– Я понял, товарищ майор, – покладисто сказал Зорин и испарился.
Рогачева стояла в проеме, вытянув шею, зачем-то принюхивалась. В глазах поблескивал усиливающийся интерес. Ситуация складывалась любопытная (для постороннего). Алексей прикрыл дверь, начал более вдумчиво обследовать квартиру. В ванной горел свет – никто из прибывших его не включал. Шаламовы забыли выключить? В ванной все находилось на своих местах, даже полотенца красиво висели на змеевике. Щетки, зубная паста – все по стаканчикам. Он медленно ходил по комнатам, осматривался, чувствовал, как возрастает недоумение.
– Такое чувство, что люди просто вышли на несколько минут, а потом забыли вернуться… – шепотом произнесла Рогачева.
Ей было не по себе, она хмурилась, зачарованно смотрела по сторонам, испытывая какой-то трепетный пиетет, как будто тут работали сверхъестественные силы. Она буквально прочла мысли майора. Люди просто вышли – причем не снимая домашней одежды. Неприятный запах проистекал из кухни, там на плите стояла сковородка с недоеденной глазуньей, ее забыли накрыть крышкой. Запах соответствовал двухдневному нахождению продукта вне холодильника. За день бы глазунья так не запахла. В раковине валялись две грязные вилки, рядом на тумбе – немытая чашка со следами растворимого кофе. Скомканное посудное полотенце, пятно на разделочном столе, которое забыли вытереть. В мусорном ведре – яичная скорлупа и баночка от яблочного пюре, Леночка обожала такое, да и родители любили приложиться. Алена шутила, что детство никуда не уходит. Значит, после празднества они успели помыть посуду и выбросить мусор…
Форточка на кухне была приоткрыта. Отопление еще не выключили, воздух не охладился. Алексей старался ни к чему не прикасаться. Рогачева тоже знала свою работу. Они блуждали параллельными курсами, осматривались. Супружеская кровать была заправлена, но смята, в центре образовалась чуть ли не воронка. «Туда и всосало, – мелькнула мысль. – Или Леночка прыгала. А потом что-то произошло… Что такое могло произойти, что семья дружно снялась и покинула место проживания?» В остальном в родительской спальне был порядок, если не замечать наброшенное на спинку стула женское белье, мужские носки на батарее. Дверь в платяной шкаф осталась приоткрытой. Поколебавшись, Алексей заглянул внутрь. Одежда висела – плотными рядами. Слева женское хозяйство, справа – мужское. Приличные вещи, купленные явно не в универмаге: костюмы, сорочки, коллекция женских юбок. Отсюда ничего не брали. В прихожей полка для обуви тоже была заполнена. Демисезонная обувь – мужская, женская, две пары детских ботиночек. Весьма сомнительно, что у Леночки имелась третья – непозволительная роскошь. Вадим неплохо зарабатывал, но сказочных богатств не имел, экономил до зарплаты, как все нормальные люди. Верхняя одежда была на месте – полный комплект, включая вязаные шапочки, кепки и шляпку. В вещах никто не рылся – во всяком случае, демонстративно.
На холодильник в прихожей забросили штормовку – Вадим приготовил, чтобы ехать на дачу? На полу – рюкзачок, в нем термос с давно остывшим чаем, сверток с бутербродами, банка сайры, кучка сырых картофелин, теплые носки, свернутое шерстяное трико. То есть начали собираться, но не закончили, что-то заставило прервать сборы. Или кто-то пришел… Но на присутствие посторонних в доме ничто не указывало. Даже под дверью не топтались. На вешалке висела сумочка Алены, внутри – косметика, всякие необходимые женские штучки, кошелек. Помявшись, он подцепил ногтем замочек. Восемь рублей различными купюрами, гора мелочи – двадцати-, пятнадцатикопеечные монеты. В стеклянной вазочке на тумбочке – тряпочная борсетка с правами, паспортом и парой рваных рублей (на подкуп гаишников). Там же ключ от машины, впрочем это он уже видел. Иметь вторую машину в семье было как-то неприлично. Даже одна – признак благополучия.
Майор шел по второму кругу – гостиная, спальня, детская. Государство выделило Вадиму Шаламову отличную трехкомнатную квартиру. В кладовке царил беспорядок – из тех, что в семьях считается порядком. Нет смысла в этих каморках что-то убирать – через день все вернется на круги своя. Коробки со старыми книгами (кто же в этой стране выбрасывает книги – даже ненужные?), лыжи, гардины, допотопный пылесос, чемодан без ручки – в иной ситуации посмеялся бы. Лампочка в кладовке как-то нервно подмигивала – готовилась перегореть. На коробке стоял ленточный магнитофон «Комета-212М». «Борода» из пленки действительно получилась знатной, Вадим даже не пытался ее распутать, просто убрал магнитофон до лучших времен.
В затылок дышала Рогачева, поднималась на цыпочки, чтобы глянуть через плечо. Алексей уступил ей место, вернулся в гостиную. В серванте переливалась оттертая до блеска хрустальная посуда. Он начал выдвигать ящики из стенки, нашел папку с документами. Стал перебирать их, чувствуя, как усиливается недоумение. Все документы на месте – паспорт Алены, комсомольские, профсоюзные, военные билеты, партбилет Вадима (попробовал бы не вступить в партию), свидетельство о рождении Леночки, еще какие-то бумаги, дипломы, свидетельства, удостоверения…
В соседнем ящике лежала шкатулка с ювелирными изделиями. Такие есть у каждой женщины, и степень их наполненности зависит от возможностей мужа. Шаламов левых подработок не имел, взяток не брал. В шкатулке лежали жемчужные бусы, какие-то сережки, колечки – золотые, серебряные, с поделочными камнями, без камней. Любимые сережки Алены – золотые, с вкраплениями агата – лежали в шкатулке. Казалось бы, зачем их надевать на дачу? Но неисповедимы пути женских умозаключений…
В детской было сравнительно прибрано. Игрушки в коробках, в углу – пара конфетных оберток. Видное место в изголовье украшал очаровательный медвежонок, добытый Костровым. Он как-то изменился, скомкался, словно не выспался. Видимо, Леночка спала с ним в обнимку. На спинке диванчика лежала еще одна игрушка – страшноватая кукла с выпученными глазами и носом-кнопкой. Надежда явно не заморачивалась насчет ее внешнего вида. Алексей заглянул в шкафчик, перебрал предметы детской одежды, встал на колени, заглянул под диван.
– Ищете что-то конкретное, товарищ майор? – нависли над душой ноги Рогачевой.
Он вздрогнул, стал подниматься.
– Ищу вчерашний день и пропавшего ребенка. Есть идеи, товарищ капитан?
– Ни одной, Алексей Петрович. Нужно больше информации. Когда именно они пропали? Заходили ли в квартиру посторонние? Из дома невозможно выйти, чтобы не попасться на глаза местным жителям – тем же бабушкам во дворе. Это густонаселенный район, и дом большой.
Дополнительной информации пока не поступало. Одежда, обувь, документы, любимая игрушка Леночки – все находилось на своих местах. Ушли в домашнем и растворились в параллельном пространстве? Фантастику Алексей любил, но только в качестве развлечения перед сном. В прочих ситуациях, мягко говоря, одобрял. Люди капитана Сиротина еще не вернулись. Зорин тоже не спешил – видно, увлекся расспросами аборигенов.
– Отлучусь, – бросил Костров. – Будь здесь.
Рогачева пугливо поежилась, стрельнула глазами по сторонам.
– Предлагаешь побыть одной? А если я так же… пропаду? Не боишься? Чертовщина здесь какая-то творится, товарищ майор…
– В Бога лучше верить, верно? – усмехнулся Костров. – Если его нет, то мы ничего не теряем. Если же он есть…
– Тебе бы все шуточки шутить, Алексей Петрович, – проворчала сотрудница, заливаясь румянцем. – А я вот реально не понимаю, что за бесовщина здесь происходит… Нет, понимаю, что все в итоге получит внятное объяснение…
– Мужества тебе, товарищ, – ухмыльнулся Костров. – Ты права, Татьяна Васильевна, любая, даже самая загадочная история имеет в финале внятное объяснение. Нет ни Бога, ни мистики, ни чертей с вилами. Тем более параллельных миров и инопланетян. Я буду неподалеку, если что – кричи. Еще раз все внимательно осмотри, может, заметишь что-то пропущенное нами.
Он постоял у растерзанной входной двери, покосился на ключи в вазочке. Другой комплект – от входной двери – висел на гвоздике рядом с вешалкой. Семейство ушло из квартиры и просто захлопнуло дверь. Один комплект остался на гвоздике, еще один – в сумочке Алены. Третий – у Аллы Михайловны (невзирая на все недовольство Вадима). Имелся ли четвертый? Явный перебор… Алексей вручную закрутил пару шурупов, чтобы замок столь вызывающе не болтался. Вышел на лестницу, прислушался. В подъезде стояла глухая тишина, будто вымерли все. Вот и не верь после этого в мистику… Он дошел до лифта, снова встал. В подъезде 27 квартир – почему так тихо? Но чему удивляться? Разгар рабочего дня, граждане работают, тунеядство преследуется по закону. Дети в школах и садиках, студенты на лекциях, город в эти часы полностью во власти пенсионеров…
Проигнорировав лифт, он поднялся на восьмой этаж, постоял у дверей, выглянул в окно. Имелся технический балкон – почему-то незапертый. Он высунулся наружу, осмотрелся. Дул прохладный апрельский ветерок, колыхались голые макушки берез и тополей. Большого смысла в этом балконе не было, он не сообщался ни с соседскими боковыми, ни с нижними. До пожарной лестницы было метра два – циркачей и акробатов в семье Шаламовых не было. Алексей покинул балкон, поднялся на последний этаж. Технический балкон здесь отсутствовал. Но имелась лестница на чердак – вмурованная в пол и устремленная вверх. Чердачный люк был заперт на навесной замок. Майор не поленился, поднялся к люку, подергал замок. Все заперто, скобы надежно приварены. Спустился на пол, медленно двинулся вниз. Постоял у квартиры Шаламовых – там было тихо, как в склепе. Видно, Рогачева спряталась и отгоняла злых духов. Вспомнился «Вий» с Куравлевым – жуть кромешная. Первый и единственный советский фильм ужасов. Незачем такое снимать, пугать советских граждан… Он проигнорировал лифт, стал спускаться по лестнице, добрался до первого этажа. К входной двери вела короткая лестница. В обратном направлении еще одна – запасной выход. Электричество в этом коридоре не работало, неприятно пахло, мусор валялся под ногами. Дверь черного хода была аналогично заперта на замок. И в дополнение заколочена досками крест-накрест. Почему? Для чего? Великая загадка. Видно, ответственные лица давно не получали тюремные сроки за намеренное вредительство. Сколько было случаев, когда люди гибли – при пожаре, наводнении, землетрясении, – не имея возможности выбраться из здания… Он убедился, что проход надежно перекрыт, вернулся на лестничную площадку. Стаптывать подошвы уже не хотелось – вызвал лифт. В недрах шахты загудело, разъехались двери. Хлопнула подъездная дверь.
– Ой, подождите… – женщина средних лет, прихрамывая, взбиралась по лестнице. Она несла авоську с хлебом и кефиром. Алексей придержал двери, пропустил гражданку.
– Вот спасибо… – она, отдуваясь, проникла внутрь. – Вам какой?
– Седьмой.
– А мне девятый, последний… – она нажала на цифру «семь».
Лифт тащился как гусеница. Гражданка украдкой поглядывала на незнакомого пассажира, но вопросов не задавала. Алексей созерцал ее авоську. Помимо упомянутого, там лежало по пачке соды и соли. Потрясающее чувство юмора у раздавленных гнетом дефицита граждан – назвать веревочную сетку авоськой. «Авось что-нибудь да куплю». Существовали также тряпичные сумки с ручками. Их называли «небоськами».
Лифт остановился на седьмом этаже, майор вышел, вежливо кивнув соседке. Та тоже кивнула, проводила незнакомца настороженным взглядом. Он вошел в квартиру, аккуратно притворив за собой дверь. Посторонних в жилище не было (себя он таковым не считал), хозяева не вернулись. Даже Рогачева пропала! Он стал блуждать по комнатам, заглянул в санузел. Воистину чертовщина! Если бы Рогачева покинула квартиру, он бы где-нибудь с ней столкнулся. И не могла она уйти без разрешения. Алексей сунулся в кладовку, зацепил, нащупывая выключатель, старый фотоувеличитель, схватился за него, предотвращая «осыпь». Как не поверить в это мракобесие! Пронзительно заверещал телефон на полированной тумбочке у дивана. Алексей вздрогнул, уставился на него, как вождь пролетариата на мировую буржуазию. Телефон надрывался, действуя на нервы. Помявшись, он вынул носовой платок, приложил к трубке, снял.
– Слушаю. – В трубке стояла гробовая тишина. Он повторил: – Слушаю, кто это? – Снова никто не отозвался.
Текли секунды, и на другом конце провода оборвали связь. Он положил трубку на рычаг, хмуро на нее уставился. И кто бы это был? Официальные лица не стали бы молчать. Кожа немела, жуть какая-то нагнеталась. Скрипнув зубами, он продолжил обход жилища, заглядывая во все углы. С головой сегодня были проблемы! Лишь в последнюю очередь он заглянул на лоджию, где и застал живую и здоровую Рогачеву. Она как-то дернулась, смутилась.
– Вот ты где… Скрываемся от потусторонних сил, товарищ капитан?
– Алексей Петрович, это не смешно, – проворчала сотрудница.
– Конечно, не смешно, – согласился Алексей. – Пропала семья, которую я очень хорошо знаю, и ума не приложу, что с этим делать. Пропала маленькая девочка, которой в пятницу исполнилось четыре годика, и это еще больше вгоняет в ступор. Шаламов не просто мой бывший родственник, но и человек, владеющий государственными секретами. Если имеешь полезные мысли, Татьяна Васильевна, то с удовольствием тебя выслушаю. Ты курила? – он настороженно потянул носом.
Лоджия была закрыта с трех сторон, запахи пропадали не сразу.
– А вы мне папа, чтобы запрещать? – дерзко заявила Татьяна и стала покрываться пунцовыми пятнами.
– Да проснись, – фыркнул Алексей. – Я тебе даже на старшего брата не тяну. Хоть обкурись, но помни, что не все мужчины это ценят.
Он закурил, облокотился на ограждение, с удовольствием втянул ядовитый дым. Стереотипы вжигали в массы каленым железом. Всякий раз, когда он брался за сигарету, видел лошадь, умирающую от капли никотина. Вид с лоджии за двое суток не претерпел изменений. Казалось, минуту назад он стоял здесь с Вадимом, откровенничали о работе, еще о чем-то…
Двор жилого дома «образцового содержания» (особенно в районе черного хода) жил своей мирной жизнью. Ковырялась детвора в оттаявшей песочнице, собачники выгуливали своих болонок и овчарок. На ограждении соседней лоджии лежал упитанный черный кот и пристально смотрел на майора госбезопасности. Он не падал, хотя одно неловкое движение… и ты уже «парашютист». Смотреть на него без содрогания было невозможно. Но кот не видел в своей позе ничего необычного. Он сладко зевнул, поднялся на четыре лапы, потянулся, выгнув спину, и спрыгнул – слава богу, на лоджию. Майор облегченно выдохнул. Что там про встречу с черными котами-самоубийцами? Все лоджии сверху донизу прорезала пожарная лестница – ради нее в бетонных плитах вырезали квадратные отверстия. Проемы оснащались стальными люками. Граждане самовольно приваривали скобы и запирали их на замки. Приватность была важнее безопасности – пока не грянул гром. У Вадима Шаламова проход на верхнюю лоджию был заперт на замок – основательно проржавевший. Беспечность и безответственность населения просто поражала. Не думают о себе – подумали бы о своих малолетних детях…
Из-за угла вывернул старший лейтенант Зорин. Он деловито шагал по асфальтированной дорожке. Появилась возможность полюбоваться его макушкой. Сотрудник свернул к подъезду, кивнул бабушкам на лавочке, как старым знакомым. Видно, уже пообщались. Бабушки проводили глазами юного чекиста, а когда хлопнула дверь, стали его обсуждать. «Теперь весь район будет в курсе произошедшего», – недовольно подумал Костров.
– Не похоже, что эти люди ушли из квартиры по своей воле… – замогильным голосом вымолвила Рогачева. Она не видела идущего с задания Зорина. – В квартире все так, будто еще минуту назад они занимались домашними делами… Вышли и не вернулись. Как такое может быть? Одежду и обувь не трогали, документы на месте. Глазунье в сковородке не меньше двух суток, ее даже не доели. Кто-то позвал – и вышли в чем были? Но почему с ребенком? Я не нашла домашних тапочек. Ты видел хоть одну пару? Ходили босиком – и даже маленькая девочка?
– Чушь, – буркнул Алексей. – В тапочках они всегда ходили – как все обычные люди.
– Вот и я так подумала. И где они? Есть старье в пенале в прихожей – но им уже лет сто, просто страх божий. Наши люди ведь ничего не выбрасывают? Словно позвал кто-то из соседей… Ну, или как бы из соседей.
– Намекаешь на похищение?
– Прямо говорю, – Татьяна пожала плечами, – выманили из квартиры и куда-то увезли. И с тех пор их, как говорится, «нихто не бачив», – спародировала она украинскую мову.
– Отличная версия, – одобрил Костров. – При условии, что весь район ослеп и оглох. Представь, какой бы шум тут стоял. В субботу полон двор.
– Может, и стоял шум, – пожала плечами Татьяна. – Мы же этого не знаем. Люди видели, слышали, может, и в милицию обратились. А то, что мы этого до сих пор не узнали… ну извините, такие люди в нашей стране, и не все организации добросовестно выполняют свою работу.
– Ладно, не будем гадать на кофейной гуще. Заходи в квартиру, не май месяц, – он пропустил Рогачеву впереди себя.
Она переступила порог – и вдруг испуганно ахнула, отшатнулась, отдавив майору ногу.
– О господи, напугал, черт… – она картинно взялась за грудь. – Что ты тут крадешься, как тать в ночи?! – набросилась Рогачева на растерявшегося Павла.
«Пугливыми становимся», – недовольно подумал Алексей.
– Просим прощения, Татьяна Васильевна, – забормотал Зорин. – Не знали, что вы такая чувствительная. Может, вам работу сменить?
– Так, ша, – оборвал Алексей Павла. – Повествуй, боец. Только не говори, что все твои хождения были напрасны.
– Не все, – допустил Зорин. – Но история еще больше запуталась. Я усердно наводил тень на плетень, но шила в мешке не утаишь, и, похоже, местная публика уже в курсе исчезновения семьи. В субботу во дворе было много людей – выходной день, солнышко пару раз выходило…
– То есть тебя завалили информацией, – усмехнулась Рогачева.
– Говорили много, – подтвердил Зорин. – Пожилые женщины весь день сидели на лавочках, толклись во дворе. Одни уходили, другие их сменяли. Служебное удостоверение работает, да и внешность моя располагает к откровениям… Ладно, все понял, говорю по существу. В районе десяти утра Шаламов вышел из дома и свернул за угол. Через десять минут подогнал к подъезду свои «Жигули», запер их и пошел домой. «На дачу поедем», – объяснил он любопытным старушкам. При этом улыбался и не выказывал никакого беспокойства. Машину он держит за домом, это в двух минутах ходьбы, там гаражный кооператив. Сделал правильно – не тащиться же всей семьей с вещами в гаражи. Значит, реально собирались на дачу…
– Вошел в квартиру, бросил на тумбочку в прихожей сумочку с документами и ключи от машины… – задумчиво пробормотал Костров. – Казалось бы, зачем? Но с другой стороны, если не выезжали на дачу сиюминутно…
– Не выезжали, – подтвердил Зорин. – Минут через пятнадцать он снова возник во дворе, шел, помахивая пустой авоськой. Снова исчез за углом, но теперь за другим. Вернулся с хлебом, объяснил старушкам: «Спохватились, хлеба в доме нет. Купил, короче, на все выходные…»
– Так, минутку, – прервал Павла Алексей и пошел на кухню.
Остальные гуськом последовали за ним. В закрытой хлебнице лежали плетенка и буханка белого за 24 копейки. Он потыкал в них пальцем – еще не испортились, но уже не свежие.
– Машинально сунул в хлебницу, – пояснила Рогачева. – Как делал всегда. Переложить в рюкзак просто не успели.
– Но они еще не уезжали, – продолжал Павел. – Еще минут через десять, то есть уже ближе к одиннадцати, Алена Шаламова вывела дочь на прогулку. Любезно поздоровалась с жильцами, подтвердила, что скоро поедут с мужем на дачу, но еще не подъехала ее мама, обещавшая посидеть с девочкой. Настроение у Алены было приподнятое, обменялась парой слов с бывшей завзятой дачницей тетей Грушей. Последняя уже не занимается посадками – в прошлом году сломала ногу, с трудом ковыляет, но раздавать советы начинающим огородникам обожает. Говорили про чеснок, который Алена должна была посадить. Девочка в это время бегала по детской площадке, орала как ненормальная, то есть вела себя естественно. Минут через двадцать они проследовали в дом, и… все.
– В смысле? – не понял Костров.
– В прямом, товарищ майор. И больше их никто не видел. Машина стояла… да и сейчас стоит, никто в нее не садился. Старушки судачили: мол, что интересное произошло? Да мало ли, может, ребенок заболел или еще что. Они не обязаны следить за Шаламовыми, своя жизнь имеется. Ближе к вечеру заморосил дождь и во дворе никого не стало. В этот же день, кстати, видели бабушку девочки…
– Аллу Михайловну? – встрепенулся Костров.
– Наверное. Вы вроде говорили, что у Шаламова родители умерли? Холодная такая, неприступная, да еще и расстроенная – вошла в подъезд, ни с кем не поздоровавшись, минут через десять удалилась – совсем расстроенная. Чуть не плакала.
– Предполагалось, что она проведет выходные с Леночкой… – сообщил Костров. – Возможно, ей просто не открыли дверь, потому что Шаламовых в квартире уже не было. Или по другой причине. А ключей при себе не оказалось – женщина в возрасте, стала многое забывать…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71864077&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
