– Как-нибудь не разорюсь…
– Так, господин барон, там свои людишки… – встрял Фрол Матвеевич. – Чай, не обидят…
– Как есть, не обидят, – Матвей Фролович поддержал сродственника.
– И замечательно…
Эльжбета Францевна так, похоже, не считала, но, глянув на Стасю, мнение свое оставила при себе.
– А… это что? – уточнила Стася, глядя на вереницу людей, потянувшихся к пристани.
– Так ведь… все одно до Китежу пойдем, – слегка смутившись, ответил Фрол Матвеевич. – Вот и возьмем малость…
– Маслице ламповое.
– Деготь.
– Воск.
– Сукно небеленное пару штук…
– Веревки конопляные.
– Наряды…
– Какие? – Стася спросила уже так, порядку ради.
– Так… Басюшкины…
– Маланечкины…
– До Китежа…
– …и без нарядов.
– Батюшка…
Фрол Матвеевич отвернулся, показывая всем видом, что дочь бестолковую еще не простил, однако все ж не столь и гневается, чтоб её, неразумную, вовсе без нарядов оставить.
– С Никанорой поедешь, – ответствовал в сторону и добавил, чуть тише. – Женой моей!
– Батюшка?! – взвизгнула Баська так, что подскочила и Стася, и Маланька с корзиной, и коты в корзине, и ведьмы, и все-то, кроме, пожалуй, Лилечки и свеев, который лишь нахмурились да топоры подняли, готовые оборонить всех и вся от неведомой опасности.
– Цыц! – рявкнул Фрол Матвеевич и кулаком погрозил, правда, как-то невдохновенно, без души. – Давно надо было… а я все тянул, тебя тревожить не желал. Вот и вышло…
Баська насупилась.
И сама от отца отвернулась, встала, вперившись взглядом в ладьи, которые стояли тут же, рядышком. Корабли эти были невелики и Стасе донельзя напоминали деревянных уточек-кадушек, разве что без обычной росписи.
– И все-таки, – Эльжбета Францевна оказалась рядом. И как это у неё получается? Под руку Стасю подхватила. – Вы действительно собираетесь путешествовать с этими вот… простите Боги… людьми.
Она подняла взгляд к небесам, но боги то ли были заняты, то ли в принципе не имели обыкновения показываться местным, и знака не подали.
– Эти девицы… бестолковые пустые люди. Купцы опять же… не самое лучшее окружение. С ними вас никто не воспримет всерьез.
– А надо? – уточнила Стася.
– Если вы желаете составить хорошую партию, то да.
– У меня уже имеется одна, – Стася пошевелила пальцами и посмотрела на запястье, на котором пока еще не было узора.
Но…
Когда он появится?
И как отреагирует на это Радожский, который совершенно точно не желал отпускать обретенную силой судьбы невесту. Вон, держится будто бы в стороне, но со Стаси взгляда не спускает.
– И весьма неплохая, – обрадовалась Эльжбета Витольдовна. – Вы слишком строги к мальчику. Присмотритесь. Он ведь неплохого рода…
И богат.
И собой хорош.
Стася уже слышала. И от повтора только зубы защемило.
– Отстаньте вы уже от меня, – попросила она, межу прочим, вежливо. – Вам что, и вправду, больше нечем заняться?
Наверняка, заняться было чем, но ведьмы почему-то иные занятия, включая все еще спящего – не повредит ли такое количество сна? – княжича Гурцеева, которого уже отнесли на корабль, растерянную Аглаю с ее кошкой и котятами, да и… в принципе.
– Девочка, ты просто не понимаешь, – вздохнула Эльжбета Витольдовна.
И Стася согласилась.
Не понимает.
Категорически.
– …здесь все для тебя непривычно…
Грохотали бочки, катились по сходням. Гудели люди, которых на пристани было, пожалуй, больше, чем Стасе хотелось бы видеть. И Бес, тяжко вздыхая, наблюдал за этой вот суетой с обычною кошачьей снисходительностью.
– …ведьме не выжить средь людей без покровительства.
– Почему? – Стася посмотрела на ведьму, кожей чувствуя, что та… нет, не врет, слишком умна она для прямой лжи, которую ко всему и почуять легко. Но кто сказал, что с правдою нельзя играть?
Можно.
– Потому что мир жесток. И люди… не так давно ведьмам приходилось прятаться. Тебе о том не рассказывали, верно?
Стася повела плечами. Рассказывали… когда бы ей рассказали, если, почитай, с самого начала ей не позволено было оставаться одной хоть на сколь бы продолжительное время. Всегда-то у них вот, что у Эльжбеты Витольдовны, что у Марьяны Францевны, находилось срочное дело, требующее всенепременного Стаси присутствия.
– Что девочек, если в них случалось проснуться дару, просто убивали? Свои же родные. Когда прямо, а когда, если вдруг случалось проснуться жалости, отводили в лес. Мол, ведьме там самое место…
И теперь она тоже не лгала, эта женщина в просторном платье, в складках которого она терялась.
– Что кому посчастливилось выжить, скрывались, сколько могли, только… силу не удержишь. И ползли слухи. Сперва одни, потом другие, третьи… и находились те, которые говорили, что подле людей жить можно, что главное оным людям не вредить. И ведьмы старались. Лечили. Помогали, только…
– Всех не спасти?
– И это тоже, – Эльжбета Витольдовна слегка склонила голову. – Но и другое… сила… ведьма через себя не переступит. А мы ведь тоже живые. К одним с приязнью относимся, а другие… другие нас злят неимоверно. С того и случаются… неприятности.
Она поглядела на Аглаю, которая присела на бочонок, а корзинку с малышами на колени поставила. И кошка тоже на эти колени забралась, и вдвоем они в корзинку заглядывали, проверяя, как малыши.
– Сперва одно, после другое. Третье… и вот уже ведьме приписывают дела, которые она не совершала. А так уж вышло, что в зло люди верят куда охотнее, нежели в помощь ближнему, – Эльжбета Витольдовна замолчала, позволяя Стасе самой додумать.
А что тут думать-то?
У соседки молоко скисло, у другой – издохла корова, а от третьей муж гуляет, но не сам по себе, а потому как ведьма прокляла.
– Заканчивалось все… нехорошо, – Эльжбета Витольдовна заговорила вновь. – Маги… маги нас тоже опасались, поскольку не понимали природы нашего дара. Кто-то видел конкурентов, кто-то – источник силы дармовой, только взять её было не так и просто… многое изменилось, когда Беловодье объединили под рукой государевой.
…Антошка, присевши за бочками, будто спрятавшись за ними, меланхолично жует пирожок. На коленях его тоже корзинка, но не с котятами – с теми самыми пирожками, которые горкою возвышались, отчего плетеная крышка норовила свалиться.
– Тогда-то и был заключен Договор.
– По которому вы продаете девочек магам? – не удержалась Стася.
– Продаем? – в голосе Эльжбеты Витольдовны послышалось возмущение, правда какое-то… искреннее, но не до конца?
– А разве нет?
– Деточка…
– Я уже давно не деточка, – Стася подхватила Беса на руки. И тот, чувствуя раздражение хозяйки, возмущаться не стал, но повис пушистым тельцем.
Весьма увесистым тельцем.
Нет, надо будет его измерить, потому как Стася не могла отделаться от ощущения, что за прошедшие пару недель Бес вырос. И весьма ощутимо.
– Вы собираете этих девочек под предлогом учебы. Учите их, правда, отнюдь не тому, как пользоваться силой. А потом пристраиваете в добрые заботливые руки.
– И что в этом плохого? – Эльжбета Витольдовна поджала узкие губы.
– А что хорошего?!
– Они живы. Все, кого нам удается найти, живут. Их не бросают в лесу, не отводят к омуту с камнем на шее. Не топят в болоте. Не давят пуховыми подушками. Не подносят молоко с белокоренем, надеясь, что смерть будет тихой и безболезненной. Их не закидывают камнями, не сжигают в сараях, обвинивши невесть в чем…
– Просто выдают замуж?
– Выдают. За людей достойных, состоятельных. Взгляни вот на нее… – Эльжбета Витольдовна указала на Аглаю. – Лет триста-четыреста тому родичи, почуяв неладное, сами нашли бы способ избавиться. И сделали бы это без тени сомнений, потому как, узнай кто о ведьме, всем бы пришлось тяжко. Община изгнала бы их, откажись они следовать их, человеческому закону. А если бы и согласились, то… кому нужна жена, у которой своячница ведьмою родилась? Но теперь люди только порадовались. И привели её цареву писарю, и получили за то семь золотых.
Много?
Мало? Наверное, много для кого-то, но… вот так продать своего ребенка за семь золотых?
– За них они купили корову… то есть, я так думаю. Честно, не узнавала. Главное, всем было хорошо.
– Всем?
– Девочек свозят в школу. Всяких… с малолетними работать проще всего. Мы их учим. Действительно учим. Многому. Тому, что надлежит знать родовитой боярыне. Они ведь все становятся в конечном итоге боярынями.
Боярыня Аглая изволила играть с кошкою, которая, напрочь позабывши о материнском долге, растянулась на коленях боярыни и ловила пальцы мягкими лапами.
– Она поднялась выше многих.
– И толку-то? – тихо спросила Стася.
Аглая улыбалась. И выглядела… счастливой? Пожалуй.
– Она ведь не была счастлива, иначе не стала бы…
…княжича – или все-таки княжну? – уже подняли на корабль.
– Случается… она молода. А семейная жизнь – дело непростое.
С этим Стася согласилась. Особенно, наверное, непростой она делается, когда живешь с ведьмою.
– То, что случилось, лишь неудачное совпадение обстоятельств. Аглаюшка молода, порывиста. Княжич тоже молод и упрям… не особо умен, это да. Добавьте само место, силу, в нем скопившуюся. И получилось, что получилось.
И что-то подсказывало Стасе, что с этим «получилось» еще придется повозиться.
– Но что бы ждало её в ином случае? Даже если бы родилась она без дара? Полунищее существование селянки? Раннее замужество? Бесконечная работа, которая к тридцати годам превратила бы её в старуху? И уж точно никто бы никогда бы не стал интересоваться её мнением, её желаниями…
– А тут интересовались? Или просто убедили, что у неё нет выбора, кроме как найти подходящего мужа?
На пристани повисла тишина. Стасе она показалась оглушающей.
– Я понимаю, – сказала она тихо. – Что, возможно, вы спасли многих. Что тогда не было иного выбора, что… для кого-то такая жизнь, в тиши и комфорте, предел мечтаний. Но ведь есть и другие! Пусть немного, но есть… что с ними?
– А что с ними? – в темных ведьминых глазах клубилась сила.
– Вы ведь сами… – Стася чуяла эту вот силу, запертую в хрупком теле, спеленутую правилами, но уставшую от них бесконечно. – Вы ведь не были счастливы замужем?
– Но не была и несчастна, – не стала отрицать Эльжбета Витольдовна.
– И ваш муж…
– Преставился.
