Татьяна Коростышевская "Шоколадница в Академии магии"

Меня подтолкнули от портала, с этой стороны имеющего вид нарисованного на стене камина. Куда?

Мадам Арамис отодвинула в сторону решетчатую дверку:

– Это портшез, мадемуазель, ну же, входите.

Я шагнула в обитый деревянными шпалерами короб, присела на скамью, положив саквояж на колени. Что теперь?

Решетка вернулась на место, отделив меня от новой знакомой, короб вздрогнул и стал подниматься наверх. Изо всех сил сдерживая панику, я смотрела, как исчезает с глаз чуланчик с женщиной в сером платье. Портшез? Тогда где носильщики? И почему он движется по вертикали? Надеюсь, в этом учебном заведении существуют подробнейшие инструкции для первогодков, иначе…

– Укажите пункт назначения, – потребовал тот самый дребезжащий голосок.

– Простите?

Голосок вздохнул:

– Где именно ты сейчас хочешь оказаться?

Я подумала, что больше всего хочу домой к своим старикам, но вслух произнесла:

– Зеленый этаж, северный коридор, спальня Катарины Гаррель.

Голосок – кажется, он был все-таки женским – хихикнул:

– Какая точность! Достаточно только этажа, – и продолжил другим тоном: – Будет исполнено.

Портшез скрипел, за золоченой решеткой медленно двигалась поверхность каменной кладки стен.

– Простите, мадам, – нарушила я молчание. – Как мне к вам обращаться?

Мне не ответили, портшез остановился, дверца отъехала в сторону.

– Информасьен, – провозгласила моя невидимая спутница, – поездка окончилась.

Я вышла в обширное фойе, обернулась. Портшез находился внутри полой решетчатой колонны в центре. Когда Информасьен – я решила, что это ее имя, – задвинула дверцу, о том, что колонна используется для перемещения между этажами, можно было только догадываться. Магия!

Фойе было круглым, от него в разные стороны отходило восемь одинаковых коридоров. Какой же из них северный? Спросить было не у кого, уточнить направление по расположению дневного либо ночных светил не представлялось возможным. Поэтому я повернула в ближайший, рассудив, что рано или поздно мне попадется либо окно, либо живой человек, и стала по очереди пытаться открыть попадающиеся по дороге двери. Все они были снабжены мудрическими надписями, которые мне ни о чем не говорили.

Досадный пробел в образовании, можно даже сказать – прискорбный. Отчего он произошел? Ответ на этот вопрос я знала прекрасно. Маменька запретила моим учителям хоть немного развеивать мое невежество в вопросах магии.

– Мы общинники, девочка, – объяснял мне месье Ловкач, – нам нельзя колдовать.

А Розетта однажды предположила, что мадам Шанталь готовит меня в жены какому-нибудь отпрыску богатой, но не родовитой фамилии. Тогда я недоверчиво фыркнула, но подумала, что горничная вполне может быть права. Образованная молоденькая простолюдинка под покровительством маркиза де Буйе могла рассчитывать на приличную партию. Меня готовили к браку, но в один момент все поменялось. Почему? Хотя бесполезно искать логику и последовательность в действиях столь легкомысленной особы, как моя недобрая родительница.

Наконец, когда я углубилась в коридор почти до половины, дверь под моей рукой поддалась. Заглянув через порог, я увидела чудесно обставленную гостиную с мягкими креслами на гнутых ножках и низким круглым столиком, сервированным к чаепитию. Шторы на высоком панорамном окне были раздвинуты и колыхались от наполненного ароматом трав сквозняка. Снаружи был прекрасный сад, а в комнате пухлый Купидончик виконт Эмери де Шанвер, если я правильно запомнила, уплетал за обе щеки кремовые пирожные. Заметив меня, мальчик смутился, но привстал с кресла и вежливо поклонился:

– Кажется, я имел счастье видеть мадемуазель во время экзамена?

Я представилась:

– Катарина Гаррель, ваша милость.

Виконт повел измазанной кремом ручкой:

– Прошу, мадемуазель Катарина.

Я присела в кресло. Есть хотелось просто до обморока, а еще больше – пить. Решив, что в стенах учебного заведения светский протокол соблюдать не обязательно, я пододвинула к себе фарфоровую чашку на блюдце и стала наливать чай. Но только это был не чай, а вязкая коричневая жидкость, цветом отдаленно походившая на кофе, а запахом…

– Шоколад? – спросила я, принюхавшись.

– Самый модный напиток в столице, – подтвердил мальчишка и отхлебнул из своей чашки. – Попробуйте, мадемуазель.

Еще до того, как я допила первую порцию волшебного напитка, было решено, что питаться я отныне буду только им. Пряный, с едва заметной горчинкой – кажется, в него добавляли также мед и специи. Великолепно!

Через четверть часа мы с Эмери подружились. Купидончик происходил из знаменитой семьи волшебников и об устройстве Заотара знал гораздо больше моего.

Мэтр Картан? Нет, он не преподаватель, всего лишь секретарь ректора; в принципе, его следует называть месье. Мадам Арамис? Кастелянша, от нее зависит многое. Информасьен? Местное привидение, доносит до студентов и учителей академии нужную информацию, управляет магическими портшезами. Разумеется, безвредна. Иначе синьор Дюпере не позволил бы ей находиться в Заотаре.

О другом моем знакомом призраке юный виконт тоже слышал. Барон де Дас! Вот он как раз вредина, обожает подстраивать разные пакости.

Мы перешли на «ты» – мой преклонный возраст несколько компенсировал высокий титул собеседника, к тому же, как мне сообщили, в академии все студенты были на равных. Ну, или так должно было быть.

Эмери был счастлив, что поступил. Маменька возражала, умоляла обождать, но он настоял и со всем справился. Теперь он студент, даже Арман выдержал экзамен в тринадцать, а Эмери всего десять. Арман? Это его старший брат. Папенька будет доволен.

Малыш болтал, жевал сладости, а меня стало клонить в сон от сытости: шоколад я закусила дюжиной тарталеток с сыром. А еще ведь какой-то бал!

– Северный коридор? – Эмери махнул рукой. – В противоположной стороне. Удивительно, что ты, Кати, заплутала.

Оказывается, у портшезной колонны имелся некий подробный указатель. Я стала прощаться. Вернусь в фойе.

Мальчик меня не задерживал, я подхватила саквояж, пересекла гостиную, пообещав себе при случае вернуться и обследовать прекрасный сад снаружи, дернула ручку двери…

– Заперто!

Эмери испугался:

– Но… Катарина, мы, кажется, попали в неприятности.

Я потребовала объяснений.

Гостиная была подготовлена для студентов-новичков. Чтоб первогодки, покинув бал, на котором их представят гостям и старшим товарищам, могли продолжить праздник в узком кругу. А Эмери… Он совершенно не хотел! Мадлен сказала, что мальчика здесь ждет брат. И… Пирожные так аппетитно выглядели… Он не выдержал.

– Погоди, – уточнила я недоверчиво, – некая Мадлен заперла тебя наедине со сладостями? Но зачем?

– Мадлен де Бофреман, – Купидончик заплакал. – Папенька будет расстроен… Он…

Сморкаясь в свое жабо и всхлипывая, сладкоежка сообщил, что герцог, то есть отец, считает младшего сына слишком пухлым, что посадил Эмери на строжайшую диету, и что, если Арман увидит…

Про Мадлен мне понятнее не стало, но снаружи, из сада, до нас доносились громкие голоса.

– Это Арман! – трагичным шепотом сказал мальчик. – Все пропало.

– Ничего не пропало, – я бросила саквояж и подтолкнула Эмери к окну. – Спрячься за шторой, а когда все войдут в гостиную, выскользни в сад, и либо жди, пока в гостиной никого не останется, либо воспользуйся окном соседней комнаты.

– Я твой должник, Катарина.

Купидончик скрылся за шторой, я же вернулась в свое кресло и налила в чашку шоколада. К слову, напиток в изящном чайничке нисколько не остыл, из чего я сделала вывод, что посуда зачарована. Итак, начнем наше небольшое представление – сегодня у второго пажа есть несколько реплик.

Веселая компания приближалась к распахнутому окну по насыпной песчаной тропинке, извивающейся среди кустов рододендронов и невысоких деревьев. Пятеро. Два молодых человека и три девушки, все немногим старше меня. Филиды? Это пока было непонятно. Молодые люди явно возвращались с пикника или купания. Они были босиком, девушки – в великолепных парчовых шлафорах, на которые спадали влажные волосы, парни в узких штанах до середины голени и распахнутых на груди сорочках. Аристократы. Однако некоторые из них были более аристократичны. По крайней мере, огромную плетеную корзину, прикрытую салфеткой, несла одна из девушек, низенькая кудрявая шатенка, а другая, рыжая и худощавая, была нагружена охапкой пледов и простыней; их третья подруга шла впереди, беседуя с молодыми людьми. Красавица. Наверное, такой была мадам Шанталь в молодости. Статная брюнетка с белоснежной, как мрамор, кожей наслаждалась вниманием юношей. Один из них – Арман, старший брат Эмери. Который? Наверняка блондин с тонкими чертами лица.

– …небольшой сюрприз! – донеслось до меня окончание фразы, с которым брюнетка входила в гостиную.

Она замерла в оконном проеме, я отпила шоколаду и поставила чашку на блюдце. Звяк! Великолепная сцена молчания, призванная подчеркнуть то, что последует, будь мы сейчас на театральных подмостках.

– Добрый вечер, – произнесла я любезно. – Катарина Гаррель из Анси, зачислена в академию по результатам экзамена.

Вблизи красавица оказалась менее красивой. Кожа хорошая, да, но черты лица отнюдь не безупречны – слишком тонкие губы, тяжелые веки над светло-серыми глазами, кончик носа слегка загибается книзу. Нет, не королева, идеальная злодейка для любого спектакля.

– Это и есть твой сюрприз, Мадлен? – протянул весело один из парней.

Я на него посмотрела. Героя-любовника на сцене играть ему не доверили бы: слишком высок, любая партнерша рядом с ним будет выглядеть ребенком или карлицей. Парень тряхнул влажными темными волосами и изобразил бальный поклон. Его спутница раздраженно фыркнула:

– Из Анси? Что же, господа, поздравляю: в оваты стали набирать пейзан.

Укол я проигнорировала:

– Нелепая случайность, мадемуазель. Я заблудилась, вошла в комнату, а когда попробовала выйти, дверь оказалась заперта.

Уголком глаза я заметила шевеление за шторой. Носильщицы или, если угодно, фрейлины недоброй Мадлен вошли внутрь, и сладкоежка-виконт решился на реализацию нашего плана. Чудесно.

– Не будете ли вы столь любезны освободить меня из заточения? – закончила я реплику самым невинным тоном.

Девушка мне не ответила – видимо, посчитала общение с пейзанкой ниже своего достоинства. Впрочем, лицо она умела держать великолепно. Ее «сюрприз» не удался, но по виду этого не скажешь.

Юный виконт метался среди рододендронов, как поднятый охотой заяц – видимо, окна соседних комнат оказались закрыты. Пусть все уйдут, я выйду следом, а Эмери после меня. Чтоб не привлекать внимания к рододендронам, я отвела взгляд от сада. Мадлен стояла у двери, блондин сражался с замком – кажется, используя магию, – фрейлины молча за ним наблюдали. Второго аристократа вдруг заинтересовал накрытый стол, он приблизился, налил из чайника в чистую чашку шоколада, а когда замок щелкнул, возвестив окончание заточения, изобразил лицом некую пантомиму. Предназначалась она вовсе не мне, а его приятелю. Приподнятая бровь, движение подбородком, и блондин понял.

– Ах, мадемуазель, наш пикник, кажется, затянулся. Информасьен объявила начало бала, да, да, я абсолютно точно слышал голосок привидения. Мадлен, чаровница моя, поторопимся. Лавиния, Анриетт…

Все четверо суетливо вышли в коридор, и дверь гостиной мягко закрылась.

– Бал уже начался? – я стала подниматься из кресла, шаря взглядом по комнате в поисках своего саквояжа.

– Подождите, – прозвучало с ласковой властностью, – мадемуазель Катарина из Анси.

Пальцы босой ноги парня прижимали к ковру носки моих башмаков.

– Присядьте, нам с вами абсолютно необходимо познакомиться.

– Но бал…

– До него более часа, а до момента, когда оватов-новичков пригласят в залу Безупречности, и того больше.

– Но ваш друг, сударь…

Плюх. Это я вернулась в кресло. Когда человек стоит, он на самом деле не является неподвижным. Об этом знают все хорошие актеры. Мы постоянно пошатываемся, ловя равновесие, делаем крошечные, незаметные глазу шаги. Если ноги зафиксированы, как у меня мгновение назад, стоять абсолютно невозможно. Чтоб я не ушиблась, аристократ придержал меня за плечи – без фамильярности, лишь с вежливой предупредительностью.

– Маркиз Делькамбр де Шанвер к услугам мадемуазель Катарины, – сообщил он и опустился в соседнее кресло. – Впрочем, прелестным девушкам позволено называть меня по имени. Арман.

Не выказывая удивления (если отец герцог, то старший сын, конечно же, маркиз или граф, на худой конец), я холодно проговорила:

– Невыразимо счастлива, ваше сиятельство.

– Арман, – он пил шоколад, щуря от удовольствия невероятного янтарного цвета глаза.

Уйти сейчас было бы крайне невежливо. Маркиз! Он должен позволить мне удалиться. Таковы правила. Злилась я просто до ужаса. Высокомерный аристократишка! Думает, провинциалка в чепце упадет в обморок от такого предложения? Думает, достаточно отвесить сомнительный комплиментик, чтоб она, то есть я, растеклась карамельной лужицей?

– Не думаю, что причисление к прелестным мадемуазель, которым дозволяется называть его сиятельство по имени, хоть сколько-нибудь мне польстит.

– В стенах Заотара, прелестная Кати, мы в общении избегаем титулов.

– Что не помешало вам титулом представиться.

Брови над янтарными глазами удивленно изогнулись:

– Я чем-то вас обидел? Простите. Давайте попробуем начать нашу беседу заново?

За его плечом я видела прекрасный сад и Купидончика, чье пухлое тельце виднелось сквозь жиденький куст. Никаких бесед. Ребенок страдает, а мадемуазель, вызвавшаяся его спасти, увлечена двусмысленным флиртом?

– Вынуждена просить ваше сиятельство позволить мне удалиться.

Арман вздохнул и первым поднялся из кресла:

– Что ж, я непременно придумаю, как заслужить ваше прощение, Катарина. А пока позвольте вас проводить.

Мне очень хотелось отказаться, но я подумала, что тогда этот… человек вполне может решить остаться в гостиной, чтоб допить шоколад в одиночестве.

– Буду счастлива, сударь.

У меня отобрали саквояж, открыли передо мною дверь, пропустили вперед, демонстрируя безупречность манер. Коридор теперь не был безлюдным, и студенты с удивлением смотрели на нашу пару, что, впрочем, моего спутника нисколько не занимало. Он развлекал меня беседой.

Зеленый этаж ему очень нравился: только отсюда можно было выйти в прекрасный сад академии, а за садом простираются поля и река. Арман де Шанвер непременно мне их покажет, как только я сменю гнев на милость. И ледяные пустоши, на которые открывается вид из окон этажа филидов. Месье Туржан мне о них рассказывал?

– Простите? – я отвлеклась от разглядывания потолка фойе, потому что там оказались размещены те самые «подробные указатели».

– Туржан, – повторил спутник, – Симон Туржан, вы носите его брошь.

Я провела ладонью по воротничку:

– Ах, это. Нет, с братом Симоном мы были случайными попутчиками.