Убью!!
Пока ещё не решил кого, но обязательно.
Дверь приоткрыли на пятом звонке, патлатая пьяная рожа высунулась наружу.
– Тебе чего, дядя? Иди гуляй! – тут ждали увидеть кого-то иного. Изнутри пахнуло курительной смесью, дурманящий дым клубами повалил прямо на меня.
Закрыться он не успел, я вставил носок ботинка в дверной проём. Пьяная рожа исказилась злостью и непониманием.
– Да чего тебе? Сказал же, мантуй отсюда, гуляй! Накостыляем!
Обещание не испугало, лишь разогрело проснувшийся азарт. Парень удивлённо уставился, не иначе прочитал в глубине моих глаз предложение попробовать.
Шанса я ему не дал, двинул прямо в рыло. Несчастный, хватаясь за разбитый нос, влетел внутрь, визжа, словно поросёнок. Из прочих шумов осталась лишь гремящая музыка, веселье застыло, потускнело в один миг.
Оставалось лишь догадываться, каким чудищем я выглядел в их глазах. Для полноты картины не хватало чего-нибудь в руках.
Музыка сначала сбавила тон, а после и вовсе затихла. А я-то ждал от них действий. Пусть накинутся толпой!
Здравый смысл гнал адреналиновое опьянение прочь. Помимо того несчастного, что уже от меня получил, тут были ребята и покрепче. А квартирка не шибко огромная, тесная. Задавят, если повалят на пол, забьют ногами.
– Это не игра, Алексей, – у совести оказался голос Максима. – Нельзя сохраниться, нельзя загрузиться.
– Дядь, ты чего, а? Ты чего? – словно разучились говорить по-своему, все на один манер. Какая-то девчонка, от горшка два вершка, прыгала едва ли не перед самым носом.
Пыталась понять, что мне надо. Я же вместо ответа шастал по комнате, осматривал собравшихся взглядом. Прихожая, коридор, кухня, вокруг вереница незнакомых лиц.
А что, если та девчонка сумасшедшая? Нет здесь никакой Оксанки, никогда не было и быть не могло.
Хотел позвать дочь по имени, но в горле жутко пересохло. Вокруг страшно накурено, не продохнуть от пьянящего дыма.
– Сейчас полицию вызову! – пригрозила пигалица, а мне стало смешно. Да, вот уж в участке удивятся вызову с проблемной квартиры в проблемном доме!
В ванной комнате горел свет, едва видные проблески почти не пробивались сквозь яркое, кислотно-неоновое свечение динамиков, ночных браслетов и чокеров.
Двинул туда, народ расходился передо мной, словно вода перед Моисеем. Парню, что меня встречал, помогали встать на ноги. А не такие здесь уж и нелюди, как мне казалось изначально.
За дверью она.
Словно как в тот самый первый день, только иначе. Ослабшая, пьяная, глупо улыбающаяся, безвольно отдалась в руки какому-то лысому обсосу. На полу валялся брошенный бюстгальтер. Ладонь пацана юркнула в и без того тугую тряпочку трусиков, на лице то ли улыбка вожделения, то ли оскал ужаса.
– Руки убрал, – мне хватило здравомыслия на спокойствие, хотя хотелось его придушить прямо здесь. Словно взятый с поличным на краже, бедолага картинно, как в старых комедиях, вскинул руки, раззявил рот, как будто бы забыл, как дышать.
Через дверной проём пялились сотни глаз. На смену страху пришло недоумение. Вскоре оно сменится справедливым возмущением, а после проснётся и крысиное чувство локтя.
Пора было уходить.
– П-пап? Эт-то ты? Это не то… о чём ты подумал…
Наклонился к самым губам, чтобы услышать. Она пьяно мямлила, была не в себе. Пьяный угар кружил бедняжке голову.
Взял её на руки, полуобнажённую понёс подальше отсюда. Безликая одурманенная масса ещё не успела прийти в себя, ещё было время. Я плюнул на оставленную здесь одежду, вышел прочь.
Прерванное веселье продолжится, разбитый нос вправят. Что-то подсказывало мне, что такое здесь не редкость, а на душе всё равно погано. Глянул на зажмурившуюся, плавающую в своих снах Оксанку. Меньше всего ожидал, что именно она нагадит мне прямо в неё.
Злость потом, ругань потом. Всё потом. Сейчас главное уйти.
Нина достойно держала оборону. От моего взгляда не ушла то ли ухмылка, то ли насмешка на её лице. Опустившая взгляд полнушка была готова разрыдаться, не иначе психолог била ей прямо в сердце.
Может, стоило пустить её в этот притон вместо себя? Уверен, она проложила бы себе дорогу словами, а побитый мной доходяга умолял бы сломать ему нос.
Потому что так менее болезненно.
Едва завидев меня, она стащила с себя пальто. Словно покрывало оно окутало покрывшееся мурашками озябшее тело Оксаны. Когда-то здесь было коридорное отопление, но батареи давно растащили.
Подруга пожертвовала свою смешную шапку с помпоном.
– Замёрзнете, – хрипло предупредил их обеих. Ответить решилась только Нина.
– Се ля ви. Плащ завтра принесёшь.
Кивнул ей вместо ответа, как будто у меня закончились слова.
Домой не шёл, почти бежал. Оксанку тошнило, и редкие патрульные СТО-ражи останавливали на нас взгляд. Один остановился на машине, и я подумал, что всё, приплыли.
– Подбросить? – только и спросил он. А мне-то думалось, запросит документы, мало ли куда здоровенный мужик тащит завёрнутое в пальто полуголое тело?
Отказываться не стал.
– Жена?
– Дочь.
– Паршиво. У меня такая же егоза подрастает. Берегите её и себя.
Жуткий дракон ждал в парадной родного дома. Римма Юрьевна, смогу ли как и прежде теперь звать её мегерой, словно ждала моего появления.
– Ирод! До чего девчонку довёл? Я в полицию напишу!
– Хоть президенту. С дороги.
Удивительно, но она отступила, пустив к лифту.
– Йа… п-плох-хая дев-вочка, да, пап?
Как будто ей хотелось подтверждения. Не ответил.
Глава 6
Уснуть не получилось, в голове стоял отчётливый железнодорожный шум. Сколько там времени прошло, половина месяца? С появлением Оксанки привычная жизнь села в поезд без обратного билета.
А теперь история повторилась. Едва нечаянная дочь прижилась, как от её скромности и покорности и след простыл.
Вспомнил, что было вчера. Бестолковые поиски, кусачий уличный мороз. Ужас, плескавшийся в глубине глаз Оксанкиной подруги.
И беспомощность.
Ощутил, что могу расколотить руками танковую броню, но не в силах склеить нечто, давшее трещину в душе юной девчонки.
Мира обозвала Нину змеёй. Сложно её винить. Каждое слово психолога, даже когда пыталась утешить, было насквозь пропитано ядом.
«До этого она жила в токсичном обществе среди запретов и нелюбви. Она привыкла держаться там, отрастила броню, но вот теперь заглянула в дневник вашей жизни.
И попросту сломалась. Было же от чего, правда?»
Я вчера не ответил. Уложив Оксанку в кровать, отрешённо лежал в своей комнате. Слышал лишь как временами она вставала. В туалете вспыхивал свет, её тошнило. Тучка вертелась то рядом с ней, то со мной. Подхватил назойливую животинку за шкирку, уложил рядом. Беспокойная и шерстяная она забылась в полном тревог сне. Наверно, я ей завидовал, ведь у меня так и не получилось.
Вздрогнул, когда под самое утро трезвоном отозвался(зашёлся) смартфон. Вместо сна явилась липкая неприятная дрёма. Обволакивала собой, словно слюной, и заставила жалеть, что не поддался её чарам, едва открыл глаза.
Звонила Нина, спрашивала, как себя чувствую. «Скверно» даже наполовину не отражало сути. Спрашивала, не нужен ли мне на сегодня административный? Сказал, что как-нибудь справлюсь, поблагодарил.
В голове всё перемешалось. Вчерашняя ночь, словно дурной сон. Внутренний голос пытался достучаться сквозь пьянящее марево, желая сказать, что безвозвратно упустил время.
Дядя Юра на пару с Ниной расстарались, выложили передо мной ответы, словно на ладони. Оксанке требовалась забота здесь, сейчас, а я бездействовал. Совесть убеждала, что это повторится. Не сегодня, так завтрашним вечером. Подростковый протест против батькиного бытия. Кто бы мог подумать, что доведётся принимать в нём самое непосредственное участие!
Точно не я.
Дочь удосужилась проснуться, встать передо мной. Во рту у неё пьяной горечью застыли слова. Хотел было спросить, видит ли она, на кого сейчас похожа, но посчитал лишним.
Маленькая ведьма. Полубезумный взгляд, всклокоченные волосы, бесстыдно задранная до самых трусов ночнушка. Она поймала недовольство моего взгляда, ужаснулась собственному отражению. Отчитать? Наругать?
Нина бросила мне вчера подсказку, словно кость. Не поможет. Она всего лишь хотела заставить меня почувствовать всё то же самое, что довелось испытать ей. Боль, желание утешения, бесполезный поиск, тремор волнения, отчаяние.
И вместо ругани родились совершенно иные слова.
– Оксан, иди сюда. Всё хорошо? – распахнул объятия, позволяя ей ухнуть в них. Будь она на пару лет младше или глупее, легко бы поддалась на манипуляцию. Мне же она решила показать, что её прощение не купить за сиюминутное осознание. Отвернулась, двинула в сторону ванной. Мне оставалось только пойти на работу…
* * *
Максим смотрел на меня, как инспектор, поймавший за руку злостного проказника, но от фирменной улыбки отказаться не смог.
– Алексей, скверно выглядите. Круги под глазами, раздражение. Не выспались?
Бил он в самую точку.
– Кошмар приснился.
Куратор картинно вскинул руками, вызывая лифт.
– Надеюсь, не про эльфов на стройке.
Я похолодел. Максим ходил по тонкому льду намёков и всякий раз умудрялся уйти от разговора, будто ничего и не было.
– Проблемы с дочерью?
Резко обернулся к нему, осмотрел с ног до головы. Хотел вызнать, каким чудом наш заправский фокусник узнал? Неужто у меня на лице всё написано?
Здравый смысл подсказал, что решение на поверхности, а у кого-то на букву «Н» просто очень длинный язык. Наверняка разболтала. Даже винить не за что, сам ведь решился обратиться к ней за помощью.
Максим пошёл в словесное наступление.
– Если вам потребуется родительский совет, я завсегда к вашим услугам.
– Да ну! И зачем вам это?
– Я же ваш куратор. А ещё обещал избавить от проблем. Но если вы будете о них молчать, я… умываю руки.
Требовать продолжения он не стал. Вот же хитрый гад! Пытается заставить меня почувствовать за собой вину.
Ну и черти с ним!
– Оксана хорошая девочка. А вчера… да с начала выходных ведёт себя странно.
– «Странно» – слишком обще, Алексей. Но не будем ходить вокруг да около, ей попросту нужно больше вашего внимания.
А Нина вчера говорила совершенно о другом. Я выдохнул, прислонился спиной к стенке лифта. Интересно, как так выходило, что всякий раз, когда я оказываюсь в лифте с Максимом, никто не отваживается сесть с нами? Короб мчит прямиком до нужного нам этажа, не останавливаясь. И это в начале-то рабочего дня!
Чудо, не иначе.
Максим окинул меня осуждающим взглядом, словно понял, что думаю совершенно не о том. Стыдно мне не было. Он вздохнул и продолжил.
– Если верить биографии вашей дочери, у бедняжки было не самое лёгкое детство. Она не знала родительской защиты, уверен, говорила вам о подобном.
Я кивнул, было дело.
– Просто дайте ей время. И понимание о безусловности.
– О чём?
– Алексей, родители… – он осёкся на полуслове, будто вспомнил, какой у меня самого был отец. – Обычно традиционно и по некоторым биологическим причинам родители любят своих чад без условий.
Если бы призы давали за умение ходить вокруг да около, Максим взял бы золото.
