Адалин Черно "Дочь друга. Ненужные чувства"

– Нет-нет, вы можете, – быстро тараторит, опустив взгляд в пол. – Я с папой наслушалась.

Уверен, что да. Я Диму помню плохо. Знаю, что человек он хороший, справедливый, хоть и местами резкий. С выражениями не церемонился, рубил правду-матку. Жаль, что его больше нет. И что убили, не удивлен, он всегда лез вперед, даже тогда, когда стоило бы промолчать.

Тему с яйцами благополучно заминаем, но ставлю себе в голове пометку “без пошлостей”, иначе доведу девчонку до скачков артериального давления.

Дальше в корзинку летят спагетти, сметана, овощи. Мимо стеллажа с кофе Катя идет медленно, но ничего не берет. А у витрины с тортами удивленно тормозит, но тоже… идет дальше. Уже у кассы прошу ее подождать и возвращаюсь в кондитерский отдел.

Хрен знает зачем, но беру торт и пирожные в корзинках, прихватываю пару стиков кофе и возвращаюсь на кассу, где Катя как раз раскладывает товар на ленту и при этом посматривает в зал. Наткнувшись на меня, с облегчением выдыхает.

– А говорили, не хотите есть, – с улыбкой выдает Катя, когда заходим в квартиру. – Торт купили вот.

– Я не себе.

Разуваюсь, забираю у нее свою куртку, отправляю на вешалку и забираю пакеты, унося их на кухню.

– Кирилл… – Катя в нерешительности останавливается в дверях. – А вы… не один живете? – спрашивает, глядя на кружку на столе с надписью “Соня”.

Глава 4

Катя

Утром наворачиваю круги по незнакомой кухне, раздумывая над тем, будет ли это удобно – зайти в комнату к малознакомому мужчине и разбудить его, чтобы узнать, где взять дополнительный комплект ключей.

Через час мне нужно быть на стажировке, а Кирилл все еще спит. Учитывая, каким усталым он вчера выглядел, проспит минимум до обеда.

Опаздывать мне нельзя. Ни в коем случае. Даже на пять минут.

Поправляю полотенце на приготовленных наспех оладьях и снова вижу кружку с именем “Соня”. Это его племянница, хотя она могла быть и любовницей, мне нет до этого никакого дела.

Покидаю кухню и иду к выходу. Обуваюсь и тут же разуваюсь.

У двери, ведущей в спальню Кирилла, останавливаюсь, решив, что оставлять дверь открытой – не выход. Как и рыться по карманам в поисках второго комплекта. Как и забрать единственный имеющийся.

Я ведь не знаю его планов.

Вдруг у него сегодня операция, а тут я заберу ключи?

Да он выгонит меня уже к вечеру! Нет уж, хватило мне вчерашних приключений. В этой квартире мне нужно задержаться до окончания стажировки.

Я тихо, но настойчиво стучу по дверному полотну, но реакции никакой не следует. Отговариваю себя заходить внутрь, но, так и не получив ответа, оказываюсь внутри и тут же прищуриваюсь, потому что в спальне Кирилла кромешная темнота.

Видимо, на окнах висят какие-то новомодные, не пропускающие свет шторы, так что пробираться приходиться на ощупь. Хорошо, небольшая полоска света из коридора показала, где вообще находится кровать и спящий на ней мужчина.

Но дойти до огромного спального места – одно, а вот добраться до мужчины, который, очевидно, любит спать у стены – та еще задача.

– Кирилл… – зову тихо, чтобы не спугнуть.

Папа вообще учил никогда и никого не будить.

А если очень надо, брать кастрюлю на кухне и стучать. Желательно на кухне, а не под ухом у спящего, иначе…

Иначе можно схватить пулю.

Но это у меня папа следователь. Одно время, знаю, он спал с пистолетом под подушкой. Говорил, для безопасности. Со временем перестал, но его я бы ни за что не стала будить, а вот Кирилла надо. Очень надо, иначе кранты моей стажировке.

Вариант с кастрюлей негуманный, так что я забираюсь на кровать в надежде, что доктора не хранят под подушкой пистолет. Максимум скальпель, что тоже не очень, но выбора нет.

– Кирилл…

Трогаю его за плечи. Или за руки. За что-то, в общем, трогаю. Трясу.

Страшно. Все ужастики отца вспоминаю. Он терпеть не любил, когда его будили, и пугал.

– Кирилл, мне нужны ключи…

Он начинает ворочаться, я – говорить громче и трясти сильнее. Лезу к лицу, трогаю за щеку, натыкаюсь на маску на лице. Поддев, тяну ее вверх и лечу вниз. Не на пол, на кровать. Спиной.

Сверху меня придавливает массивным телом.

Все, что я успеваю – издать непонятный звук. То ли кряхтение, то ли крик раненой чайки, то ли это был последний вздох, который я успеваю сделать, прежде чем на мою шею ложится тяжелая мужская рука.

Вот и ужасы подъехали. Мамочки…

Он слишком огромный. И сильный. И, кажется, злой.

А я…

А я, видимо, в состоянии аффекта, потому что пошевелиться не могу и сказать что-то – тоже. Под тяжестью мужчины, который минимум вдвое шире тебя в плечах и выше на пару десятков сантиметров, даже дышать трудно, не то что говорить или шевелиться.

Кирилл приходит в себя первым. Хватка ослабевает, а через мгновение комнату заливает ярким светом, от которого я щурюсь.

– Твою мать, Катя.

Он резко отталкивается руками и встает. Я следом, как-то неуклюже, как каракатица, ей-богу! Еще и в откуда-то взявшемся одеяле запутываюсь. Поднявшись, смотрю на него виновато и думаю, что сказать в свое оправдание. Я же тут по делу пришла, не просто так.

– Мне… ключи нужны. Ехать пора. На стажировку.

– В дверях ключей не нашла? – недовольно.

Значит, по утрам Кирилл просыпается не в самом хорошем расположении духа. Или он такой, только когда будят? Пока непонятно. Надеюсь, вскоре выясню.

– Так одни там, а я думала, вторая связка есть. Вдруг вам… куда-то надо.

– Надо, Катя, очень надо. Обратно в кровать, – тем же недовольным тоном.

– Я тогда… пойду. И ключи возьму.

Из спальни Кирилла вылетаю. Быстро обуваюсь, хватаю с тумбочки рюкзак. Замираю, заметив привалившегося к стенке Кирилла, который внимательно за мной наблюдает.

– Далеко без куртки?

– Так это… до остановки. Я по карте посмотрела, тут пять минут до метро.

– Стоять! – подпрыгиваю от неожиданности, поворачиваюсь. – Адрес скажи мне, я такси тебе вызову, чтобы не мерзла, “мне пять минут до метро”.

– Не надо. Тут недалеко совсем, я быстро, Кирилл Савельевич.

– Я заплачу, – сразу понимает, в чем проблема.

Из комнаты возвращается уже с телефоном и через минуту сообщает мне номер такси.

– Вот еще, – достает что-то из кармана своей куртки, вкладывает в мою руку, сжимая ее в кулак.

Разжав, вижу смятые купюры.

– Не надо, – оставляю их на тумбочке. – Я перекусить себе взяла, назад доберусь.

– На метро? – говорит словно сквозь зубы. – До которого пять минут?

– Да, на метро.

– Возьми деньги, Катя, на такси, – буквально приказывает и буравит меня взглядом.

– Нет.

– Ладно.

Подходит вплотную, протягивает ладонь в просящем жесте.

– Телефон давай сюда свой.

– А зачем? – не спешу доставать мобильный.

– Затем, что номер тебе напишу. Как будешь ехать домой – набери. Я заеду.

– Не стоит, я сама.

– Ты всегда такая? – снова недовольно.

Точно не выспался. Ему бы еще… пару часиков.

– Какая? – тоже начинаю раздражаться.

Все ему не нравится. И что разбудила, и что ключи не взяла, и что деньги оставила, и что от помощи его отказываюсь. А мне не надо! И так достаточно того, что к себе пожить взял. В хороший район, в квартиру с ремонтом. Еще и покормил, продуктов купил на свои деньги, когда мои у Алисы остались.

– Тяжелая, Катя. Я заеду за тобой, поедем к Лисе за пуховиком.

– Не…

– Дай угадаю… – скалится. – Не надо? Чтобы вообще этих слов в твоем лексиконе не было. Я тебя у себя приютил, сегодня у меня выходной, я могу с тобой съездить. Спасибо можешь сказать, мне будет приятно.

– Спасибо, – говорю на автомате и протягиваю телефон, который он возвращает мне, вбив туда номер. – Там это… оладьи на столе. Это благодарность за то, что пожить у себя разрешили. Я их пробовала – вкусные получились.

Кирилл смотрит на меня странно, я нервно улыбаюсь, пячусь к двери и открываю ее, вываливаясь в подъезд и в спешке едва не слетая с лестницы.

Позади слышится хлопок двери. На улице такси уже ждет, и хоть на авто ехать быстрее, я все равно понимаю, что безбожно опаздываю.

Как только машина паркуется, я тут же из нее вываливаюсь и осматриваюсь. Приходится лезть за телефоном, чтобы вбить адрес на карте и пройти еще метров триста вперед.

Шлепаю белыми кедами по грязным лужам и проклинаю дождливую погоду.

Небо, затянутое серыми тучами, ни капли не способствует хорошему настроению. Неудивительно, что стоит мне зайти внутрь, как все недовольно смотрят в мою сторону.

– Здравствуйте, я… Екатерина Янова – на стажировку приехала.

– Вы опоздали, – говорит мужчина в очках, держащий электронный планшет в руках.

Кажется, это помощник Орлова, который считается лучшим журналистом-криминалистом страны.

– Пробки, – говорю извиняющимся тоном.

– Знаете, Екатерина, какое первое правило стажировки у нас?

– Какое?

– Не опаздывать. Ни в коем случае. Ни при каких обстоятельствах. Ни на минуту, – чеканит, глядя прямо на меня.

А затем отворачивается, утыкаясь в планшет.

– Можете быть свободны, Екатерина. Для вас стажировка окончена.

Среди других студентов прокатывается гул. Кто-то шокирован, кто-то очень рад, что на одну конкурентку стало меньше, а кому-то просто безразлично. Как, например, мужчине, который выводит слайд на экран и теряет ко мне всякий интерес.

– Простите, но я не могу уйти, – говорю, решительно ступая вглубь кабинета. – Я приехала сюда из другого города и…

– Мне позвать охрану? – хмурится недовольно. – Ваша стажировка закончена. До свидания.

Я собираюсь еще что-то возразить, но потом вижу двоих охранников, следующих в мою сторону, и решаю не устраивать сцен.

Уже на улице думаю, что делать. Для начала обнимаю себя руками, потому что снова начинается дождь, а я без куртки. Стою, как побитая собака, под зданием, в которое мечтала попасть столько, сколько учусь на журналиста.

Может, это наказание?

За то, что приехала сюда без отцовского разрешения. Он и так со скрипом разрешил мне поступить на журфак. Если узнает, что интересует меня вовсе не спортивная или новостная тематика, а криминалистика, то не видать мне диплома, а я, между прочим, уже три курса отучилась.