Нет, Крис, сначала боль. А потом еще больше боли, пока мое будущее не утонет в слезах, которые всегда будут застилать глаза.
Я опустилась на колени, уткнулась лбом в темное дерево гроба и сидела так, пока церковь каким-то образом не трансформировалась в мою спальню дома.
Два дня я не вставала с постели, но потом родители, боясь за окончание моей учебы, торопливо отправили меня в Джульярд. Они уверяли, что за них не нужно переживать и что с ними все в порядке. Конечно же, они лгали. Никто из нас уже не будет в порядке, и мы все это понимали.
Я летела в Нью-Йорк с ощущением, будто голова погружена в ледяную воду. Я понимала, что не сохранила место в квартете «Струны весны», и мне было все равно. Я с трудом добралась до своей комнаты в общежитии. О какой игре могла идти речь?
Однако я думала, что любимый мужчина будет ждать меня и поможет пережить самую страшную стадию горя. Надеялась, что он будет рядом, когда я больше всего в нем нуждаюсь. Но Кит не ответил ни на один мой звонок, а когда я встретила его, он шел по Линкольн-центру в обнимку с Молли Киркпатрик – контрабасисткой квартета. Мое место отдали другой скрипачке, жизнь продолжалась.
Прошлое и Настоящее.
Радость, наслаждение, любовь… Они вознесли меня так высоко: выше, чем это возможно. Затем ветер изменил направление, и воздушный поток устремился вниз, отправив меня в свободное падение. И я беспомощно падала, глядя на приближающуюся землю.
Я вернулась в свое общежитие в Джульярде, положила скрипку в футляр и крепко закрыла.
Время не летит, оно плетется как черепаха, и я вместе с ним. Здесь, на земле, горизонт не такой уж и широкий, цвета не такие уж и яркие, и будущее со столь низкой точки обзора почти не просматривается. Но тут, внизу, намного безопаснее.
Глава 2. Настоящее
Шарлотта
Год спустя
Ну, началось…
Я прижала к лицу подушку, но это не помогло: из-за тонкой стены по-прежнему доносились сладострастные вскрики Реи и редкие, но выразительные стоны Коллина. Симфония плоти, частенько служившая мне будильником. Я бросила взгляд на часы из-под подушки. Полседьмого, мне следовало встать четверть часа назад. Спасибо соседям, что разбудили меня. Возможно, благодаря их неутолимому сексуальному аппетиту мне в кои-то веки удастся принять душ первой.
Сбросив покрывало, я поспешила к нашей единственной ванной в квартире, но обнаружила, что меня опередила Эмили. Она напевала под звук льющейся воды.
– Черт.
Я прошла по короткому коридору на кухню. Может, хотя бы получится в одиночестве насладиться чашечкой кофе? Какой там. Мой четвертый сосед по квартире, Форрест, уплетал кашу за стойкой. В линзах его очков отражался идущий от ноутбука свет. Он поднял на меня взгляд.
– Привет.
– Привет, – тихо ответила я, обрадовавшись уже сваренному кофе. – Эмили сегодня рановато встала, – я постаралась не показывать раздражения в голосе.
– Она ведет детей в зоопарк Центрального парка. У их матери официальный ланч или что-то в этом роде, и ей сегодня нужен пустой дом.
«Пустой дом». Что бы я только ни отдала за такое…
Эмили работала няней и вносила основную часть платы за съемную квартиру. По этой причине они с Форрестом занимали самую большую спальню, Рея и Коллин – среднюю, а мне, одиночке, досталась крошечная комнатка в задней части квартиры с потрясающим видом на кирпичную стену соседнего здания. Однако это означало и самую маленькую плату за съем, обходившуюся мне в тысячу двести долларов, которая и так серьезно ударяла по моему бюджету.
Мне приходилось напоминать себе, что все могло сложиться хуже. Гораздо хуже. Я могла жить в кишащей мышами квартире, расположенной в опасном районе, а не в Гринвич-Виллидже. Мне удалось устроиться на Манхэттене. Ладно, скорее не устроиться, а зацепиться за него. На самом деле я висела на волоске, но не где попало, а на Манхэттене. Это ведь что-то да значит?
Я так широко зевнула, что хрустнула челюстью, чем привлекла внимание Форреста.
– Не выспалась из-за спонтанного поэтического слэма Коллина? – Он кивнул в сторону гостиной, усеянной следами ночных посиделок соседа: переполненные окурками пепельницы, пустые бутылки и россыпи бумаги. В воздухе все еще висела тонкая дымовая завеса от сигарет.
– Мне это не впервой, – я налила себе чашечку кофе.
– Сыграла бы им, положила конец их страданиям, – ухмыльнулся Форрест. – Им, наверное, только плача одинокой скрипки и не хватало, чтобы дойти до края и упасть в черную бездну боли.
Я натянуто улыбнулась. В моей заявке на съем жилья говорилось лишь о том, что я окончила Джульярд со степенью бакалавра, однако я редко практиковалась и никогда не делала этого дома. Если им и было любопытно, почему я не хожу на прослушивания, они меня об этом не спрашивали.
Из ванной вышла Эмили. Она была в халате и с еще влажными светлыми волосами.
– Работаешь этим утром? – спросила она меня и чмокнула Форреста в щеку.
– Конечно, – ответила я, направившись в коридор. Мое расписание не менялось все последние девять месяцев, но, естественно, никому до этого дела не было.
Боже, перестань себя жалеть!
Недостаток сна в течение долгого времени превращал меня в нытика. Горячий душ и неспешная поездка на работу могли это исправить.
Однако дойдя до ванной, я наткнулась на запертую дверь, за которой лилась вода.
– Я опоздаю на работу! – постучалась я.
– Всего две минуты! – отозвалась Рея.
Я бы поверила ей, если бы не услышала за дверью тихий голос Коллина и ее ответный смех.
Прикрыв глаза, я прислонилась лбом к двери. Я завидовала Рее с Коллином так же сильно, как ненавидела их. Казалось, они настолько влюблены друг в друга, что не могут держать руки при себе. Возможно, это просто похоть. Иногда, как сейчас, мне хотелось, чтобы они просто испарились в облаке собственной страсти. Вместе с Эмили и Форрестом, и их безусловной преданностью друг другу – отношения этой парочки не были страстными и яркими, зато отличались надежностью и нежностью.
Глубокая рана в моей душе начинала саднить при любом напоминании о том, что у меня было и чего я лишилась. И сейчас в коридоре крохотной переполненной квартирки она снова ныла.
Удивительно, какой одинокой можно быть, когда вокруг столько людей.
Полчаса спустя, приняв душ и одевшись, я подхватила сумочку с кофтой и задержалась у входной двери, чтобы обуться. Мои соседи по квартире один за другим лениво подтягивались на кухню.
– Не забудь об оплате, – крикнула Эмили в качестве напутствия. – Деньги нужны в понедельник.
Мое напряжение усилилось. Я чуть не огрызнулась в ответ, что мне было бы неизмеримо легче зарабатывать на оплату жилья, если бы я не боялась потерять работу, но какой в этом смысл? Я бежала сквозь шум и суету Гринвич-Виллиджа, любуясь обрамленной деревьями улицей и красными кирпичными зданиями. Настроение слегка улучшилось… пока я не «помахала вслед» уходящему поезду.
Я поникла. Поднятый поездом ветер растрепал мне волосы и взметнул полы пальто. Его силы не хватило бы, чтобы столкнуть меня на рельсы, но я все равно торопливо попятилась. Грудь сильно сдавило.
Интересно, сколько я смогу выдерживать это давление, прежде чем оно сокрушит меня?
– Восемь пятнадцать, Шарлотта, – Максин, администратор ресторана, красноречиво постучала по своим кроваво-красным акриловым часам. Она так туго стянула в пучок свои волосы стального оттенка, что мне стало жаль ее бедную кожу головы.
– Прости, – ответила я ей, открыла шкафчик и достала фартук официантки. – Ты же знаешь, как бывает с поездами… – я прицепила бейджик к белой блузке, в спешке уколо?в большой палец.
Максин скрестила руки поверх черной водолазки.
– Поезда идут по расписанию. Это ты не отличаешься пунктуальностью.
Я завязала волосы в хвост.
– Обещаю, этого больше не повторится.
– Хм, – хмыкнула Максин и вышла.
В дверь заглянул Энтони Вашингтон – художник-оформитель и мой закадычный друг. За весь день я не видела ничего дружелюбнее и теплее взгляда его добрых и темных, как и его кожа, глаз.
– Там есть работа, – сказал он. – Столик на четверых в твоей секции. Хочешь, я пока предложу им напитки?
– Ты прелесть, что бы я без тебя делала, – ответила я, сунув в карман блокнот для заказов. – Спасибо, что прикрыл меня. Дальше я сама.
Энтони был выше меня, точнее, возвышался надо мной, как и все остальные: я едва дотягивала до ста шестидесяти сантиметров. Он поправил мой бледно-желтый галстук, который мы были обязаны носить.
– Неудачный день для опозданий, милая. Слышал от Скелетора, сегодня грядут неприятности.
Я оцепенела от страха. Однако болтать времени не было: помещение наполнялось посетителями.
В ресторане «Аннабель» подавали завтрак и ланч, и чаще всего здесь было спокойно. Он даже не открывался до восьми утра. Однако сегодня посетители были скорее нетерпеливы, чем неторопливы, и я всю смену металась от столика к столику, с усилием растягивая губы в улыбке. Максин (для Энтони Скелетор) пристально следила за мной. Малейшая жалоба на холодный шпинат по-флорентийски или недостаточно быстро поданный кофе, и она бы сделала из меня отбивную.
Я безропотно выдерживала натиск клиентов, но была не в лучшей форме. Рассчитаются со мной только в конце смены, но я уже и сама прикинула, сколько получу. Мне светил траурный марш, и если я хотела каким-то чудом заработать на оплату квартиры, то в выходные мне предстояло в буквальном смысле надрываться на своей второй работе барменом.
Я пригладила волосы и глубоко вздохнула, решительно настроившись за ланчем приложить больше усилий, чем за завтраком… но тут пришло спасение. Помощники официантов начали придвигать друг к другу столы в моей секции. В ресторан вошла группа элегантно одетых людей.
– Застолье! – возликовал Энтони, сжав мою руку. – Детка, да это же Нил Патрик Харрис[3 - Нил Патрик Харрис – американский актер, комик, писатель, продюсер, певец и иллюзионист.].
– Что?! Правда?..
Я пригляделась, и точно – в кругу друзей болтал и весело смеялся красивый актер.
Энтони тихонько пихнул меня и сверкнул ослепительной улыбкой.
– Твой рыцарь на белом коне.
– Лучше и не скажешь! – можно считать, месячная оплата квартиры у меня в кармане.
Я сделала глубокий успокаивающий вдох и приготовила блокнот. Не дай бог оплошать перед знаменитостью и его друзьями.
– Пошел в жопу этот придурок! – рявкнул кто-то позади меня, возле стойки регистрации.
Все присутствующие в ресторане обернулись посмотреть на молодого человека в надетой задом наперед бейсболке, со злостью печатавшего на мобильном. В «Аннабель» подобные всплески эмоций – явление необычное, и все же это Нью-Йорк. Спустя секунду посетители уже невозмутимо вернулись к своим разговорам.
Молодой человек всплеснул руками.
– Пусть этот говнюк сам идет за своей едой, – бросил он Максин и выскочил из ресторана, хлопнув дверью.
Буря улеглась, и я направилась к своему столику, но холодный и отрывистый голос Максин заставил меня застыть на месте.
– Шарлотта, будь добра, подойди ко мне.
Я поспешила к стойке.
– Да?
Максин подвинула ко мне пакет со стопкой коробок навынос.
– Ты должна доставить это клиенту.
У меня упало сердце.
– Но… у меня…
– Твои столики обслужит Энтони, – Максин дернула острым подбородком в его сторону. – Это важно.
Энтони замялся, и она нетерпеливо махнула ему рукой. Друг беспомощно взглянул на меня, беззвучно прошептал «прости» и пошел к моему столику, в мою секцию, обслужить моего Нила Патрика Харриса.
Максин поджала густо накрашенные губы.
– Это доставка мистеру Лейку. Понимаю, что он не звезда Бродвея, но ведь все наши клиенты одинаково важны, не так ли?
– Но застолье… в моей секции. Почему не отправить с доставкой Энтони? Или Клару?
Энтони позади нас что-то сказал, и за столиком НПХ раздался взрыв смеха. Максин красноречиво выгнула тонкую, как ниточка, бровь. Вздохнув, я кивнула. Энтони – душевный и обаятельный парень, который с легкостью рассмешит десяток людей, включая знаменитого актера. Я достойно выполняю работу, но, как говорят, слишком «зажата» и слегка «глуповата».
