Татьяна Коростышевская "Шоколадница в Академии магии"

– Информасьен, пора вставать. В семь утра все студенты должны построиться для гимнастических упражнений в своих коридорах.

Я заглянула в спальню, посмотрела на мечущихся по комнате соседок и решила обождать снаружи. Солнце уже заглядывало в сад, попутно высушивая развешенное белье. Прогулявшись от стены до стены, подвязав упавшие ветви шиповника, я попила из фонтанчика. Холмик над могилой Гонзы за ночь почти сравнялся с землей, а веточку-отметку унес ветер. Ничего теперь не напоминало о мести мадемуазелей Дюшес, прыщей им пониже спины. И Гастону тоже – крупных таких, с корону размером. А у Армана пусть хвост отрастет, только не крысиный, а, например, павлиний. Представив эту картину, как маркиз Делькамбр распушает радужные перья, торчащие из его аристократического зада, я прыснула и проверила белье. Оно, на удивление, оказалось сухим.

Раскладывая пахнущие лавандой стопки в комоде, я порадовалась, что у каждой из студенток есть личная мебель. Соседки, явно непривычные обходиться без горничных, устроили ужасный беспорядок. Нет, у меня тоже была Розетта, но месье Ловкач считал, что любой человек с руками, ногами и головой должен уметь делать то, что делают для него другие.

Я застелила постель и, дождавшись, когда близняшки упорхнут мыться, осторожно спросила Натали:

– Как ты себя чувствуешь?

Девушка поправляла перед зеркалом широкую бархотку, которую она повязала на шею:

– Прекрасно. А что?

Для первого учебного дня Бордело выбрала алое шелковое платье, расшитое золотыми цветами и, кажется, нанесла макияж. И то и другое показалось мне излишним.

– Если ты хочешь поговорить о вчерашнем…

– Ничего не было, – перебила меня Натали, – ровным счетом ничего. Мы отпраздновали поступление в академию и еще до отбоя были в своих постелях. Понимаешь, Кати? Я не могу позволить, чтоб пошли слухи.

– Разве нам не следует пожаловаться ректору?

Натали покачала головой:

– Нет, нет, нет. Гастон скажет, что я принимала его ухаживания, пила вино, танцевала, и десятки свидетелей это подтвердят. Меня не тащили в этот чулан насильно, я сама туда отправилась.

– Зачем?

Девушка хихикнула:

– Ну, разумеется, чтоб целоваться, Гаррель. Мне было любопытно, как это делают взрослые мужчины. Ты покраснела? Неужели ты еще не…

Я отвела взгляд. Натали четырнадцать, виконту под тридцать – это если сделать скидку на распутный образ жизни, а выглядит он и того старше. И дитя, потешающееся сейчас над моим смущением, уединилось, чтоб…

– Отвратительный болван этот де Шариоль, – сказала Натали, – к тому же он был пьян. Если бы не Виктор и прекрасный сорбир… Как ты его назвала? Шанвер? Не тот ли это Шанвер… Святые покровители!

Я не стала продолжать беседу – вышла в сад, чтоб отвязать свою бельевую ленту. Бордело спасли мужчины! Разумеется, они, а не Катарина, рискующая получить штрафные балы. Натали нисколько не расстроена тем, что едва не подверглась насилию. Все, что ее заботит – молодые люди и, слегка, собственная репутация.

Обещанные гимнастические упражнения начались ровно в семь. Мы, студентки-первогодки, выстроились в ряд вдоль стены коридора, следуя командам Информасьен. Девушка в зеленом форменном платье, взрослая – пожалуй, моих лет – прошлась перед нами с видом военачальника, принимающего парад:

– Меня зовут Делфин Деманже, я староста девочек корпуса оватов. О важности физических упражнений говорить сейчас я не буду, скажу только, что та из вас, кто попробует пропустить занятия без уважительной причины, получит штраф.

И мы приступили к занятию. Наклоны, приседания, приседания и наклоны. Делфин командовала, отбивая ритм хлопками.

– Руки вперед, назад, вверх, вниз, в стороны. Раз, два, три, четыре, пять, опустить.

Поначалу все это казалось несложным, но скоро я почувствовала, что устала – слишком много повторов.

– Осанка! Подбородок вверх, плечи опущены… Не лениться!

Наконец, когда я решила, что свалюсь в обморок, староста сообщила:

– На первый раз достаточно.

Многие девочки обессиленно прислонились спинами к стенам. Времени, чтоб умыться, нам не дали. Первый урок! Малахитовая башня! Мэтр Оноре! Толкотня у портшезной колонны. Кабинок в ней было много, как горошин в стручке, но все равно не достаточно. Студенты втискивались в портшез по двое, по трое, моими спутницами оказались близняшки Фабинет.

– Кати, – пискнула Марит или Маргот у меня из-под мышки, – что же вчера произошло на балу?

– Натали нам ничего не рассказала, – голос сестрички раздавался откуда-то сзади.

– Ничего особенного, – соврала я, прижимая к животу свод законов, с которым решила пока не расставаться. – Бордело просто потеряла счет времени, и когда я напомнила ей об отбое, мы обе вернулись в спальню.

– Ты видела короля?

– Нет.

Площадка, на которой нас высадила мадам Информасьен, оказалась той самой, где я очутилась, пройдя через портал из зала Наук. На месте нарисованного камина пылал настоящий, то есть очень на него похожий. Девушка в зеленом платье овата толкнула меня в пламя, я привычно зажмурилась. Желудок сжало спазмом, точно как в первый раз. Ох! Рано или поздно меня попросту стошнит во время портального перехода.

Аудитория Малахитовой башни представляла собой амфитеатр: скамьи и легкие столики, расставленные полукругом, дощатая сцена с кафедрой и письменным столом, за ней в стене виднелась дверца. Студенты рассаживались, отметок я на мебели не заметила, поэтому решила, что места за нами не закреплены. Близняшки держались рядом со мной – кажется, они робели. Среди разноцветных нарядов первогодков то здесь, то там мелькали зеленые одежды оватов. Натали Бордело сидела в первом ряду, оживленно болтала с девушкой в форме. Мы выбрали места в самом верху амфитеатра.

– Разве это не вступительная лекция? – пробормотала я, оглядывая аудиторию.

– Ты о мундирах? Все просто, – Марит или Маргот повела ручкой. – Это – второгодники, оваты, которым велено повторно пройти год обучения.

Марит! Я, наконец, кажется, стала различать сестренок. Они зеркальные близнецы! Марит – левша, и пикантная родинка украшает ее левую щечку, у Маргот – наоборот.

– А разве студентов не отчисляют за неуспеваемость?

– Пока их семьи согласны платить за обучение? – хихикнула Марит. – Нет.

Я вспомнила престарелого филида Гастона и тоже улыбнулась. Вечный студент.

Дверца за кафедрой отворилась, в аудиторию вошел преподаватель. Он был облачен в учительскую мантию, поверх белокурого парика красовалась квадратная шапочка с кисточкой. Профессор. Только вчера я видела этого господина в лиловом камзоле лакея.

Мэтр Оноре поднялся на свое место, обвел притихших студентов близоруким взглядом, откашлялся:

– Коллеги, приветствую вас на первой лекции в академии Заотар. Тех, кто будет ее слушать не впервые, я тоже приветствую, хотя и с меньшей радостью. Символично, что местом нашей встречи выбрана Малахитовая башня. Кто скажет, почему? Ну? Вы.

Юноша, поднявший руку, уверенно проговорил:

– Зеленый – наш цвет.

– И все? – отвечающий смешался, мэтр махнул рукой. – Кто знает? Вы?

Купидончик Шанвер, даже встав на ноги, едва возвышался над партой:

– Доспехи леди Дургелы, святой патронессы корпуса оватов, были из малахита, посему для наших одеяний был выбран именно зеленый цвет, и каждый оват как бы носит на себе частичку доспехов святой покровительницы.

– Браво, юноша, – похвалил учитель, – плюс двадцать баллов.

Лекция продолжилась, я слушала, стараясь ни слова не упустить, завидовала тем студентам, которым удавалось правильно отвечать на вопросы преподавателя, задаваемые как бы между прочим. А еще жалела, что не прихватила ничего для письма. Более предусмотрительные мои товарищи вовсю скрипели перьями.

Патроны, основавшие академию Заотар, были подвижниками святого Партолона в его борьбе против сил зла: леди Дургела – управляющая неживой материей, лорд Кернун Исцеляющий – жрец, лекарь, прорицатель, стал покровителем филидов, а Таранис, Повелевающий Молниями – сорбиров.

Имена этих святых были мне знакомы и раньше, но только имена.

– Что есть магия? – говорил мэтр Оноре. – Для понимания этого не хватит человеческой жизни, сотен жизней. Пока принято считать, что волшебство – это последовательность некоторых действий, называемых также обрядами, способных повлиять на нашу реальность. Простейший из обрядов – молитва, доступная даже простолюдинам. К сожалению или к счастью для нас, молитвы нечасто исполняются, иначе, я уверен, у большинства здесь присутствующих были бы на голове рога или ослиные уши.

Пережидая смешки, преподаватель довольно щурился. Кажется, эта шутка была заготовкой.

– То ли дело – заклинания, но для их использования нужно приложить усилия. Из чего состоит заклинание? Правильно, коллега, из мудр. Мудра начертанная называется консонанта – многие из вас, потомки старинных магических родов, знакомы с мудрическим алфавитом. Но его тоже мало. Что еще? Мадемуазель в красном платье.

– Минускул, – сказала Натали.

– Плюс двадцать баллов, – хлопнул в ладоши мэтр Оноре. – Минускул – жестовое начертание. Что еще? Правильно, коллега. Фаблер – звук, который мудра обозначает. Итак, у нас есть три компонента волшебного заклинания, так сказать, его форма. Теперь разберемся, чем мы ее наполним.

От зависти у меня голова закружилась. Ну почему я не могу заработать этих двадцать баллов за ответ? Почему я такая необразованная?

– Маг наполняет заклинание своими чувствами, или, если угодно, эмоциями. Радость, грусть, ревность, зависть – все можно пустить в ход, и наилучший результат приносят чувства искренние, непритворные. Потому мы, волшебники, так ценим все, что дарит нам ощущения: прекрасная картина, чудесная музыка или танец, вкусная еда. Смакуйте это все, коллеги, ловите оттенки ощущений, они пригодятся вам. Но здесь я должен вас предостеречь. На пути познания юного мага подстерегает опасность: пресыщение. Раскачивая свои эмоции до максимальных отметок, он может впасть в безумие, либо, выгорев дотла, превратиться в овощ. Не в репу, коллеги, это фигура речи.

Мэтр Оноре опять щурился, пока аудитория хихикала. Лекцию он явно читал раз в двадцатый, и каждое слово, каждая пауза были выверены. Браво!

– В начале следующего месяца мы, коллеги, посетим с вами башню Набекрень, где содержатся несчастные бывшие маги.

На этом первый урок закончился. Преподаватель скрылся в своей каморке, студенты потянулись к выходу. Куда теперь? В своде появилась запись: «До завтрака первогодкам предписано посетить галерею Перидот, чтоб приобрести писчие принадлежности: перо магическое – 1 шт., бесконечный лист – 1 шт. Штраф за посещение занятий без принадлежностей – минус двадцать баллов».

Я похолодела: все мои финансы составляли сорок семь зу, да и то я оставила их в спальне.

Натали отыскала нас с близняшками в толпе около портала:

– Одна птичка мне только что шепнула, что Делфин вот-вот начнет инспекцию дортуара.

Марит переспросила:

– Твоя птичка с зелеными перышками?

– Четвероюродная кузина со стороны матушки, – кивнула Бордело. – Она говорит, что староста каждый год измывается над новичками. За беспорядок в спальне нам грозит немаленький штраф.

– Как и за отсутствие перьев с бумагой, – напомнила я.

Мы посмотрели друг на друга.

– Пусть Гаррель купит принадлежности на всех, – предложила Маргот. – Ее кровать, кажется, прибрана.

Я открыла рот, чтоб признаться, что денег у меня нет даже на себя, но Натали радостно всплеснула руками:

– Чудесная мысль. Кати, ступай в галерею за покупками, встретимся за завтраком.

И, не слушая моих возражений, все трое мадемуазелей запрыгнули в камин.

– Разделить твое одиночество? – предложил виконт де Шанвер, как оказалось, все это время стоящий рядом со мной. – Нам явно по пути.

– Доброе утро, Эмери, – поздоровалась я со вздохом.

Купидончик немедленно спросил, чем именно вызвано мое сопение, а услышав ответ, хихикнул:

– Забота о деньгах выдает в мадемуазель Катарине простолюдинку. Думаешь, тут все с кошелями наперевес ходят? Велишь лавочнику записать на счет, и вся проблема.

Эта информация меня немного успокоила. Если в академии принято делать долги, что ж, буду жить в долг, пока не придумаю, как заработать.

До галереи Перидот пришлось добираться с пересадками. Эмери объяснил, что портшезный транспорт налажен только внутри башен, а чтоб перемещаться между ними, используют порталы или специальные подвесные коридоры. Впрочем, дороги Купидончик не знал, нам пришлось справляться о ней в своде законов. Камин из Малахитовой башни доставил нас к дортуарной, там мы поднялись на лазоревый этаж, в фойе которого начинался переход.

По пути мы с виконтом дружески болтали. Папенька был им доволен – по крайней мере, не расстроен, это абсолютно точно. Маменька счастлива, Арман…

– С ним вчера поговорить не удалось: мадемуазель Бофреман утащила жениха в логово – наверняка, чтоб без свидетелей отобрать филидскую брошь, и, если за завтраком мы это украшение на Мадлен увидим, значит, ей это удалось.

– Зачем? Ну что ты, Кати, как маленькая? В знак любви. Что? Твоя брошь? Не знаю, почему ее тебе подарили, и Симона не знаю. Просто так принято: когда филид выпускается или переходит на следующую ступень, он этот знак кому-нибудь отдает. Нет, не закон, просто обычай. Но мне почему-то кажется, что если бы Арман собирался расстаться с булавкой, он сделал бы это еще летом, получив белый камзол сорбира.

Тема разговора меня не особо интересовала, поэтому я попыталась ее сменить:

– Эмери, ты знаешь, почему вчера на экзамене преподаватели академии притворялись лакеями?

– В Заотаре слуг нет, – ответил мальчишка.

Я недоверчиво хмыкнула:

– А как же те, кто разносили напитки на балу и дежурили у входа? Наконец, кто прибрал ночью наши гостиные?

– Автоматоны, безмозглое воинство мадам Арамис.

– Кто это?

– Наша кастелянша! – Эмери сокрушенно покачал головой, а потом, не удержавшись, прыснул. – Автоматон – это кукла, при помощи чар получившая способность двигаться и выполнять простейшие команды. Нет, Кати, не одушевленная.

Я вспомнила, как вчера впопыхах столкнулась с одним из них, извинилась, но мне не ответили.

Купидончик продолжал объяснять:

– Ректор не хотел пугать абитуриентов, к тому же автоматон может лишь исполнять приказы, а не управлять толпой испуганных подростков на экзамене.

– Неужели академия не располагает деньгами, чтоб нанять обычных слуг?

– Ты опять о презренном металле? Знаешь, тебя крайне забавно воспитали, Кати. Ладно, не дуйся. Предполагаю, что, распотрошив казну Заотара, можно прикупить любое из соседних княжеств. Вопрос не в деньгах, а в том, что проживать в стенах академии могут только маги. Я удовлетворил твое любопытство? Тем более, что мы, кажется, пришли.

Из окон галереи Перидот открывался вид на городскую площадь, солнце золотило макушку конной статуи его величества Карломана Длинноволосого. С противоположной от окон стороны располагался ряд торговых витрин. Большинство лавчонок были закрыты, очередь первогодков медленно двигалась, скрываясь под вывеской «Все, что нужно».

Мы с Эмери пристроились в конец. Виконт не стремился покинуть мое общество, из чего я заключила, что он стесняется меня только перед родней. В витринах стояли манекены в чудесных форменных камзолах и белоснежных париках, в руках некоторых из них я заметила кожаные портфели или мягкие ковровые сумки. Наверное, и мне скоро понадобится подобный аксессуар для книг и конспектов. Что-то более скромное, без тиснения и драгоценной канители. Вот, например, как у этого, изображающего женщину, манекена. Мадемуазель за стеклом, к которому я прижималась, повернула голову.