Елена Кондрацкая "Солнце, уснувшее в ладонях ведьмы"

Как только мы покинули лес и оказались на склоне холма, который спускался к нижнему двору академии, полную луну заслонили огромные крылья. Я присела, надеясь спрятаться в тени деревьев, но было поздно. За нашими спинами с грохотом приземлилась огромная каменная горгулья. Она вспорола когтями землю, вскинула вверх уродливую рогатую голову и заревела. Звук этот, оглушительный, низкий, грохочущий напоминал раскаты грома. Мы с Анной закричали, закрывая уши ладонями и прижимаясь друг к другу.

Раздался грохот, и к первой горгулье присоединилась ещё одна – поменьше. Она оскалила обезьянью морду, распахнула крылья и зарычала, сверкая красными углями глаз. Я сжалась, избегая её бешеного взгляда, – мы попались.

2

Анну Барнетт никто не любил. Заносчивая и самовлюблённая младшая дочь главы ковена Барнетт – одного из Триады Правящих, она любого могла вывести из себя, что и делала с завидной регулярностью. Хвасталась своим происхождением и требовала к себе особого отношения со стороны студентов и преподавателей. Козыряла деньгами и связями родителей. Пыталась окружить себя последователями и почитателями, в основном подкупом и угрозами.

Мне всегда казалось, что Анна старательно строила из себя королеву школы из протухших ромкомов нулевых. Только вот королевой она так и не стала: к концу первого года с ней просто перестало общаться большинство однокурсников. Из самопровозглашённого лидера она превратилась в изгоя. Спеси с неё это не сбило – то ли она правда не понимала, в чём дело, то ли просто пыталась сохранить лицо.

Ко мне Анна проявила интерес лишь однажды, в наш первый день в академии. Скинула со стола мои вещи и заявила, что не собирается учиться в одной группе с отбросом из рода Блэквудов. Я сказала, что никуда не пойду, и предложила ей самой убраться из академии. Слово за слово, и мы уже катались по полу, пытаясь выбить друг из друга дурь. Моя соседка по комнате Мэй побежала за преподавателем, остальные, захваченные зрелищем, даже не пытались нас разнимать.

Мы с Анной отрабатывали своё наказание в библиотеке. Ректор академии мисс Гримм посчитала, что совместная скучная работа поможет нам уладить конфликт и сблизиться. Но Анна восприняла это как личное оскорбление, и в библиотеке мы снова подрались. Я сломала ей руку. Для Анны это стало индульгенцией. Тогда я очень боялась, что влиятельные родители Анны добьются моего исключения или и вовсе отправят в тюрьму для ведьм, но они так и не объявились, предоставив мисс Гримм самостоятельно выбрать для меня наказание, и я отделалась тем, что ещё целый месяц работала в библиотеке, вытирая пыль, разгребая несортированные книги и составляя списки должников. Так Анна ненадолго стала жертвой дрянной Блэквуд и завладела всеобщим вниманием, а за мной навсегда закрепилось звание опасной ведьмы, которое я оправдывала разве что тем, что регулярно вместе с Мэй и Джиа – ещё одной моей соседкой – нарушала внутренние правила академии. Больше мы с Анной даже не заговаривали друг с другом. И вот теперь бок о бок стояли перед кабинетом мисс Гримм. Горгульи-патрульные, как и полагается, сопроводили нас до самой двери.

Мисс Гримм распахнула дверь рывком. На возмущённом лице – ни капли привычного яркого макияжа, рыжие локоны спрятаны под шёлковой шапочкой, вместо любимого красного платья-футляра – фиолетовый халат с гербом школы на груди. Увидев нас, мисс Гримм вдруг опешила, лицо её приобрело обеспокоенное выражение.

– Кэтрин? Анна? Что стряслось? – спросила она, стремительно бледнея.

Горгулья тут же заклокотала. А мисс Гримм нахмурилась, глядя в её красные глаза, а потом перевела взгляд на нас с Анной.

– Вы были в лесу? Вдвоём?

Ну всё, нас отчислят. Хотя, если принять во внимание вампира, напавшего на меня в лесу, сейчас это, возможно, была меньшая из моих проблем. Никто из нас не ответил, но мы были напуганы и с ног до головы вымазаны в грязи, – скорее всего, вопрос носил риторический характер. Мисс Гримм вздохнула и отступила от двери.

– Заходите. Только… – она окинула нас брезгливым взглядом, – не садитесь.

Мисс Гримм прошла к своему столу, на котором всегда царил идеальный порядок, грациозно опустилась в кожаное кресло с высокой спинкой. Даже её нелепая шапочка для волос выглядела теперь угрожающе. Мисс Гримм положила руки на стол, переплела пальцы и подняла на меня тяжёлый взгляд.

– Очередная ваша выходка, мисс Блэквуд?

Я открыла было рот, но Анна меня опередила.

– Это всё моя вина, – выпалила она и заискивающе улыбнулась. Мисс Гримм – единственный обитатель академии, которого Анна уважала и побаивалась. – Я пошла в лес, чтобы найти храм Сгинувших Богинь, но заблудилась. И если бы не Кэтрин, то ни за что бы не нашла выход.

Я повернулась к ней. Что она несёт? Головой ударилась? Я испуганно посмотрела на мисс Гримм, пытаясь понять, что будет дальше и какой реакции ждать. Та долго молчала, глядя на Анну тяжёлым задумчивым взглядом.

– Храм Сгинувших Богинь, мисс Барнетт? – Она наклонила голову, и взгляд её стал почти угрожающим. – Вы отдаёте себе отчёт в том, что следование культу Сгинувших Богинь – это преступление, которое согласно воле Триады карается смертью?

Анна, не задумываясь, кивнула.

– Разумеется. Я… из праздного любопытства. Слышала, что раньше тут где-то был такой храм. Мне стало интересно. Ничего больше.

Мисс Гримм недовольно поджала губы, но всё же кивнула, показывая, что вполне удовлетворилась ответом. А потом перевела испытующий взгляд на меня.

– А что же ночью делала в лесу мисс Блэквуд?

Я молчала. Что бы я ни придумала – от отчисления мне не отделаться. Я спрятала в карман раненую руку, стараясь не морщиться от боли. Разве что стоит рассказать про вампира. Если, конечно, мне поверят. Но ведь надо рассказать. Если я не сошла с ума и действительно его видела, то он угрожает всей академии.

– На самом деле Кэтрин пыталась меня отговорить, – снова встряла Анна. – За ужином я предложила ей пойти со мной, но она отказалась и попыталась остановить меня. В замке у неё это не получилось, и она последовала за мной в лес. Кэтрин поступила очень самоотверженно, мисс Гримм.

Я во все глаза смотрела на Анну. Кто ты и что сделала с настоящей Анной Барнетт? Чтобы эта стерва хоть кому-то помогала?! Да скорее все ледники мира разом растают. Мисс Гримм хмыкнула и покачала головой. Похоже, сказкам Анны она не особо поверила, но по какой-то причине копать дальше не стала. Впрочем, я догадывалась – по какой.

– Что ж, рада, что вы обе целы и невредимы. Но, надеюсь, понимаете, что наказания не избежите? – Она выразительно взглянула на меня. – Даже несмотря на самые благородные намерения. Но об этом мы поговорим завтра, уже поздно. – Она посмотрела на настенные часы и устало потёрла переносицу. – Мисс Барнетт, вы свободы. А вы, мисс Блэквуд, пожалуйста, задержитесь на минутку.

Анна кивнула и покосилась на меня, не в силах скрыть раздиравшего её любопытства, но спорить с мисс Гримм не решилась и, попрощавшись, покинула кабинет. Своей обычной, как она считала, кошачьей походкой.

Мы с мисс Гримм остались вдвоём. Она – холодная и грозная, как её горгульи. Я – ещё более растерянная и напуганная, чем прежде.

– Что ты делала в лесу? Ты же не за Анной ходила, верно? – сухо спросила она.

Я снова выбрала тактику молчания. Вернись я с фамильяром, это стало бы смягчающим обстоятельством. Но я вышла из леса с пустыми руками, если не считать Анну, которую я, по сути, тащила на себе… В любом случае поиск фамильяра без официального разрешения Надзора – это вполне себе тянуло не только на отчисление, но и на срок, а в тюрьму я возвращаться не собиралась. Я-то рассчитывала, что меня не поймают. Но всё этой ночью пошло наперекосяк!

– Я устала от твоих выходок, Кэтрин, – вздохнула мисс Гримм, так и не дождавшись ответа, и снова потёрла переносицу. – Клянусь Потоком, я делала всё, чтобы ты доучилась, тебе сходили с рук любые выходки, студенты вылетали из моей академии и за меньшее. Но тебя я жалела. Я с честью и достоинством держала обещание, данное твоей матери.

Это был запрещённый приём, карта, которую она разыгрывала каждый раз, когда пыталась мной манипулировать. Год назад, когда моё горе по потерянной семье затмевало разум, это работало, вызывало то самое чувство вины, которое было так нужно мисс Гримм, но теперь… Теперь это только выводило меня из себя, заставляя забыть обо всём на свете.

– Если бы вы не сдали моих родителей Надзору, их бы не казнили, и обещаний давать бы не пришлось, – выпалила я.

– Сколько повторять: я не имею к этому никакого отношения. – Мисс Гримм в отличие от меня сохраняла змеиное хладнокровие.

– Да? А кто это ещё мог быть? Только вам моя мама доверяла свои тайны! Только вы были вхожи в наш ковен! Я знаю, что она предупредила вас о заговоре, я слышала…

Мисс Гримм в гневе ударила ладонью по столу.

– Довольно! Я из кожи вон лезла, чтобы доказать Надзору, что ты не пойдёшь по стопам родителей, задействовала все свои связи, чтобы вытащить тебя из камеры смертников.

– Совесть замучила, да? – усмехнулась я. – Очень похоже на то.

Мисс Гримм скривила губы и открыла было рот, чтобы что-то сказать, но в последний момент остановила себя, посмотрела на дверь и снова вздохнула.

– Иногда мне кажется, Кэтрин, ты будто специально пытаешься доказать мне, что всё было зря.

Я заскрипела зубами, понимая, что теперь любые слова будут бесполезны. Что бы я ни сказала, мисс Гримм не услышит. Впрочем, как всегда. Она всегда видела во мне непутёвую дочку своей ещё более непутёвой подруги. Она терпела меня, должно быть с нетерпением ожидая дня, когда я выпущусь из академии и исчезну с её глаз.

– Мы закончили обмениваться колкостями? Я могу идти? – Я с равнодушным видом посмотрела в сторону, продолжая наблюдать за мисс Гримм боковым зрением.

На губах мисс Гримм на мгновение промелькнула неприятная усмешка, на лицо легла тень разочарования во мне и… облегчения от того, что спорить и гнуть свою линию дальше я не стала.

– Мы закончили, мисс Блэквуд, – сказала она, и дверь за моей спиной сама собой открылась. – Возвращайтесь к себе и постарайтесь ничего не вытворить по дороге.

Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не показать ей неприличный жест, я пулей вылетела из кабинета. Что ж, по крайней мере, меня не исключили.

Тёмные коридоры академии были пусты в этот час, и это нагоняло жути, хотя за четыре года я выучила все повороты и ниши как свои пять пальцев. В тенях мне мерещились монстры и светящиеся золотые глаза вампира, каменные статуи горгулий грозились ожить и наброситься. Я ускоряла шаг. На подходе к корпусу общежития я уже бежала со всех ног, боясь оглянуться. В голове крутилось месиво из обрывков мыслей, сердце грозилось выпрыгнуть из груди и уже добралось до горла. Меня тошнило. Я даже не заметила, как налетела на кого-то.

Он спускался по лестнице с четвёртого этажа, и я довольно сильно врезалась в него плечом.

– Эй!

– Осторожней! – гаркнула я, оборачиваясь и узнавая в студенте своего однокурсника Эндрю Фостера, нелюдимого парнишку с длинными, нарочито растрёпанными чёрными волосами.

– Ну и видок, – протянул Эндрю, окидывая меня удивлённым взглядом. – Ты как будто из могилы вылезла.

– В каком-то смысле. – Я обожгла его злым взглядом и быстро зашагала по коридору, чтобы ненароком не встретить других любителей шляться по ночам.

Я проскользнула в темноту комнаты, стараясь двигаться как можно тише, чтобы не разбудить соседок. Но не успела даже снять вторую кроссовку, как на тумбочке зажглась лампа. Мэй села в постели, потирая глаза, а увидев меня, тихо вскрикнула:

– О боги, что стряслось? – Она подскочила ко мне и принялась ощупывать, будто надеялась отыскать лишние или недостающие конечности. – Почему ты в грязи? Кэт. Кэт, ты меня слышишь?

Её беспокойство и страх окончательно выбили меня из колеи. Слабость и желание разрыдаться стали почти невыносимыми, и я с силой прикусила губу, чтобы сдержаться. Но мысли путались, метались, и я почувствовала себя загнанной в угол. Смотрела на Мэй мутным взглядом, её слова добирались до мозга с трудом и оседали там белым шумом. Всё, что я видела, – её бледное, перепуганное лицо, широко распахнутые раскосые глаза под ровным срезом чёлки. А каждый раз, когда я моргала, видела золотые радужки и острые клыки монстра из леса.

– Всё в порядке, – прохрипела я, скидывая с ноги вторую кроссовку.

– Три часа ночи, а ты с ног до головы покрыта дерьмом и трясёшься, – подала голос Джиа. Она спала в розовой шёлковой шапочке, чтобы сохранить каштановые кудри, но даже в шапочке вид у Джиа был грозный. – Может, расскажешь, где была и что случилось?

– Сказала же, что всё в порядке, – буркнула я, отодвинула от себя Мэй, стащила штаны, куртку и футболку, которые оказались насквозь мокрые – надо же, я даже не заметила. Швырнув их на пол, я упала на кровать. На душ у меня не осталось ни физических, ни моральных сил.

– Кэтрин. – Мэй присела у моих ног. – Поговори с нами. Мы беспокоимся о тебе.

Я покосилась на неё, чувствуя себя до предела уязвимой. Мы… давно не разговаривали. По-настоящему. Кажется, с тех самых пор, как я вернулась в Стоунклад прошлой зимой. О казни моей семьи они узнали из новостей. А я так им и не сказала, где именно была и что пережила. С одной стороны, не хотела видеть ещё больше беспокойства и жалости в их глазах, с другой – не нашла в себе смелости быть откровенной. Я никогда не была душой компании, но после всего произошедшего отдалилась от подруг ещё сильнее.

Я села и изобразила улыбку.

– Не стоит беспокоиться, правда. Я была в лесу, искала фамильяра, но никого не нашла. – Я кивнула на оставленную на полу одежду. – Зато свалилась в овраг.

На лице Мэй отразилась смесь ужаса и волнения.

– Фамильяр? Но у тебя же нет ни диплома, ни разрешения Надзора! А посещение леса ночью – это вообще нарушение устава! Кэт, это же опасно! Тебя могли исключить!

– А ещё её могли сожрать. Мэй, мне кажется, тебе стоит пересмотреть приоритеты в жизни, – сказала Джиа. Она смотрела на меня с некоторым беспокойством, но в отличие от Мэй держала себя в руках. – Ты как?

Я пожала плечами и обхватила колени, подтягивая их к груди.

– Говорю же, всё хорошо. – Я опустила взгляд на свои руки и поправила пропитавшийся кровью платок. Под ногтями чернела грязь, на основаниях ладоней нашлись ссадины, должно быть полученные при падении. Мэй, заметив раны, тут же принялась кудахтать вокруг меня и искать антисептик, в ужасе бормоча что-то про заражение крови. Я сначала отнекивалась, а потом сдалась под её натиском и позволила обработать руки и перевязать порез. Джиа всё это время молчала и задумчиво крутила пирсинг в носу. Мне казалось, что она хочет сказать что-то, но Джиа так и не проронила ни слова.

Стоило сходить в душ, но у меня остались силы только на то, чтобы, игнорируя неодобрительный взгляд Мэй, переодеться в пижаму и забраться под одеяло. Когда мы улеглись и выключили свет, я некоторое время лежала, глядя в потолок, борясь со своими мыслями и с самой собой, и нервно теребила узел на бинте. А потом всё же тихо спросила:

– Девочки, вы… верите в вампиров? В смысле в то, что не всех их истребили?

– В Британии их вроде лет сто не видели, – отозвалась Мэй из темноты. – Ты разве… А, ты же пропустила эти лекции в прошлом году. В общем, вампирам присвоен высший уровень опасности, категория «А», это значит…

– Я знаю, что это значит, – перебила я. Опасность категории «А» – существо подлежит уничтожению. Моей маме тоже присвоили эту категорию. Существ категории «А» псам Надзора позволялось убивать на месте без суда и следствия, но Триада решила устроить показательную казнь и прилюдно сжечь ведьму-отступницу на костре.

– Почему ты спрашиваешь? – подала голос Джиа.

– Я… – Я замялась, понимая, как странно это будет звучать, но всё же решила рискнуть. – Кажется, я встретила одного в лесу.

– Здесь? На острове? – Мэй даже не испугалась, только хихикнула. – Ты уверена? Лес зачарованный, может, тебе привиделось? Говорят, там всякое можно увидеть. Мы на первом курсе встретили единорога, помните? А потом оказалось, что это развлекался с трансформацией какой-то призрак с кладбища.

– Тот единорог был прозрачный и мелькал в сотне метров от нас, а этого я видела вблизи. Не единорога, а… вампира. Наверное, вампира.

– Почему ты решила, что это вампир? – спросила Джиа.

– У него были черно-золотые глаза и клыки. И… шотландский акцент.

– Он напал на тебя?

– Да, то есть нет… не знаю. Он сказал мне возвращаться в академию.

– Вампир, который встречает полную тёплой крови девушку в лесу и не просто отпускает её, а заботливо просит вернуться в академию? – с сомнением протянула Джиа.

– Я бы не сказала, что он звучал заботливо…

– Ты не напортачила с зельем для ритуала? – осторожно поинтересовалась Мэй. – Ты обычно не очень внимательно относишься к рецептам, а профессор Ноденс говорит, что…

– Я не напортачила, – огрызнулась я. Не стоило начинать этот разговор. Теперь я выгляжу в их глазах слегка двинутой, а может, и не слегка. Замечательно.

– В любом случае тебе стоит отдохнуть, – примирительно сказала Мэй. – Завтра на свежую голову всё обсудим. Хорошо?

– Угу. Спокойной ночи. – Я повернулась на бок и подтянула колени к подбородку, чувствуя себя совершенно потерянной.

Заснуть я так и не смогла.

Лежала на кровати и бродила взглядом по комнате. Свет уличных фонарей забирался в огромное окно и разбивался о многочисленные талисманы и обереги на столе Мэй, и они блестели, отбрасывая на стены и потолок замысловатые тени. Мэй всегда увлекалась «дикой магией», изучала верования народов мира, стараясь понять, какие обряды и ритуалы действительно имеют силу. А всякие интересные побрякушки тащила к нам. В её коллекции были и разных размеров бубны, и соломенные куклы, и инкрустированные кристаллами фигурки из слоновой кости и много чего другого, чему я затруднялась дать определение. Что-то она раздобыла в путешествиях, что-то заказала в Интернете или откопала на барахолках в Лондоне и Терсо. Не знаю, было ли среди её приобретений хоть что-то, что в народе действительно когда-то использовали во время ритуалов, но с открытиями в «дикой магии» пока не везло – побрякушки оставались просто побрякушками. Мэй расстраивалась несильно и неустанно продолжала свои исследования.