Екатерина Островская "Слезы Вселенной"

– Кто? – удивился незнакомой фамилии Евгений Аркадьевич.

– Николай Заболоцкий. Мне все у него нравится. Но особенно на душу легло стихотворение про то, как в поле замерзают два старика, отправленные в лагерь во время раскулачивания.

– Я не помню такого стихотворения, если честно, – призналась Вероника, – да я и Заболоцкого не очень хорошо знаю.

Гончаров кивнул и начал декламировать стихотворение – не читать, а просто рассказывать. Сорин при этом вздохнул и посмотрел в сторону, словно его уличили в отсутствии интеллекта.

А полковник юстиции читал стихи:

Где-то в поле возле Магадана,
Посреди опасностей и бед,
В испареньях мерзлого тумана
Шли они за розвальнями вслед.
От солдат, от их луженых глоток,
От бандитов шайки воровской
Здесь спасали только околодок
Да наряды в город за мукой.
Вот они и шли в своих бушлатах —
Два несчастных русских старика,
Вспоминая о родимых хатах
И томясь о них издалека.
……………………………………

Он закончил и произнес:

– Как-то так.

– А вы с Леночкой приходите к нам в следующую субботу к шести вечера, – предложила Вероника, – мы проводим литературный вечер. Популярные современные поэты будут читать свои стихи.

– С большим удовольствием, – ответил Гончаров.

– Вероника забыла предупредить, что вход платный: на двоих тысяча евро, – напомнил Евгений Аркадьевич, намекая жене, что не хотел бы видеть в своем доме случайных людей, да еще связанных со Следственным комитетом.

– Наскребем эту тысячу как-нибудь, – не смутился полковник юстиции, – я как раз недавно премию получил.

– Прости, дорогая, – произнес Сорин, подхватывая Гончарова под локоть, – но у нас важный разговор, а потом мне надо спешить по неотложным делам.

Они расположились в кабинете на первом этаже в просторной комнате, которую сам Евгений Аркадьевич называл комнатой для деловых встреч. Здесь, помимо рабочего стола хозяина, помещался еще невысокий круглый стол с расставленными вокруг него креслами для дружеских посиделок в перерыве между обсуждением деловых проектов. А вдоль стен располагались стеллажи, где за стеклянными дверцами теснились книги. Гончаров прошел мимо одной из полок и остановился.

– У вас даже есть работы Данцига и Кумпанса по линейному планированию…

– Ничего себе! – искренне удивился Сорин. – Вы знаете, кто это? А у меня большая подборка работ по линейному планированию. Я даже стараюсь развивать идеи Канторовича по этому вопросу. У меня тоже практически готова докторская диссертация, как и у вашей невесты, но только на наиболее актуальную для современной экономической науки тему…

– Давайте перейдем к делу, – не дал ему договорить Гончаров, опускаясь в кресло возле круглого столика. – Нам известно, что вы с убитым Пятиивановым учились в одном классе, потом вместе стали заниматься бизнесом и, по утверждению некоторых, знавших вас в те далекие времена, кинули своего партнера и друга. Но это не моя терминология. А тех, кто делился со мной этой информацией.

– Кто вам сказал такую чушь? – удивился Евгений Аркадьевич. – Мы с ним действительно вложили свои средства в общий бизнес, занимались обменом валюты. Но почти сразу случился обвал рубля… Вы когда-нибудь слышали про «черный вторник», который полностью добил остатки социалистической экономики?..

– Которую потом окончательно похоронила ваучерная приватизация? Слышал, конечно. Но это все не является форс-мажором, на который вы собираетесь сослаться.

– Я не собираюсь ни на что ссылаться, хотя это и в самом деле чистейшей воды форс-мажор. В один день мы с Пятиивановым потеряли все. Да и не только мы: пострадал тогда весь народ, все рядовые труженики… Через какое-то время я вернул Степику все, что был должен, и даже больше, если считать в рублях. Потом подкидывал ему небольшие суммы время от времени. И совсем недавно тоже дал. А потом мне это надоело: я ведь не дойная корова, не золотая антилопа. Так что к убийству своего школьного друга не имею никакого отношения, потому как между нами уже нет не только делового, но и личного общения. Кстати, вы обещали рассказать, как это произошло.

Полковник юстиции посмотрел на Сорина внимательно и ответил не сразу:

– Доподлинно неизвестно, как это произошло… Пятииванова обнаружили вечером. Во дворе возле его автомобиля. Он ехал домой. Поставил машину в соседнем дворе – у него была старенькая «копейка»… Он постоянно там ее ставил, по словам жены, Степан чего-то боялся… Не говорил, что или кто ему угрожает, но она чувствовала опасность, спрашивала мужа, но ваш друг говорил, что у него все нормально. В тот роковой для него вечер ваш бывший одноклассник вышел из автомобиля, начал по старинке запирать машину на ключ, и в этот момент кто-то подошел сзади и выстрелил ему в затылок.

Евгений Аркадьевич вздохнул и посмотрел за окно, на павильон, возле которого стояла «Газель», из которой узбеки выгружали фанерные ящики.

– Жалко парня, – с грустью произнес Сорин. – Ему ведь только-только исполнилось пятьдесят. Жить да жить, как говорится.

– Он в последнее время скрывался от кредиторов. Вы знаете об этом?

– Я ему раза три или четыре давал суммы, которые он просил.

– Вдова показала, что два раза вы давали, на общую сумму около шестисот тысяч.

– Мне кажется, что больше, но все равно: разве шестьсот тысяч – маленькая сумма?

– Для него огромная. Но его общий долг был восемнадцать миллионов. Сумма неподъемная для простого человека, если, конечно, он не возглавляет банк или биржу. Вы же в курсе, что он занял деньги в микрофинансовой организации, чтобы оплатить операцию матери? Операция не помогла. Его мама умерла, потом похороны, потеря работы… Степан пытался договориться с кредиторами, но впустую. Время шло, и долг увеличивался в разы. Квартиру, которую ваш друг унаследовал от матери, забрали за долги, но этого не хватило.

– Он мог бы мне все объяснить, – прошептал Евгений Аркадьевич. – Я бы обязательно помог. Но он говорил только, что очень надо, повторял как заведенный. А на что надо – так и не сообщил. В конце концов, восемнадцать миллионов – хоть и огромная для меня сумма, но я смог бы ее найти… мы ведь дружили когда-то. А что за микрофинансовая организация его так…

– А вы разве не знаете? – удивился полковник юстиции. – Могли бы поинтересоваться. Это компания «Дартс», учредителем которой, что удивительно, являетесь вы, Евгений Аркадьевич. Причем единоличным учредителем.

– Я? – удивился Сорин. – Вы уверены, что это не какая-то ошибка?

– Уверен, потому что проведена необходимая проверка документов: подписей, печатей… Компания учреждена семнадцать лет назад. По бухгалтерским документам, прибыль у компании небольшая, но директор предприятия Фельдман уверяет, что ежеквартально вручал вам двадцать пять миллионов рублей наличными.

– Как вы сказали? Фельдман. Владимир э-э-э… кажется, Евсеевич. Был у меня когда-то такой подчиненный, работал в бухгалтерии, я его с треском уволил и с тех пор даже не слышал о нем…

– И не встречали, я понял вас, – кивнул полковник юстиции. – Однако Фельдман показал, что вы его не уволили, а перевели с повышением в новую контору, которую открыли по совету некоего олигарха.

– Теперь вспомнил, – закивал Евгений Аркадьевич, – но ведь столько лет прошло. Когда-то очень давно мне действительно дал денег на раскрутку известный финансист. Вероятно, он и получал напрямую от этого Фельдмана. Кстати, этот олигарх тоже уже отошел в мир иной…

– Уж не Карпоносенко ли?

– Именно он, – после некоторой паузы ответил хозяин дома. – Всесильный в те далекие годы Лев Борисович не посоветовал, а приказал мне открыть микрофинансовую компанию, которая предоставляла бы населению микрозаймы, а всю выручку я должен был отдавать ему лично, оставляя только необходимую сумму себе и коллективу. Но я ни разу не брал денег для себя лично, потому что компания была открыта на средства Карпоносенко, и к делам этой организации никакого отношения я не имел. Все вопросы к Фридману… то есть к Фельдману… Видите, я даже фамилию его путаю.

– Спросим и с Фельдмана, и с Голубева.

– А это еще кто?

– А это директор другой вашей микрофинансовой конторы и по совпадению тоже бывший ваш сотрудник.

– Как вы сказали? Голубев? Что-то смутно вспоминается. Ведь столько лет прошло.

– Могу дать подсказку. Вы встречались с ним неделю назад в гостинице «Астория», а именно в баре, находящемся на первом этаже. Заканчивался третий квартал, и вы получили от него двадцать миллионов рублей: сорок пачек пятитысячных находились в маленьком кейсе, который вы забрали себе. Вы даже не открывали его, выпили чашечку кофе и ушли, прихватив кейс, с которым на встречу явился Голубев. «Астория» – ваш прокол: не надо было там встречаться – там везде установлены камеры, и доказать, что вы взяли принесенный для вас портфельчик, не составит труда.

– Портфельчик взял. Но там не было никаких денег. Этот Голубев просто оговаривает меня.

– Да и бог с ними, с Голубевым и Фельдманом, речь не о них. А о вашей причастности к убийству Пятииванова…

– Я никак не причастен. Поверьте, каким бы злодеем я ни был, но никогда не смог бы этого сделать.

– А никто не утверждает, что это сделали лично вы. Вы же не зверь!

Сорин кивнул, соглашаясь.

– Но вдове-то надо помочь, – продолжил Гончаров.

– Помогу! Я возьму на себя организацию похорон, вернее, оплачу все расходы.

– И с долгом помогите решить. А то вчера убили Пятииванова, а сегодня с утра уже кто-то позвонил его вдове и сказал, что долг теперь на ней, а потом перейдет и на дочь.

– Постараюсь помочь и в этом, – вздохнул Сорин. – Только как я могу… Ведь это вы правоохранительные органы. Вы должны беречь покой и безопасность граждан…

– Мы только этим и занимаемся, – согласился полковник юстиции, – вот почему я у вас. А вы запишите телефон его вдовы и позвоните прямо сейчас, чтобы я удостоверился, что вы действительно готовы помочь ей.

– Да-да-да, – поспешил заверить сотрудника Следственного комитета Евгений Аркадьевич.

Он записал номер и тут же набрал его. И, когда ему ответили, произнес с печалью в голосе:

– Это Сорин звонит. Только что узнал о страшной трагедии. Ужас какой! Выражаю вам свое глубочайшее сочувствие и со своей стороны обещаю… клятвенно обещаю помочь семье своего лучшего друга. Я только что узнал о его долге и постараюсь погасить в самое ближайшее время… Буквально на днях это сделаю…

Закончив разговор, Евгений Аркадьевич посмотрел на полковника юстиции.

– Вы сказали, что Степан был должен восемнадцать миллионов. Это окончательная сумма?

– Мне кажется, что вы с Фельдманом уладите этот вопрос.

Сорин вскинул руку и взглянул на свой золотой Rolex. Покачал головой и посмотрел на полковника юстиции:

– Ко мне вопросов больше не будет?

– Следствие покажет, – ответил тот.

Игорь достал из кармана визитку и положил на стол:

– Если вспомните что-то еще, звоните.

– Да-да, – закивал Евгений Аркадьевич, – вы уж разберитесь там, пожалуйста… Виновные обязательно должны быть наказаны. Бедный Степик!.. А знаете, почему у него такая странная фамилия? Он рассказывал мне, что его какая-то там прапрабабка жила в Забайкалье и работала в артели. Артель намывала золото, владели ею пятеро друзей, каждого из которых звали Иван. Золота они добывали много, вкладывали в разные предприятия: у артели была в собственности мельница, несколько лавок. И бабка Степана работала в такой лавке, которая так и называлась «Пять Иванов». У нее был роман с одним из пайщиков артели, она даже ждала от него ребенка… Но тут случилась революция, Гражданская война, белочехи украли золотой запас России, и большевикам срочно потребовалось золото… Они, естественно, решили отобрать его у населения, завалились и в эту артель, но добытчики сбежали, прихватив свой золотой запас. А прапрабабка не смогла убежать с ними, потому что только что родила. А когда подросшего мальчика регистрировали, то записали как Пятииванова, потому что его в деревне именно так все и называли. А потом уж ходила у них в семье легенда, передаваемая из поколения в поколение: будто тот сбежавший артельщик вывез с собой в Харбин два пуда царскими червонцами, а потом уж оттуда рванул в Соединенные Штаты, где вложил деньги в дело и зажил на широкую ногу.

– И вы тогда ему поверили, – улыбнулся Гончаров. – Хорошая сказка, конечно.

– Два пуда – это получается… – Сорин начал подсчитывать, – в каждом килограмме сто пятнадцать николаевских червонцев, в тридцати двух килограммах – три тысячи шестьсот восемьдесят монет. Переводим в тогдашнюю мировую валюту – в фунты, – получается более пяти тысяч фунтов стерлингов. По существовавшему курсу переводим в доллары – получается около восьми тысяч баксов с копеечками. Это если по курсу сдавать монеты банку, который обязательно постарается вас облапошить. Но если считать по весу золота и отдать монеты заинтересованному лицу, а цена грамма тогда медленно, но все же росла, то сумма может достигать и десяти тысяч. А это огромные по тем временам деньги.

– Браво! – оценил полковник юстиции. – Хорошо считаете! Теперь я понимаю, что вы и в самом деле классный специалист.

– Спасибо, – отозвался Сорин. – Но вернемся к сказочке семейства Пятиивановых. Не думаю, что артельщик, сельский житель, перебравшийся в Штаты, останется жить в городе. Скорее всего, он купит себе ранчо. Желательно в тех краях, где можно добывать золото. Из Харбина, откуда бежали в то время многие русские эмигранты, пароход тогда прибывал только в Калифорнию. А это благодатный край: я там был однажды. Так вот, съездил на экскурсию на ранчо Keys Desert Queen Ranch – говоря по-русски, ранчо «Королева пустыни». Оно удивительно тем, что там сохранились все хозяйственные постройки столетней давности – ничего не гниет, потому что очень сухой климат. На ранчо в исправности даже древние трактора и комбайны. Но самое удивительное, что основателем и первым владельцем этого ранчо был русский – некий Джон Бард, который убежал из Советской России и сменил имя. Иван, естественно, стал Джоном. А фамилия Бард легко образовалась из русской фамилии Бардин, весьма распространенной в Забайкалье.

– Не думаю, что эта фамилия происходит от русского корня, но мысль интересная, – оценил Гончаров.

– Но это еще не все, – потряс головой Сорин, – там же не только хозяйственные постройки сохранились, но и господский дом с фотографиями на стенах. Даже снимки того самого Джона Барда имеются. Я только сейчас сообразил, и меня распирает от того, что я понял. Этот Джон Бард – огромный силач, ну прямо как Степик. Хотя наш Степан все же немного хлипкий по сравнению с тем, но лицом и светлым цветом волос они схожи. На групповом семейном снимке Джон Бард стоит рядом со своей женой-испанкой, она ему до плеча не достает, а разновозрастные дети ему только до колена или до его пояса. По воспоминаниям местных стариков, Джон Бард хоть и был латифундист в их понимании, но мог и сам пахать и сеять, а с топором управлялся так, что даже местные индейцы прискакивали посмотреть на его искусство… Но самое главное – он если и работал в поле, то только в самом начале своей сельскохозяйственной деятельности, а потом решил проехать вдоль речки, которая протекала неподалеку. Она называлась Американ-ривер. Вам это название ни о чем не говорит?

Игорь пожал плечами.

– На этой речке находилась лесопилка Саттон! – радостно вскричал Евгений Аркадьевич. – Это место, где сто семьдесят лет назад началась так называемая золотая лихорадка. Так вот, этот Джон стал проверять наличие остатков породы и наткнулся на неразработанную жилу. Никому не сообщил об этом, но участок выкупил. Начал добывать там золото, делал это один… Ему помогали лишь несколько преданных ему индейцев племени хупа, которые хранили тайну, потому что мечтали заработать столько денег, чтобы купить себе землю. И мечты их сбылись: земель индейцы купили немало, и теперь их потомки – самые уважаемые люди в восточной Калифорнии. А Джон Бард оставил ферму «Королева пустыни» старшему сыну, а с остальными перебрался в недалекий Сан-Франциско… А потом его следы, как говорится, теряются. Правда, был не так давно сенатор Бард, есть еще один Бард – известный кинопродюсер… Сенатор, впрочем, уверял, что ведет свой род от английского короля Иоанна Безземельного. Врал, вероятно.

– Разумеется, врал, – согласился полковник юстиции, – политик ведь. А вообще великолепную историю вы рассказали. Прямо как лекция.

– Так я и подготовил эту историю для студентов, как лекцию о золотом эквиваленте. В каждой сухой лекции должен быть оживляж – какая-нибудь жизненная история. Я вспомнил эту, но только не думал никогда до сегодняшнего дня, что это может быть как-то связано со Степаном.

– Но я впечатлен, – признался Игорь Алексеевич, – представляю, как студентам нравятся ваши лекции. Я проверил через интернет… То есть навел справки, вы уж не обижайтесь. Но везде говорится, что вы преподаете не только для российских студентов, но и для иностранцев. Один ваш выпускник трудится на бирже в Гонконге, другой на Шанхайской фондовой…

– Еще один работает также в Шанхае на фьючерсной бирже, торгующей цветными металлами, – подхватил Евгений Аркадьевич, – а еще на токийской бирже, которая является второй в мире по капитализации, есть моя выпускница… Правда, она там не работает уже, потому что вышла замуж за одного из девяти директоров Кабусики Гайся.

– Что? – не понял Гончаров.

– Это коллегиальный орган управления токийской биржей. Я летал в Токио, и мы с ним там мило побеседовали… Умнейший человек! Да и Япония мне очень понравилась. Вы там бывали?

Сорин едва сдерживал улыбку, он понимал, что перехватил инициативу.

– Бывал, – кивнул Игорь. – Не в Токио, правда, но зато посещал неоднократно Фусики, Химедзи, Кобе, Китакюсю, Муроран, Кудамацу, Нагою, Осаку, Ниигату, Сиогаму, – он перечислял названия японских портов, загибая пальцы, но те кончились, и Гончаров задумался: – Что-то я забыл. Ну конечно: еще я посетил Сендай, Симицу, Йокогаму.

Евгений Аркадьевич продолжал улыбаться, но улыбка у него уже казалась несколько натянутой.

– Я же окончил Морскую академию и несколько лет ходил на сухогрузе вторым штурманом, – объяснил Гончаров.

– Понятно, – кивнул Сорин, еще раз посмотрел на часы и вздохнул: – У-у-у, я уже опаздываю, вы уж извините, но очень важная встреча. Мне пора выезжать.

– Да и мне пора, – ответил Игорь, – надо еще встречаться по этому делу кое с кем… Так вот и получается, что работаешь-работаешь, сажаешь-сажаешь, а преступлений меньше не становится. Кстати, а куда деньги переводить за билеты на литературный вечер?

Евгений Аркадьевич задумался и ответил:

– Вы же оставили мне визитку, – напомнил он, – там есть номера ваших телефонов и электронный адрес, так что я сброшу реквизиты. И тогда у меня вопрос, на который я сам себе ответить не могу. Почему убийством такого незначительного человека, как Пятииванов, занимается не полиция, а Cледственный комитет, да еще лично начальник департамента по раскрытию особо опасных преступлений. Что такого необычного в убийстве Степана?

– А я разве не сообщил? – удивился полковник. – Во-первых, незначительных людей не бывает, а во-вторых, пуля, убившая Пятииванова, соответствует той, что убила несколько лет назад еще одного человека.

– Так вы думаете, что это серия? – поинтересовался Сорин.

Игорь пожал плечами, еще раз попрощался и вышел.

Он шагал по дорожке не спеша, оглядывая территорию поместья: стриженые газоны и аккуратные туи, цветники с поникшими кустиками роз. Он поравнялся с павильоном, из которого, очевидно, завидев его, вышла жена хозяина.

– Вот, готовимся к вечеру, – произнесла она и показала рукой на открытую дверь: – Хотите посмотреть?

– Нет времени, – отказался Гончаров.