Ольга Алексеевна Ярошинская "На пересдачу, Кэсси Рок! Четвертая попытка"

Оно крутилось у меня на языке и вот наконец сорвалось, но Чес, положив передо мной шоколадку, посмотрел вопросительно.

– Тоже люблю шоколад, – быстро пояснила я. – Так вот. Я запустила колесо времени…

Глава 2. Похоже на план

– Ты мне изменяешь! – горестно подвывала Жозефина. – От тебя пахнет другой собакой!

– Ты все не так поняла…

Я едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться прямо в лохматую морду, а Жозефина не давала мне и слова сказать.

– Тебя не было с самого утра! – страдала она. – Ты ушла на рассвете! Мне пришлось идти на прогулку самой, как бездомной дворняжке, а ты в это время обнималась с другим псом? Чесала его за ушком? Гладила животик? Кто он? Я чую, тот еще кобель!

– Он не кобель…

– Гусь, – выдохнула собака. – Вот к чему мне сегодня приснился гусь с горелым пирогом. Ты забыла обо мне, и наша дружба сгорела.

– Да с мужчиной я была! – не выдержала я.

– Вот как? – удивилась Жозефина и склонила голову набок. – И у него нет собаки?

– Нет.

– Он волосат?

– Есть немного, – ответила я, а после, спохватившись, возмутилась: – Что за допрос? Я взрослая женщина, в конце концов, и не обязана перед тобой отчитываться.

Жозефина прищурила глаза, глядя на меня с подозрением.

– А сейчас мы пойдем к доктору, – сказала я. – Не за прививкой, не бойся, но мне надо с ним поговорить.

– Пожалуй, не помешает, – согласилась Жозефина, все еще строя из себя оскорбленную невинность. – И твоему кобелю тоже провериться бы. Запах у него странный для человека. И что, ты даже обо мне не подумала? Не волновалась, как я тут без тебя?

Она ворчала про бедную брошенную собаченьку всю дорогу до доктора Шменге, но мое настроение ничего не могло испортить. Солнце сияло совсем по-летнему, я жива и здорова, и любима, и люблю… А в нашем с Гроувом деле наметился небывалый прогресс!

– А тут пахнет еще хуже, – недовольно сообщила Жозефина, когда мы вошли в лечебницу.

Доктор Шменге выглянул в коридор и, улыбнувшись, просвистел:

– А кто это к нам пришел? Да еще и с с-собачкой.

Он был как обычно радушен, возле удобного кресла стояла корзинка с вязанием, недочитанная книжка лежала на столе, а скелет в углу кокетливо прикрывал шею шарфом. Я так растрогалась, что обняла Шменге с порога и даже поцеловала в прохладную щеку.

– Так-с, с-случай, я вижу, тяжелый, – прокомментировал он, осторожно меня отодвигая. – Какой-то приворот? Любовное з-зелье?

Я мотнула головой, присела на кушетку.

– Вы тоже садитесь, – предложила я. – Разговор будет долгим. В общем, я запустила колесо времени…

С Гроувом на этот раз получилось проще обычного: он не сомневался, не спорил, внимательно слушал и в какой-то момент опять принялся конспектировать все в блокнот. Вот и доктор мне тоже поверил.

– Значит, вязание может меня выдать, – протянул он, когда я закончила, и укоризненно посмотрел на спицы в своих руках. – Что же делать? Выходит, все рукоделие под запретом? Чем же мне тут заняться?!

– Книги, – предложила я, бросив взгляд на обложку с одиноким всадником.

– Книги, – задумчиво повторил вампир. Он пожевал губы, как будто пробуя слово на вкус, и просиял: – Я стану писателем! Точно! Я ведь давно думал, что мог бы, но не хватало какого-то толчка… Спасибо, Кэсси, отличная идея!

Вообще-то я имела в виду чтение, но так еще лучше.

– Ты хотела что-то с-спросить?

– Ей нужно противозалетное зелье, – буркнула Жозефина, устроившаяся на коврике у двери и до сих пор благополучно молчавшая.

Доктор Шменге ахнул и прижал руку к груди, где давно не билось сердце.

– Говорящая с-собака, надо же. О, Кэсси, как вам с ней повезло!

Я бы так не сказала, но ладно.

– От ее избранника пахнет псом, – продолжила Жозефина сурово. – Я подозреваю, что он чем-то болеет. Чумка, бешенство, блохи…

– Так, тихо, – перебила я. – Все с ним в порядке. Доктор Шменге, вы не могли бы показать Жозефине свои медали? Они ей обычно очень нравятся.

– У вас есть медали? – она вскочила, с нетерпением перебирая лапами. – Можно взглянуть?

Вскоре собака затихла над коробочкой с орденами, зарывшись туда по уши, а я повернулась к доктору.

– Паулюс, мне нужна ваша помощь, – как можно проникновеннее попросила я.

Некоторые моменты из прошлого я разумно опустила, так что доктор не знал, как однажды я разгромила его кабинет, да и про тюрьму умолчала. По сути этого не было, что зря языком молоть.

– Вы ведь наверняка в курсе дел вашего внука. Ни за что не поверю, что Альберт Форест роет могилы без вашего в том участия.

– Я, с-скажем так, осведомлен, – нехотя признался вампир. – Но поверьте, Кассандра, Берти проводит все необходимые ритуалы. Ни одно потревоженное умертвие не осталось без упокоения.

– А Дуглас Мактрау? – напомнила я. – Он восстанет через три дня, в полнолуние, и убьет мастера Гроува или… еще кого-нибудь.

Я поежилась от жуткого воспоминания: бородатый старик с черными провалами глаз, холодные когти, впивающиеся мне в грудь…

– Думаю, ректор забрал какой-то очень важный артефакт, удерживающий Дугласа Мактрау, – высказала я свою догадку.

Возможно, у Кайла тот самый кулон, но это я выясню вечером. Шменге вздохнул, задумчиво покивал.

– Не с-судите его с-строго, Кэсси, – попросил он. – Мой внук – с-светлый человек, идейный. Финансирование с-сократили, но Берти не мог допустить, чтобы академия жизни и с-смерти, его гордость, его детище, превратилась в провинциальное училище.

– Вы знаете, где он держит найденные им артефакты?

– Где-то в хранилище, – ответил доктор. – Среди им подобных. Некоторые, с плюсовым воздействием, продает. Но все только на благо академии! Да, есть вероятность, что из-за неосторожных раскопок дух Дугласа Мактрау был потревожен, но, с-судя по тому, что вы рассказали, там стояла двойная защита. Был проведен ритуал. Как там вы говорили? Враг преклонит колени? Проклятое дитя отдаст плоть? Нас-сколько я могу с-судить, Мактрау запечатали заклинанием. Минус заклятий в том, что всегда есть обратное. В каждой двери должен быть ключик. К Мактрау сделали максимально с-сложную отмычку, но вот, гляди ж ты, сработала.

– А можно его как-то упокоить с концами? – спросила с надеждой я.

– Его кости давно истлели, так что очищение огнем тут не поможет, – задумался Шменге. – Однако можно проследить, чтобы никто не преклонял колени на месте захоронения. Ну и вашему вервольфу лучше туда не ходить. Я могу присмотреть за могилой ночью, а дневные с-смены на вас, Кассандра.

– Звучит логично, – кивнула я и, слегка смущаясь и понизив голос, спросила: – А у вас есть что-нибудь противозачаточное?

– С-сейчас поищем, – невозмутимо ответил Шменге.

***

– Похоже, курировать бал – твоя тайная мечта.

– Что? – встрепенулся Чес.

– Сияешь как медный таз, – пояснил ректор. – А ведь я всего-то сказал, что ты будешь следить за порядком на студенческом балу.

Чес покивал, пытаясь состряпать серьезное выражение лица, но глупая ухмылка предательски растягивала губы.

Он занимался любовью с Кэсси Рок. С той самой Кэсси, которую считал недостижимой мечтой, которую готов был и дальше обожать на расстоянии. Но дистанция между ними максимально сократилась. Их притянуло друг к другу словно магнитом, и это было похоже на большой взрыв.

Больше всего Чесу хотелось забаррикадироваться в доме с ней вместе и не выходить как минимум до следующей осени. И пусть все восставшие некросы идут лесом.

Однако то, что рассказала Кэсси, дарило надежду. Пусть слабую и зыбкую, как рисунок на песке у края прибоя, но вдруг упокоение первого вервольфа снимет проклятье со всех его потомков?

Похожие случаи были. Вот, к примеру, эпидемия толстощекой поносицы. Стоило провести обряд над могилой ведьмой, пустившей проклятье, – и все заболевшие исцелились.

Но Дуглас Мактрау не какой-то там банальный зомбяк. Его кости давно истлели, остался лишь дух, мытарь.

После педсовета Чес задержался и подошел к ректору.

– Даже не проси, Гроув, – пробурчал тот. – У тебя и так расход умертвий в два раза выше чем у прошлого боевика. Все, закончились. И монастырское кладбище я тебе не дам раздербанить. Жди новых поставок с границ. И вообще, каникулы!

– Что вы знаете о колесе времени?

– А что? – заинтересовался Альберт Форест, оторвавшись от бумаг.

Чес верил Кэсси, она знала и про игрушечную овечку из детства, и даже в какой тумбочке у него дома лежат деньги, но ему нужна была другая информация.

– Его охраняет мытарь, верно?

Ректор вздохнул.

– Вроде бы, – грустно сказал он. – Увы, я могу опираться лишь на жалкие крупицы сведений, оставшихся из давних времен. А ведь так славно было бы: сохранился в определенный момент, а потом живи да пробуй разные пути. Я уж молчу про биржу, ставки на ипподроме, колебания цен… Колесо времени – штука заманчивая, но опасная. По принципу действия это скорее пружина: так и манит вернуться и пережить все по-новому. Я вот сужу по себе: если бы была возможность исправить ошибки, я бы это сделал. Там промолчал, тут наоборот – высказал, а где-то выбрал другую женщину…

Он грустно хохотнул. Альберт Форест давно был в разводе и к дамам с тех пор относился с прохладцей.

– Но бывает же, что все идеально, – попытался возразить Чес.

С Кэсси Рок так и было. И мысль о том, что она запустит колесо снова, пугала его чуть ли не сильнее возможной смерти. Если она это сделает, он забудет все, что между ними было: как она его целовала, как стонала в его объятиях, и как потом сидела на его кухне и ела омлет – и это тоже было прекрасно.

– Зачем тебе это? – спросил ректор.

– Готовлюсь к следующему семестру, – соврал Чес.

– Понимаю, – покивал Альберт. – Хочешь привлечь внимание студентов неизвестными фактами, забавными случаями…

Чес мог бы рассказать много забавного: о том, что ректор использует старое кладбище как месторождение артефактов, о жульничестве на скачках, о вампире, свившем гнездо в лечебнице. Но… кто без греха?

– Я бы вовсе решил, что колесо времени – выдумка, – вздохнул ректор. – Но в женском монастыре, на кладбище которого ты периодически покушаешься, сохранились записи, свидетельствующие о его существовании. Оно как будто показывается только женщинам, – добавил недовольно. – Так что тебе ничего не светит. Живем лишь раз, Честер. Без права на ошибки. К слову, ты еще не сдал списки студентов.

– Одна студентка под вопросом, – ответил Чес. – Дайте еще два дня.

Так мало – для того, чтобы решить проблему и найти злодеев, поднимающих древнего духа, и так много – целых два дня неопределенности и невозможности предложить Кэсси что-то большее, чего она несомненно заслуживает.

Он ее первый мужчина, надо же. Чес никогда на этом особо не зацикливался, но сейчас испытывал иррациональную гордость.

А еще, выходит, в прошлых реальностях он проявил себя молодцом, раз уж она пришла к нему и так целовала, что с ума сойти можно.

Он не должен это забыть. Ни за что.

Попрощавшись с ректором и пообещав приглядеть за порядком на балу, Чес направился к хранилищу артефактов, перебирая в уме всю информацию о Мелани. Подпускает к колесу только девственниц, обижена на мужчин и может забрать у него это прекрасное идеальное утро с любимой женщиной навсегда.

А еще она мытарь, как и Дуглас Мактрау. Не исключено, что Мелани знает, как его упокоить.

Глава 3. Переговоры

Подвал был в точности таким, как описывала его Кэсси: низкий потолок, улегшийся на толстые балки, заваленные хламом столы, шкафы с музыкальными инструментами. Колодец торчал посреди помещения как старый рассохшийся пень, но в нем была лишь гулкая темнота.

Мытарь не показывался, хотя его присутствие ощущалось легким покалыванием по позвоночнику. Факел чадил, разгоняя густой мрак, тень Честера металась по стене, Мелани не выходила.

Поначалу Чес пытался воздействовать на нее по-хорошему: уговаривал, просил, умолял. Обещал награду, сулил всякую помощь, клялся в вечной дружбе, если только Мелани соизволит явиться и просто поговорить.

– Я ведь знаю, что ты здесь! – воскликнул Чес, заглядывая в колодец. – Выходи! Ты сидишь тут уже триста лет, тебе все равно нечего делать! Что это? Гордыня? Злоба? Тупо лень?

– Туполень, туполень, – донеслось из колодца эхо, никак себя до этого не проявлявшее.

– Вот как, значит…

Следующим способом воздействия Чес избрал музыку.

– Сидишь тут одна, – говорил он, пытаясь справиться с замком на шкафу. – Привыкла небось к покою. К тишине.