Вот ведь…
Градов заговорил мне зубы, я и не помню, как шампанское оказалось в моей руке. Естественно, я не сделала и глотка.
Алкоголь на вечеринках для меня табу. Почти как леопардовый принт и трешовые сумочки через плечо.
– Не пью, – смотрю, куда бы поставить пластиковую тару.
Здесь так все чисто, и… Пусто, словно не вечеринка однокурсников, а собрание доцентов по экологии, где обсуждают влияние глобального потепления на землю.
Скучно, скучно, скучно. Я надеялась увидеть самую лучшую вечеринку года.
Не нахожу ничего лучше, чем пойти на кухню и оставить шампанское там.
Извиняюсь перед Олесей. Не искренне, но как уж вышло, и иду по коридору к заветной двери. Пусть она и тяжелая, деревянная, но вот слышимость стопроцентная.
Уже собираюсь помешать и ворваться туда, разбавив смех своей улыбкой, как слышу мое имя. И сказал его не кто иной, как Градов.
Он выплюнул, не жуя, как шелуху от семечек.
– Исхакова, – растягивает мою фамилию. В его тоне хрипловатые нотки без капли сексуальности. Скорее голос полон неприязни, – обычная глуповатая девчонка с завышенным самомнением.
Напрягаю челюсти, пока в голову активно не стреляет. Приходится нахмуриться.
– Таких тысячи. Строит из себя принцессу, а по факту – банальная избалованная девица. В ней нет ничего особенного или цепляющего. Пустышка.
Понимаю, что сама невысокого мнения о Градове. Его корона вновь выросла на темной макушке, и меня выворачивает от злости, когда Мот оказывается в радиусе метра.
Но… Почему, черт возьми, так обидно это слышать? Как лезвием филигранно слой на сердце срезал и проделал дыру в моем самочувствии. Ведь мне хочется опуститься на пол по стеночке.
Каблуки кажутся дурной идеей. А узкий топ выдавливает легкие через поры.
– Но красивая, сучка, – другой голос. Герман.
Ответом на его слова служит тишина.
«– Так понравилась?
– Нет.»
– Волосы ее эти. И губки… Губки кажутся рабочими. Как думаешь, у нее есть кто? Или, может быть, был?
А еще говорят, парни не сплетничают. Они делают это, еще как. И сейчас самое время ворваться на кухню, поставить этот дурацкий стакан и посмотреть в глаза этим сплетникам.
У меня никого и никогда не было! Я ни разу не влюблялась, мне ни разу никто не нравился по-настоящему! А хочу… Очень хочу.
– Прикинь, она думала, что я за ней слежу. Типа понравилась мне.
– А ты?
Не вижу, что происходит, но по звукам возня. Уверена, Матвей беспечно закатывает глаза.
– Признался в чувствах. Предложил руку и сердце, потому что влюбился. Гера, ты сейчас серьезно?
Следом слышатся прыски смеха. Кто-то чуть громче, кто-то чуть тише. Матвея среди них не различаю, но как только стихает все, он говорит:
– Пожалуй, это единственное ее достоинство.
Это все еще обо мне. Уверена. Но что за достоинство, я так и не поняла. На этот раз они говорили очень тихо.
И все же предыдущих выражений в мой адрес мне хватило, чтобы ворваться на кухню и с гневом во взгляде уставиться на Матвея.
Меня потряхивает, как землю при землетрясении. Восемь, нет, девять баллов. Это катастрофа!
По мне видно, что их разговор я слышала. Герман подрывается с места. На лице скорбь, немного сожаления. Уже что-то.
Двое других трут лоб, в глаза мне не смотрят. Сидящий справа от Геры краснеет.
А вот Градов… Смотрит прямо, безразлично. Отпивает, что он там пьет, и смотрит на свои часы. Экран загорелся входящим сообщением.
– Шампанское можно налить в зале, Аня. Не обязательно было идти на кухню, – четко проговаривает каждое слово, погружаясь в текст входящего сообщения.
Глава 9. Аня
– Все слышала.
Когда парни удаляются с кухни под всеобщее молчание, и остаемся только мы с Матвеем, он не задает вопрос, а уверенно констатирует. И ему не стыдно. Скорее весело.
Матвей Градов потешается надо мной почему-то, словно я на самом деле «глупенькая».
– Если с твоих слов я и туповата, то точно не глуховата.
Сознательно меняю «глупенькая» на «тупенькая». Если Моту на это не хватило смелости произнести вслух его честное мнение обо мне, то мне хватает. Именно так он и думает: не глупенькая, а тупенькая.
Мот кладет свой дурацкий пластиковый стаканчик на стол. Намеренно медленно поднимается и шаг за шагом приближается.
Он играет свою беспечность, безразличие, может вовсе напускное спокойствие, но по глазам вижу: Градов меня ненавидит.
– Как можно было подумать, что я препод, Анечка?
Прыскаю. Отворачиваюсь.
Знаю, сама виновата. Доказывать обратное или оправдываться не собираюсь. Не мой стиль. Как и признавать, что его рубашка натолкнула на мысль. В моем представлении студенты не ходят в рубашках, под которыми прячется футболка. Это что-то из американских фильмов про старшую школу. И выглядит Градов не на свой возраст. Язык не повернется сказать, что ему двадцать.
– И как можно было решить, что я, – выделяет слово голосом, – преследую тебя? – снова выделяет.
– Как можно быть таким самовлюбленным придурком? – откидываю руки за спину, а голову вперед. Напасть хочу, а вместо этого взгляд тянется к его губам магнитом. На кой черт этому королю такие губы?
Смотри в глаза, Аня. В глаза!
Градов подавляет улыбку. Свой же взгляд он держит строго прямо.
– Ты за языком-то следи, – еще чуть наклоняется. Мы почти сталкиваемся носами. Перед глазами расплывается от такой близости, но его веснушки продолжаю видеть.
– Аналогичная просьба.
Нужно уходить, пока мы и вправду не поубивали друг друга. Плохая была идея идти в логово к врагу. Чувствую, что несмотря на хорошую подготовку, ее было недостаточно. Впредь буду впрямь умнее.
Прищуриваемся одновременно. Каждый старается залезть в голову другому.
Но не проходит и пяти секунд, как Матвей с легкостью отступает и бедром облокачивается о стол. Качает головой. Враз забывает о моем существовании. Берет свой недопитый стаканчик, читает сообщение, которое, по всей видимости, имеет такую ценность, что его снова следует прочитать .
– Последнее предупреждение тебе, Аня, – уткнувшись в часы, говорит. Значит, следит еще за мной, – не зли меня. Твою глупость я стерплю, а наглость и дерзость – нет.
Дьявол, если бы мы не начали с минорной ноты наше общение, не стали бы цеплять друг друга и искать подвохи, из нас получился бы неплохой дуэт. Дружеский, разумеется.
Мот хоть и симпатичный, но совсем не в моем вкусе.
– Меня ты уже злишь, Матвей.
– Какая прелесть, – глоток. Он вновь в сообщении. Усмехается. – У вас, у девушек, все зависит от цикла. Может, через неделю ты начнешь за мной бегать? Или тайно влюбишься? Что скажешь? Исхакова?
Жар бьет в лицо. «Зависит от цикла»? Типа сейчас я грымза, так говорят мои гормоны, а через время начну стрелять сердечками от любви?
Ну, знаешь ли, Градов! Это уже сексизм!
– Это, кстати, любимое шампанское моей мамы. Ты зря не пьешь, – вновь легкость в его тоне, а меня швыряет и разрывает от его двуличности?…
Непостоянства? Умением переключаться?
Соберись, Исхакова! Он просто опытный игрок.
– Я не пью в подозрительном обществе, – давлю интонацией.
– Я – подозрительное общество? – звучит как плевок. Смачный, от которого хочется самой же и извиниться. Как у него так получается?
Злость зреет с утроенной силой и скоро даст свои плоды. Я в этом уверена.
– Да. Тебя это удивляет?
– Конечно. Ни одна девушка еще не усомнилась в моей порядочности.
Боже, ты… мы герои?!
– Спаивать или подсыпать что-то в напитки? Исхакова, я не ангел, но за кого ты меня держишь?
Матвей снова двигается на меня. На этот раз отступаю.
– Если у меня возникнет желание кого-то трахнуть, воспользуюсь другими способами.
Сглатываю.
Его губы кривятся, будто я ему противна и он вынужден стоять рядом, делиться чем-то, вроде своих секретов.
– Связываешь? Фу, как пошло, Градов.
– Использую свое обаяние, – улыбается.
И… Бросает взгляд на мои губы. Яркие, четко очерченные, пухлые губы. Да, я горжусь, что от природы они отличные, и мне не нужно прибегать к различным процедурам.
Снова сглатываю. На этот раз тяжело. Как вязкий, липкий ком проходит по гортани и бахает в пустоту. Живот сводит.
– Выпей, – отходит. Какой раз за последние десять минут? – тебе понравится. Оно всем девчонкам нравится.
Мой стаканчик на кухонной столешнице. Наверняка теплое, все газы вышли, и это уже не дорогое вкусное шампанское, а сладкое, или вовсе безвкусное, пойло.
Но я иду на поводу у Градова, о чем, спустя время, буду, конечно же, жалеть и делаю пару глотков.
Не люблю ничего спиртное. Не нравится. Горечь на языке, туман в голове, а наутро ужасный привкус во рту.
Шампанское вкусное. Но делаю гримасу и выливаю содержимое стаканчика в раковину. Затем сминаю пластик и выкидываю его в мусорное ведро.
– Мне не понравилось.
Градов холодно смотрит. Обидно? Любимое мамино шампанское? Ха!
– Пусть твоя мама обратит внимание на испанское игристое.
Матвей смотрит на раковину, где еще сливаются в трубу остатки шампанского, потом стреляет взглядом в меня. Точнее, на мою шею, и вытягивает губы трубочкой.
Я задела его. Его тонкую душевную организацию и не испытываю при этом ни капли сочувствия.
Его слова меня тоже ранили.
– Ну, раз ничего в моем доме тебе не нравится, я попрошу тебя уйти, Аня.
Бьет взглядом по глазам. Удар четкий, меткий, как у бойца ММА. Вроде бы Градов занимается футболом? Тогда я четкий удар по центру. На поражение.
Кому приятно слышать, как его просят уйти с вечеринки? Никому.
– С радостью. Все равно зашла на пару минут.
– Они затянулись.
Стараюсь сохранять спину ровной, а походку – уверенной, когда хочется сорваться с места и убежать. Сердце долбится в ребра, дыхания не хватает, а при каждом вдохе жжет обида и лютая ненависть. Вкупе это то еще топливо для мести. Не стоит также забывать, что я женщина. Значит, мстить буду по-своему. Изощренно, хитро, но с превеликим удовольствием.
