– Зачем вы его принесли? У вас же уже есть я!
Вот они, уже чуть подросшие, играют, но стоит только Андрею сделать хоть что-то лучше, чем это получается у старшего брата, как тот тут же уничтожает его результаты.
– Коля, так нельзя! – Миронов, несмотря на то что упахивался тогда до полусмерти, это уловил, и даже понял, что это – зависть! – Сын – ты же старший брат! Ты должен младшему помогать, а не отталкивать его назад.
Упрямый взгляд исподлобья, поджатые губы. Да, его первенец уже тогда отличался редкой упёртостью.
Жена, которая тогда не работала, а занималась детьми, долго утверждала, что это просто детская ревность и она скоро пройдёт. Правда, и она, наконец-то поняла…
– Да, ты прав… он отчаянно завидует, если Андрей что-то делает лучше.
Потом родился Женька и они пригласили няню… Повезло не сразу, но, когда нашлась Зинаида, отношения между братьями немного потеплели – у Зины была редкая способность как-то смягчать окружающих.
Правда, когда он похвалил её за это, она невесело покачала головой:
– Не перехвалите, Пётр Иванович. Я пытаюсь Коле объяснить, но он по определённым вопросам слышит только и исключительно себя.
Они с женой и у детского психолога проконсультировались, найдя самого лучшего путём нескольких проб и ошибок.
– Понимаете… не всё в характере ребёнка можно скорректировать, тем более что Николай – сильная личность, да-да, уже в таком возрасте ребёнок личность. Он не желает идти на контакт и обсуждать какие-то вещи. При этом про всё остальное разговаривает охотно…
– А разве нельзя его как-то разговорить? – начала жена.
– Человек – не консервная банка. Захочет – может запрятать свои истинные побуждения на самое дно и насильно его не вскрыть… – мягко улыбнулся психолог. – А он именно так и захотел.
Жена, помнится, долго ворчала о том, что суперспециалист оказался таким слабаком, который даже не может разговорить мальчика, но Миронов понимал психолога – стоило только посмотреть на то, как Коля умел брать себя в руки.
Андрей в эмоциональном плане был совсем другим – мог швырнуть игрушку на пол, раскричаться, затопать ногами, а Николай, только что пылавший гневом, рррраз и успокаивался, на глазах превращаясь в идеального ребёнка.
– Специально доводил и выставлял брата в негативном свете, представляя себя верхом совершенства, – сообразил Миронов.
С Женькой почему-то не возникало таких проблем и соперничества. Возможно, потому, что младшенький отличался лёгким характером и отсутствием особых талантов, во всём подражая старшему брату.
На какое-то время разногласия между братьями поутихли, но вспыхнули с новой силой, когда выяснилось, что Андрей не просто одарён в музыкальной сфере… Нет, не просто одарён, а реально талантлив!
– Колька тогда даже плакал… Да, не демонстрировал, но я-то видел.
Нет-нет, Миронов не мог бы упрекнуть себя за то, что не занимался детьми, не обращал на них внимания… Это именно он оставался со старшим и младшим сыновьями, когда жена таскала по всяким конкурсам, концертам и поездкам среднего.
– Сколько я пытался с ним поговорить… объяснить, что это не заслуга Андрея, а просто его дар. Ну такой вот достался! И у самого Кольки дар есть, какой-то же есть, надо просто понять, какой!
Правда, все эти разговоры напоминали попытку достучаться к кому-то, закрывшемуся от тебя абсолютно глухой стеной. Как только Коля понял, что у него не только таланта к музыке нет, но и просто музыкальный слух отсутствует, он напрочь отказался верить, что у него тоже есть что-то своё, особенное…
Когда стало понятно, что у Андрея серьёзные проблемы с выступлениями, была драка…
Миронов был в поездке, ему позвонила жена и со слезами рассказывала, что едва-едва сумела остановить сыновей.
– Хорошо ещё Зина была и охрана…
– А причина? – Миронов понимал, что у мальчишек это бывает.
Повздорили, поругались, помахали кулаками, помирились… Только судя по докладу охраны, всё было несколько серьёзнее, чем обычная ссора из-за пустяка.
– Я так поняла, что Коля и Женя начали высмеивать Андрюшу. Ну что ему трудно выступать. Начали рассказывать, что в зале зрители от его игры превращаются в жутких тварей…
Приехав, Пётр Иванович попытался поговорить с младшим и старшим сыновьями, и если с Женькой проблем не возникло – он быстро согласился с тем, что издеваться над чужим страхом подло, то Николай привычно заперся в себе и только хмыкал, явно ни капли не чувствуя себя виноватым.
– Странно ощущать себя настолько беспомощным! – злился Миронов, отправив сыновей к лучшим психоаналитикам. Андрея – в надежде, что он сможет избавиться от фобии, Женьку – для профилактики, а Николая – в попытке докопаться до проблемы и исправить её.
– Да… надо признать, что если бы поход по психологам и психоаналитикам помогал бы всем, то было бы несоизмеримо проще жить! – обречённо раздумывал Миронов. – А главное-то что? Коля вообще не считает себя неправым, вот и не собирается что-то обсуждать, и, тем более менять.
***
Майские праздники во владениях Вяземских проходили неожиданно шумно.
Ирина приехала уставшая, словно выпитая до дна кучей работы и напряжением, связанным с постоянным и навязчивым присутствием Николая.
– Мам… хочется треснуть его штативом и прикопать в реактивах! – вздохнула она, добравшись до Марины Леонидовны. – Жаль, что с начальством так поступать не принято. И что самое обидное – он ведёт себя исключительно прилично! Даже по морде дать не за что. Но достал уже до печёнок!
– Так не нравится? – посочувствовала Марина, невольно покосившись за окно, где до её супруга в очередной раз стремился добраться её петух.
Антон Игоревич Вяземский, поминутно оборачиваясь, но делая вид, что беззаботно прогуливается, шествовал по садовой дорожке, не подозревая, что его ждут впереди.
– Засадную тактику освоил! Не петух, а чистое золото! – машинально отметила она, порадовавшись за Антона, – Хорошо, что я козу на другом конце участка привязала – она там газон выстригает, а то бежал бы Тошенька с визгом и воплями, как на прошлой неделе.
За Антоном Вяземским наблюдала не только супруга, но и кот Ирины Семён Семёнович Горбунков.
Он, как существо, занятое и уставшее за рабочую неделю, наслаждался заслуженным отдыхом, не забывая прислушиваться к рассказу хозяйки.
– Хотя я и так всё знаю – она же мне лично рассказывает. Вот… дорваться бы мне до этого паррразита!
Кот с боевым заслуженным опытом по низведению до уровня мыла и сшибанию всяких разных ненадёжных типов, пристающих к его хозяйке, многое может сделать… Только вот добраться до того загадочного места под названием «работа» он, увы и ах, не в состоянии.
Пришлось Семёну Семёновичу ограничиться оказанием ежедневной стрессокогтительной и нервоумурлыкивающей помощи.
Ирина тоже невольно отвлеклась от обсуждения своего упёртого до невозможности работодателя, глядя, как её отец встретился с петухом…
– Мам… а чего это он делает, а?
– Бежит, а теперь прыгает. А вот сейчас орать будет, что я во всём виновата и распустила проклятый курятник.
– Ма-ри-нааааа, это тыыыы в.. ёммм… ааатаааа… – отрывки слов, потерявшихся от повышенной физической активности Антона Игоревича, застревали в кустах и опадали бессильным прахом на дорожки.
– Помчался деду твоему жаловаться, – рассмеялась Марина. – До сих пор не понял, чудак-человек, что Игоря Вадимовича всё это чрезвычайно развлекает. Он утверждает, что Антону физическая нагрузка только на пользу, и если петуху это не сложно, то пусть он и дальше… гм… сторожит территорию.
– Петуху, как я понимаю, это совершенно не сложно!
– Именно. Весь курятник с нетерпением ждёт, когда же начнётся очередная серия, а деда твоего зовёт полюбоваться на дивное зрелище его личная курица.
– Марфунья уже стала лично дедовской?
– Да, он попросил меня её уступить – утверждает, что у этой курицы больше химического чутья, чем у подавляющего большинства его ассистентов и помощников. На ночь Марфунья уходит в курятник, а утром – бежит к твоему деду. Да… мы отвлеклись, извини… так что там с Николаем?
– Он, насколько я понимаю, вбил себе в голову, что я должна стать его женой. Причём всё это без малейших признаков влюблённости, я уж про остальное молчу. Мне лично он приятен примерно, как сероводород!
Мать и дочь переглянулись и абсолютно одинаково скривились, благо обе, как химики преотлично представляли себе сей «дивный аромат».
– А нейтрализовать? – Марина Леонидовна подняла брови.
– А как? Нет, я уже дозрела до идеи устроить какой-нибудь дивно вонючий эксперимент, специально для этого недотёпы, но он-то свалит, чтобы прийти завтра, а мне в вони работать…
– Нда… но всегда можно что-то придумать! – Марина хулигански подмигнула дочери. – Не дрейфь, прорвёмся – не жидкостью, так паром!
Глава 3.
Лучшее – враг хорошего
– Лучшее – враг хорошего! – провозгласила Марина Леонидовна, почёсывая за ухом истошно мурлыкающего кота Горбункова.
– Само собой, – согласилась Ирина. – Правда, для этого типа я готова использовать все самые лучшие противоКольные средства!
– Ты щедра! – одобрила её мама. – Но у нас есть некоторые ограничения… Во-первых, нельзя делать какой-то опыт, из которого можно делать вывод, что ты устроила специальную диверсию. Во-вторых, нельзя использовать то, что может запачкать лабораторию.
– Или завонять… – мрачно добавила Ирина.
– Именно.
– Хотя… я бы ему даже второй фракции АСД не пожалела бы! – припомнила Ирина один из самый отвратительно воняющих препаратов ветеринарии.
– Твоя доброта не знает пределов! – рассмеялась Марина и призадумалась… – А вообще-то, это идея!
– Так она же как раз воняет!
– Конечно… но воняет там, куда она попала, и если с этим самым предметом Коленька удалится прочь, то и запах уберётся вместе с ним. Основное его количество. Остальное можно убрать обычным проветриванием.
– Ну не знаю… Если на пиджак попадёт, то он его просто снимет… Галстук и рубашка? Ой, АСД так благоухает, что останется у меня в лаборатории и запах, и Коля с обнажённым торсом а-ля натюрель, а оно мне надо?
– Безусловно нет… А вот если попадёт на брюки, то Николай уберётся прочь вместе с брюками, запахом и своей драгоценной натурой!
– Да! Точно! Ты права. Штаны он снимать не станет однозначно, тем более с учётом дурацкой ситуации!
Тут Ирина рассмеялась.
– Забыла тебе рассказать. Был у меня недавно забавный случай. Нет, не с Николаем, конечно, а с Евгением. Он как раз оказался без этого предмета одежды. Случайно вышло, но забавно.
Ирина расхохоталась, вспоминая, как Евгений, явившийся в аккурат в обеденный перерыв со здоровенным пакетом пирогов и надеждой на чай, вывернул на себя весь чайник и залил штаны, начиная от середины бедра и до колен.
– Хорошо ещё включить его не успел! – порадовалась Ирина. – Короче, оказался в мокрых, хоть выжимай джинсах, а ему через пару часов в налоговую надо было ехать.
– Ндаааа, выглядит, конечно, специфически… – вздыхал раздосадованный Женя. – Как будто я заранее как бы это… перепугался. И чего теперь?
– У тебя же есть время переодеться! – подсказала Ирина.
– Да уже не особо… – запечалился Евгений. – Слушай, а у тебя же обогреватель тут в подсобке стоит… Можно я на него штаны повешу?
– А сам ты в чём будешь, прости за нескромный вопрос? – Ирине и в голову не приходило раньше, что есть такие начальники, но с Женей Мироновым она уже давно общалась как со старым приятелем.
– У меня в машине плед есть… – обрадовался Женя.
– Короче, мам, сидел у меня начальник, завёрнутый в пледик, словно шотландец в килте, джинсы сохли на обогревателе, включённом на максимум, а мы ели пироги и пили чай.
– Чего-то недостаёт для драматичности… – рассмеялась Марина Леонидовна.
– Не чего-то, а кого-то! И тууууут…
– Явился старший брат? – догадалась мама.
– Именно! Ой, что было… он почему-то на Евгения ругался таким сдавленным шёпотом, словно сам в себе придушивал слова, которые очень хотелось высказать. Явление второе – те же и шипящий занудень… Он чего-то такое фырчал, что брат – бестолочь лохматая, что никакая приличная девушка не сможет его нормально воспринимать, короче, вёл себя как этакий наставник маленького и глупого мальчика. Очень неуместно! Если честно, Женька в пледе выглядел гораздо менее нелепо.
– А что Евгений?
– А вот с ним потом странно вышло… он сидел, пил чай, лопал пироги, фыркал на брата, а потом почему-то покраснел, рванул за джинсами, умчался в подсобку – переодеваться, хорошо хоть уже пятна не было видно. А потом крайне торопливо удалился, впрочем, брата прихватил с собой. Силой уволок. Мужчины… как они там думают, не понимаю…
Ирина пожала плечами и принялась рассуждать, как можно гарантированно и непринуждённо облить Николая страшно «ароматной» штукой, чтобы она попала именно туда, куда надо.
Её мама тихонько посмеивалась, подавала идеи, но умолчала о том, что эти самые непонятно думающие мужчины, даже попавшие в такую забавную ситуацию, крайне редко краснеют без особых на то причин…
Николай и представить себе не мог, что его присутствие настолько неприятно. Все намёки Ирины он относил на то, что она ещё не поняла и не осознала, что ей привалило такое счастье – перспектива обладания в качестве спутника жизни таким человеком, как старший из братьев Мироновых!
Он даже иногда сердился на её недогадливость, впрочем, довольно снисходительно, машинально поправляя идеальный галстук и идеальные манжеты.
– Что с неё взять… глупышка.
Тот факт, что глупышка была учёным, знала явно больше, чем он сам, умела тоже немало, да и вообще, никаких глупостей, кроме неоправданной снисходительности к его брату не творила, никак его не смущал.
– Женька – редкий дурень! И почему она его терпит? Последний случай с его пребыванием в абсолютно недостойном виде – вообще полное безобразие! Надо бы с ним серьёзно поговорить и объяснить, что его частое присутствие у Ирины Антоновны совершенно неуместно!
Правда, сейчас Николай был слегка занят и именно поэтому отвлёкся от воспитания младшего брата.
Николай невольно вспоминал слова отца, сказанные когда-то: «Ты – старший брат! Это и привилегия – если что покомандовать младшими в своё удовольствие, но и ответственность…»
– Ответственность, удовольствие? Да я бы с наслаждением этого избежал! Но кто меня слушал-то?
Николай ещё в раннем детстве понял, что он – особенный, самый-самый… поэтому появление в его жизни брата Андрея для него было шоком. Нет-нет, родители рассказывали ему о том, что будут любить его по-прежнему, о том, что брат – это хорошо, но у него была своя точка зрения.
Делиться чем-то с Андреем, а потом и с Евгением он нипочём не желал! Нет, хватало и места, и игрушек, и одежды, но это были исключительно его родители, а теперь… теперь ещё чьи-то!
