения в одиночку.

Генерал внимательно слушает, его лицо по-прежнему непроницаемо и скупо на проявление эмоций.

– Ориентировочные цифры потерь?

Белова отвечает чётко и твердо, как на плацу:

– До десяти процентов.

– Что вы можете предложить для минимизации этих рисков? – генерал переводит колкий взгляд на Синга.

– Усилить контроль над слабыми участниками на первых двух этапах, – после короткой паузы отвечает сержант. – Кроме того, важно провести окончательный инструктаж с акцентом на командную работу. Это может сгладить разобщённость.

Генерал кивает, соглашаясь, затем снова смотрит на карту, словно раздумывая над чем-то крайне важным.

– Я буду присутствовать на экзамене, – наконец произносит он. – Хочу лично оценить работу инструкторов и эффективность подготовки.

– Вы поплывете с нами на Сахалин? – уточняет Белова, безуспешно пытаясь скрыть удивление.

– Да, – решительно отвечает генерал. – С учётом полной готовности базы, мы выдвигаемся через два часа. Утром приступаем к проведению испытаний.

Глава 4

База «Аргус». Сахалин.

Спуск по металлическому трапу превращается во внеочередное испытание на выносливость. Порывы шквалистого ветра сбивают с ног, пробирая до костей. Экипировка, кажется, весит целую тонну; после многочасовой качки меня нехило штормит, к горлу волнами подступает тошнота. Несмотря на то, что мне удалось немного поспать в общей каюте, чувствую себя максимально дерьмово.

Ступив на твердую почву, все равно ощущаю, как меня мотает из стороны в сторону. Координация движений нарушена, но придет в норму в ближайшие час-два… если нам, конечно, дадут время прийти в себя. Окинув взглядом измученных плетущихся инициаров, пытаюсь отыскать среди толпы своих, но это практически невозможно, учитывая одинаковое обмундирование и тяжелые шлемы с фильтрами.

Ладно, на месте разберемся. Назад точно никто не уплывет.

Порт встречает нас гулом кранов, ревом грузовиков и мерным плеском волн, но все звуки словно заглушены всеобщим напряжением. Я автоматически фиксирую детали окружающего ландшафта: серый бетон причала, забор с колючей проволокой, слепящий свет прожекторов, разгоняющий предрассветный полумрак, высокие пики гор, снежные долины и таежные непроходимые леса. Саму базу отсюда не видно, что вызывает внутри новую вспышку раздражения.

Нам снова придется ехать. И возможно, долго.

Добравшись до открытой ровной площадки на берегу, мы выстраиваемся в шеренги перед командирами, которые сошли с корабля первыми и выглядят гораздо бодрее нас. Еще бы, они наверняка плыли в более комфортных каютах, а нас, сука, даже не кормили, словно мы какой-то скот, отправленный на убой.

– Разделяемся по своим группам! – раздаётся голос сержанта Синга. Рядом с ним стоят еще трое, и судя по нашивкам на экипировке один из них генерал.

Ну надо же, какая честь! За весь срок обучения я вижу его впервые и не скажу, что безумно рад встрече, хотя в первые дни пребывания на Полигоне не отказался бы потолковать с ним с глазу на глаз. Уж больно много вопросов у меня накопилось к преданному союзнику президента. Но я очень быстро понял, что подразумевал отец под словами:

«Запомни, на Полигоне твоя фамилия ничего не будет значить. Ты станешь равным среди рекрутов, и никто не будет тебя спасать и прикрывать, если вдруг передумаешь, захочешь домой или проявишь слабину. Никаких привилегий, никакого покровительства. С этого момента ты – обычный инициар, а не сын президента».

Поэтому я и не жду к себе особого отношения. Просто не сразу смог перестроиться и осознать, что генералу абсолютно неинтересны разговоры с новобранцами.

– Третья группа, сюда, – подняв руку, громко подзываю своих.

Инициары начинают собираться вокруг меня, один за другим, стараясь держаться в пределах видимости между собой. Первой я замечаю Лейтон – её уверенная походка и ровная осанка выделяются среди остальных. Она слегка наклоняется к споткнувшейся Жанет, придерживая её за локоть. Локвуд двигается неуверенно, словно на шарнирах. Она напугана, как и большинство рекрутов. Признаться, мне тоже не по себе. Я думал, что после холодного и неприступного Полигона буду готов ко всему, но это место кажется еще более суровым и опасным.