Я не поняла:
– О чём ты?
– У прежней тебя были чёрные радужки глаз, а сейчас… Синие с золотистыми крапинками… Но менее часа назад они у тебя были карими с серебристыми прожилками.
– Всё ещё не понимаю, о чём ты.
– Наверняка это связано с твоим переходом в Металл, но… Всё же понаблюдай за этой странностью.
– Наверняка всё пройдёт, как только я стабилизируюсь в новом теле.
– Ни у кого из известных нам Металлов подобного эффекта не наблюдалось.
– Кстати об известных нам Металлах. Смотри, в северном углу допивает вторую пинту Кармелита: ты ведь за ней пришла? – стоило мне указать на цель, как Теона сдвинулась с места. Бросив взгляд в сторону барной стойки, у которой Джекки уже оформляла заказ, я остановила свою старую подругу. – Погоди. Дай мне Кармелиту на пару слов. А ты пока побудь с Джекки…
Бросив мимолётный взгляд на красноволосую, Теона замечает:
– По-моему, ты слишком уж печёшься о ней, что для тебя совершенно нехарактерно. Остынь. Не только я уже поняла, что ты ставишь её на один уровень с Клэр: теперь можно считать, что у тебя две сводные сестры – одна навязанная случайной роднёй и одна выбранная тобой лично. Можешь не переживать, я позабочусь о твоей Джекки. Как о Клэр.
И в этом правда: Клэр хотя и является частью семьи, и по совместительству является центром общего веселья, всё же родственной душой Теоны, в отличие от меня, не считается. Джекки не Клэр, но и до родственной души Теоны ей как до… Меня. Они станут надёжными друзьями, не более. Но этого уже больше, чем достаточно.
Наблюдая за тем, как, подойдя к барной стойке, Теона касается плеча Джекки, я непроизвольно со стороны сравниваю их комплектации: Теона более женственная – ох уж эти её покатые бёдра с осиной талией! – Джекки же крупнее и в плечах, и в мускулатуре – со спины с парнем спутать можно, чему лишь способствует её стрижка, по-мужски укороченная у затылка… Про них можно сказать: очень разные детали из одного конструктора. Обе близки моей душе и моим установкам: весьма странное ощущение с учётом того, что ко мне не подойти, не подъехать – кусаюсь.
Всё ещё думая о Теоне и Джекки, я обратила свой взгляд в сторону Кармелиты и сразу же поняла, что уже замечена своей целью: допивая прямо из горла новую бутылку пива, Кармелита уже стоит за высоким столиком и смотрит прямо на меня. Прежде чем я остановилась напротив неё, я поняла, что сегодня у Кармелиты удалось сделать редкое – напиться ощутимо для организма Металла: и когда только успела, ведь только час назад она довела новоприбывших людей до медпункта…
– А, девочка моя, которая вообще ничья… – тон знатно захмелевшего Металла. Нашего Лантана терзают призраки её человеческой жизни. Редко когда ей удаётся напиться вот так вот всерьёз, но если удаётся – она не буянит, а, напротив, склоняется к меланхолии. Чтобы понять, насколько на самом деле сильна Кармелита, нужно быть ребёнком, которого она пытается воспитывать. – Я ведь правильно вспомнила? Именно ничья? Так ты сказала на свой пятый день рождения, когда я представила тебя гостям, как нашу девочку – девочку Диес.
– Ты ведь знаешь, что я не тебя одну не восприняла за свою мать. Остальные мне тоже “ни пришей, ни приколоти”.
– Ну не скажи… Беорегард тебе чуть ли не как отец…
– “Чуть ли не как”, – я по-детски перекривляла её, но она уже слишком глубоко зашла в свою меланхолию, чтобы оценить мою щедрость на улыбку.
– Теона тебе вообще лучшая подруга…
– Ну она-то не запрещала мне рвать одежду в беготне по крышам и заборам…
– Тристан вообще у тебя теперь привилегирован…
– Результат чисто подросткового бурления гормонов…
– Итого: трое против одного, а теперь ещё и эта Джекки… Четверо против одной…
– Четверо против одной? Ты вообще о чём?
– Ты подпустила их к себе ближе, чем меня, – она резко впилась в меня слегка влажным взглядом, в её же тоне прозвучала эмоция, которая могла бы меня ранить, если бы я не была ледяной глыбой. – А я, вообще-то, старалась больше прочих… Может быть, в этом причина? Впрочем, ты всегда и для всех была недотрогой… И всё же: сначала Теона с Беорегардом, затем Тристан, а теперь ещё и чужая Джекки, не являющаяся частью нашей семьи.
– Это не соревнование. Ты ведь прекрасно знаешь: твоё место никто из них никогда не сможет занять – ты для меня отдельный, уникальный случай. И я надеюсь, что Джекки всё же сможет стать частью нашей семьи, – отобрав из рук несостоявшейся мамаши бутылку с пивом, я сделала из неё глоток, но тут же лишилась бутылки, потому что Кармелита поспешила вернуть её себе.
– Эй, ты ещё слишком мала для алкоголя!
– Мне уже восемнадцать. И ты прекрасно знаешь, что я успела повзрослеть задолго до этого возраста.
– Тебе не уже восемнадцать, а всего лишь восемнадцать.
– С половиной…
– Ха! Взрослая ты наша ничья.
– Можешь называть меня своей, если тебе от этого будет легче.
– А в чём суть? Оттого, что я зову тебя своей, ты моей не становишься.
– Я тебя обидела своим рвением к свободе?
– Да нет… – она так резко сдала позиции, что мне сразу же стало не по себе. – На самом деле, я злюсь на себя. Всегда злилась только на себя, в этом и проблема, – она заглянула на дно опустевшей бутылки. – Как бы я ни старалась, сколько бы жизней ни спасла, всё равно допускаю какую-нибудь ужасную ошибку… Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра.
– Все допускают ошибки. Не ошибаются только овощи. Сама ведь знаешь, что рост заключается в отсутствии страха перед допущением ошибок…
– Я жёстко облажалась. В очередной раз, – она снова резко посмотрела на меня, и у меня перехватило дыхание от этого взгляда.
– Что бы ты ни сделала…
– Это касается тебя.
– В таком случае, что бы ты ни сделала, нет того, что я тебе не простила бы. Считай, что ты обладаешь “родительским” иммунитетом в моих глазах, – я положила ладонь на её плечо и, улыбнувшись сквозь зубы, сжала его, но Кармелите было не до веселья.
– Прости меня… За то, что из всех моих детей ты первая прошла операцию по вшиванию капсулы в сердце.
– Это только звучит страшно “вшивание капсулы в сердце”. По факту: миллиметровый надрез вблизи сердца, миллиметровый имплант под кожу, даже орган не задевает…
– Десять выживших из ста проб…
– И я среди выживших.
– Потому что операцию проводил Майкл Полярис. Только его десять операций и закончились положительно. А что, если бы на тебе произошёл сбой?
– В порыве гнева ты бы свернула шею одному старику, – в очередной раз попыталась свести всё к сарказму я, но и в этот раз не удалось.
– Я серьёзно…
– Я тоже! Если тебя волнует факт моего прощения, тогда я прощаю тебя “ни за что”, потому что я “ни на что” не держу обиду. Вспомни, ведь я сама рвалась на операцию, до которой ты не хотела допускать ни меня, ни Спиро, ни Клэр. Это всё чокнутые мы: нам хотелось поскорее стать как ты, Беорегард и Теона, как Титан… – я осеклась.
– А что, если ты, во время своих блужданий по Диким Просторам, попробовала бы вскрыть капсулу?! Ты не представляешь, в каких муках я прожила последний год, задаваясь этим вопросом каждый день, не зная, куда бросаться, где искать тебя, как не допустить того, чтобы ты использовала титановую иглу, которую ты носила при себе…
– Но я ведь в итоге вскрыла капсулу. Пусть и не иглой, пусть не сама, пусть при помощи Тристана, но я вскрыла её. Посмотри на меня: если бы не вскрытая капсула, я бы сейчас не стояла перед тобой Титаном.
Она внезапно отвела свой резко заметавшийся взгляд. И я замерла. Я поняла ещё раньше, но теперь у меня не осталось ни единой доли сомнения… Ах ты ж!.. Тристан, что ты наделал?!.. И ответ самой себе на немой вопрос: не хочу узнать от других, как не хочу сейчас же узнать это от него… Пусть я не просто чувствую, но уже наверняка знаю, что обманута, однако… Узнаю, в чём именно и каким образом – и всё изменится. Пусть же Он сам подберёт и место, и время, которых у нас, благо, в избытке. Это первые дни, первые недели, первые месяцы моей металлической жизни: я хочу насладиться этим уникальным периодом, который никогда в моей жизни, сколько бы она ни продлилась, не повторится; не хочу омрачить лучшее, что мне сейчас дано – мой момент, моё время. Да и что там может крыться такого ужасного? Наверняка ничего из того, что я не смогу пережить или понять… Наверняка что-то из того, что я не смогу забыть. И ведь знаю, что выбрала себе в пару одного из сильнейших и мудрейших, но при этом и хитрейших Металлов: в конце концов, он десятилетие своей жизни посвятил профессиональному и поразительно результативному шпионажу. Но почему стоит ему сосредоточиться на мне, как он мгновенно обращается в упрямого, самонадеянного, ослеплённого… Я слишком влюблена, чтобы присвоить его поведению нелестное обозначение. Но если посмотреть на ситуацию незамыленным любовными феромонами, трезвым взглядом, в голове рождается всего одна-единственная мысль: “Дурак, что же ты наделал?”. Ответ получить и хочется – нужно! – и колется – больно! И самое печальное: все – Кармелита, Беорегард, Теона, – знают, что? именно он сделал. Сделал со мной. И речь здесь вовсе не о “неразлучниках”, о сути которых я узнала, казалось бы, непростительно запоздало. Они знают и молчат. Немо покрывают его. Почему? Потому что не понаслышке знают о моём непростом характере. Потому что хотят дать ему шанс. Ведь они любят его. Как меня. Значит, не хотят навредить. Нам. Замкнутый круг мазохизма получается. И разорвать его могу либо я – чего не будет, ибо я не из тех, кто облегчает задачи даже близким людям, а порой особенно близким людям, – либо Тристан – а вот это то, чему быть и чего не миновать. Подождём же. Все вместе: я, Теона, Беорегард, Кармелита и, самый главный мазохист в этой драматической постановке и её же основоположник, Тристан. Подождём и дождёмся, а там… Будь что будет. Динамит или бахнет или не бабахнет – одно из двух. Кто меня знает? Только я, но с одним важным “но”: даже я ещё не изучила себя усилившуюся, себя-Титана.
К нам, с безалкогольным ягодным морсом в руках, вовремя приблизилась Теона: я как раз начала думать о том, как незаметно для знающей о моей проницательности Кармелиты исчезнуть из поля её зрения, а по-хорошему, заодно и из её меланхоличных мыслей. Пусть порой лежащие у изножий скал камни и бывают более душевными, нежели я в диалогах, всё же доставлять своей холодностью душевные терзания своим людям – не то, к чему я стремлюсь, даже с учётом того, что давно как являюсь признанным, пусть и невольным, мастером в этом бесхитростном деле.
Я передала Кармелиту Теоне без лишних слов, но, уже отойдя, навострила слух: Теона советовалась по теме нарядов для малышки Теи, которые можно отыскать на складе, и, что совершенно неудивительно, Кармелита мгновенно переключилась с меланхолии на энтузиазм. Теона – та ещё мастерица внушать людям необходимую ей эмоцию: благо, её совершенно не интересуют негативные эмоции в чужих лицах. В детстве я порой задумывалась о том, как же Теоне и Беорегарду повезло – воистину идеально подошедшие друг другу люди: король и королева – более точно их не опишешь. В теории: может ли кому-то в радиусе этих двух счастливчиков повезти так же? Я имею в виду вовсе не их власть или материальное богатство, и даже не их внезапное родительство. Исключительно любовь. Неужели кому-то может повезти так же? Кармелита уже четырнадцать лет одна: кто знает, на сколько ещё продлится её одиночество и будет ли у него вообще край? Следующие из приближённых ко мне Металлов: Джекки и Конан. Из того, что я уже успела увидеть – отличная пара, но оба темпераментны, как рогатые быки, так что наверняка не будут проживать каждый общий день душа в душу, без некоторых шероховатостей, которые, впрочем, определённо послужат их отношениям дополнительным топливом, что может играть ключевую роль, когда речь заходит вовсе не о метафорической “вечности на двоих”. Теперь я и Тристан. Благодаря своей юности я, конечно же, изначально надеялась на то, что у нас может получиться не так, как у Беорегарда с Теоной – лучше! Но уже сейчас я вижу: нет, ваяется нечто совсем иного рода. Пусть я дерзкая, выжившая, свободолюбивая, несломленная, сильная – да хоть какая! – но разрыв между мной и Титаном слишком велик: восемнадцатилетка, не нюхавшая металлической жизни, и зрелый мужчина, намотавший за полтора десятилетия своей металлической жизни целый человеческий век. Это как обманка в сказке про Золушку, которая жила и долго, и счастливо со своим принцем: обман в том, что разница жизненных устоев героев этой истории слишком велика, чтобы не раздавить их взаимоотношения своим неоспоримым весом. Тут только три выхода: или она успеет “повзрослеть раньше времени” – провальная идея; или он “прекратит свой рост”, дожидаясь её – вторая провальная идея; или их рост будет своевременным, чему могут способствовать лишь совместные стремления во всём – единственный верный вариант. Но кто не пробует незрелые плоды, чтобы определить степень их зрелости и в конце концов понять, что в пищу пригодны лишь спелые? Кто не обжигается? Беорегард с Теоной? А почему? Потому что они сразу, вне поля зрения посторонних глаз обсуждают то, что их волнует, ничего не таят друг от друга, не вынашивают в своих головах сомнения, не питают подозрений, не прикармливают нездоровые эмоции, чувства, мысли. И я всё это прекрасно понимаю, а значит, знаю, что нужно сделать: всего-то навсего поговорить. Но. Мне восемнадцать. И я новообращённый Металл. Так что пусть логика катится куда подальше. Как минимум на ближайший год – по индивидуальным внутренним ощущениям…
Рухнув на барный стул слева от красноволосой, я сразу же беру стоящий рядом с её массивным предплечьем второй бокал с двойным виски, который она додумалась испортить льдом.
– Позаботилась обо мне, как мило, – хмыкаю, уже делая первый глоток.
– Ты не говорила, что в твоём городе приличные запасы отменного виски.
– Разве?
– Нет. Упоминала только о пиве из бара и пунше на кухне Кармелиты.
– Можешь не переживать по этому поводу: Беорегард ценитель качества. Пожалуй, продукты питания в Руднике раньше иссякнут, нежели солодовые напитки.
– Ты оказалась права.
– Кто бы сомневался.
– Ты даже не поинтересовалась, в чём именно!
– Во всём.
– Вот это самоуверенность!
– Это опыт.
Немного молчания…
– И что, ты так даже и не хочешь поинтересоваться, в чём именно я признала твою правоту?
– Нет.
– Ты настолько нелюбопытна?
– Я настолько просвещена.
– Ты непробиваема.
– Как и ты.
– Не так, как я: по-другому.
– А вот это верно.
– Да ладно! Ты признала мою правоту! Ушам своим не верю! Хотя, знаешь, это объяснимо: ты признала мою правоту лишь потому, что она не отменяет твою!
– Умная девочка.
– Я Металл, так что осторожнее…
– Я теперь тоже Металл.
Она внезапно запнулась:
– Да… Я слышала, – закусила нижнюю губу, что я отметила периферическим зрением. – Не от тебя.
– Тристан?
– Теона.
– Давай без отпущения эмоционального контроля, – предлагаю я, но она не внемлет.
– Думаешь, влёгкую прочитала в моём тоне печаль по поводу того, что я услышала самую важную в твоей жизни новость не от тебя? Ничего ты не прочитала, ясно? Потому что кто-кто, но я-то умею скрывать свои чувства и эмоции, – глоток из бокала. – И вообще, эти мои эмоции, они ненастоящие – фальшь шалящих нервов новообращённого Металла, побочный эффект…
В голове эхом зазвучали слова Тристана, которые я, не задумываясь, пропускаю через свой язык:
– Как раз твои эмоции сейчас самые настоящие из всех, что ты когда-либо испытывала. Из-за этого у тебя с ними и проблемы. – Осознав, что не просто процитировала Титана, но по-новому проецирую эти слова на саму себя, я сквозь зубы процедила очередной глоток горячительного напитка и продолжила говорить то ли для собеседницы, то ли для себя самой: – Они ярко выражены, с чёткими границами, и ты сейчас никак не можешь нащупать плавный переход от одного чувства к другому. Не нужно переживать. Наслаждайся. Это твои первые дни. Самые обострённые. Они никогда больше не повторятся.
– Что ж, поверю тебе. Потому как ты оказалась права, и вот в чём, о, бесстрастная девчонка: Металлы – не люди. По крайней мере, я больше не чувствую себя… Человеком. Я не про человечность, сама понимаешь… Про суть, сердцевину, – она едва сдержалась, чтобы не ударить себя кулаком в грудную клетку.
– Привыкай. Теперь у тебя всё будет либо слаще, чем это возможно для человека, либо горше. Может, со временем обретём привычку или её подобие, не знаю… Можно у знающих Металлов уточнить, – я повела левым плечом, как бы указывая в направлении оставшихся в противоположной части зала Кармелиты и Теоны.
Джекки гулко вздохнула и, немного повертев в своём опустевшем бокале остатки льда, продолжила говорить:
– Знаешь, во время этого безумного марш-броска через Дикие Просторы я разобралась со многими возможностями своего нового тела и обновлённого сознания. Быть может, не со всем и уж точно не до конца, но с очень многим…
– Тяжёлый выдался путь?
– Крайне. Блуждающие, дикие звери, мутации и особенно люди, вооружённые до зубов… Не знаю, каким чудом я, Конан и Яр, со своим-то отсутствующим металлическим опытом, непрошено нарабатываемом в процессе, в итоге смогли довести до Рудника остальных… Нас атаковали со всех сторон. Выслеживали и преследовали несколько дней. Однажды машина перевернулась. У всех, кто не Металлы – гематомы и царапины по всему телу. У Абракадабры так вообще вывих плеча… Того, что мы пережили за эти две с лишним недели, с лихвой могло бы хватить на целый роман. Зато теперь мы наверняка знаем, что криокапсула Кея непробиваема даже для пулемётной очереди. Кстати, чего не скажешь о металлическом теле, которое, впрочем, регенерирует себя почти с той же скоростью, с которой пули успевают врезаться в него. И да, мы и вправду можем слышать лучше летучих мышей и на гораздо бо?льших расстояниях, чем любое млекопитающее. Дичь какая-то… Как то, что ты теперь с Титаном и сама Титан.
От неожиданной концовки столь эмоционально сдержанного – наигранно, – и лаконичного рассказа, я непроизвольно встряхнула плечами.
– И что более дико: то, что я теперь с Титаном, или то, что я теперь Титан?
– В равной степени.
– Поясни.
– А я уж всерьёз чуть не подумала, будто твоя заинтересованность – это выдуманный зверь, вроде единорога или дракона, – глоток из бокала.
– Это не ответ.
– То, что Титан положил на тебя глаз – самое неудивительное во всей этой истории с твоим обращением. Будь я мужиком, тоже не устояла бы перед желанием накинуть уздечку на подобную дикость…
– Попридержи коней. Я не в уздечке.
– Вы уже переспали? Не смотри на меня так. Я уже просвещена относительно моногамности Металлов. Про зацикленность и неразлучников я тоже в курсе.
