– А мама сказала не убирать. Убирать дорого. Мама сказала парковку сделаем! Потому что, если там машины бросать, – Сашка машет рукой в ту сторону, где изначально планировали заезд, – то они всегда грязные будут! Трактор с поля идет, вечно пылит!
Смотрю на цементную площадку, оцениваю… Да. И от окон подальше. Если я не ошибаюсь, это изначально было отмечено, как зона для активного отдыха. Но эта зона сама собой переехала ближе к воде. Тут и площадка приятнее, и… Речка вот эта…
В общем…
Так!
Надо-ка познакомиться с этой Мариной, как ее… Похоже, действительно находка!
– Гоша! – вырывает меня из мыслей голос одного из парней.
Оборачиваюсь, вижу, как гусь удивительно быстро чешет к воде.
– Гоша, не с этой стороны, тут трубы! Зацепишься!
Точно! Блин! Тут же должны стоять системы аэрации.
Но, ко всеобщему счастью, гусь ловко обходит все препятствия и гордым белым лайнером плюхается в воду!
Замолкаем, даже замираем все трое. Красив, зараза! Любому лебедю фору даст!
– Классно ему, – тяну завистливо.
– Ага! Он любит! – любящим голосом отзывается тот, что помельче, Леша. – Всегда даем ему поплавать!
– Часто тут бываете? – спрашиваю мальцов.
– Ага! – улыбается Сашка. – Тут красноперка ловится!
.
Марьяна
– Дядь Петь, дай помоложе! – вымаливаю у своего соседа индоутку.
Не продает свежий выводок. Говорит, не откормлены еще.
– Малы они! Мяса на них нет! Бери взрослую!
– Дядь Петь, нам большого начальника кормить! Взрослую в печке томить часа три! Дай утенка! Я тебе как за взрослую заплачу!
– Ух… – качает головой сосед, но я чувствую, что он уже почти согласился, строю жалобные глазки, складываю ладошки. – Ну ладно! Иди! Выбирай!
Вздыхаю.
За пять лет жизни в деревне я к этому так и не привыкла.
Выбрать птицу – это пойти во двор и поймать понравившуюся.
– Только шею ей сам свернешь! – кошусь на старика.
– Да куда ж тебя девать такую нежную! – фыркает, скрывая умиление.
– Марьяна!
Ой, Севка.
– Марьяна! – подбегает к забору Всеволод Петрович. – У тебя ж в том месяце проверка была?
– Какая проверка?
Перебираю в уме, жилинспекция, пожарные, сельхознадзор…
– Да опека, будь она неладна!
– Опека? – чувствую, что бледнею. – Была.
– Ты дома была? Или где?
– В отеле мы были, – по спине пробегают неприятные мурашки. – Две женщины к нам туда пришли, долго общались, вроде хорошо все было.
– Хорошо-то хорошо, но вот они написали, что условия жизни детей не определены!
– Сев, а что это значит? – не хочу, но голос мой звучит жалобно.
– А это значит, что государству не понятно, как живут твои дети! – Севка упирает руки в бока. – Ты вот где умная, а где!..
Он не договаривает. Я и так понимаю, что к чему.
– И как теперь? – всхлипываю.
– Бегом в отель за детьми! У тебя полчаса времени, чтобы привести их домой, отмыть, переодеть и усадить в комнате ровными рядами!
– Ага! – киваю, бросаюсь к калитке.
– Утку возьми! – кричит мне вслед дядь Петя.
– Да ну ее! – бросаю через плечо.
– Стой! – кричит Севка. – Не успеешь! Я придумал!
.
Глава 7
Влад
– Красноперка? – переспрашиваю пацанов и чувствую, как у меня в груди несмело просыпается то детское нетерпение, с которым я ждал каждого лета.
Дед, рыбалка, пшенка для прикорма, подъем в четыре утра!
Аж ладони зачесались!
– А карась? – спрашиваю уже с азартом.
– Не, – качает головой Лешка, – карася нет! Пруд маленький!
– Надо запустить, – я уже прикидываю, как это организовать, кому дать поручение.
– Да ты чего, дядь! – вскидывает глаза Сашка. – Ща запустят каких-нить дорогих! Нас, деревенских, потом отсюдова в шею погонят! Не надо!
– В смысле “погонят”? – аж плечи расправляю, готовый защищать.
От кого? От самого себя?
На секунду забылся, ведь я тут не пацан с удочкой, а хозяин вот этого всего…
– Никто не погонит! Наоборот! Сделаем классную замануху! Рыбалка! И вот тут беседки с мангалами! – оглядываюсь на территорию. – Хорошо, что мать ваша парковку в дальний угол перенесла! Отлично выходит!
– Лешка! Сашка! – оборачиваюсь.
Хоть я не Лешка и не Сашка.
– Ой! Дед Петя, – тянет Леша.
– Че-то с мамкой! – волнуется Сашка.
К нам приближается крепенький дедок. Кругленький, лысоватый, пару дней не бритый. Его синяя рубаха намокла по спине и подмышкам. Видно, что спешил. Лицо у него взволнованное, а в руках… Какая-то птица! Утка что ли? Но странная!
– Побегли домой! Быстро! – обращается он к пацанам, почти не глядя на меня.
– А вы кто? – вмешиваюсь.
Не нравится мне вся эта история. Какой-то мужик, уводит ребят.
Чувствую себя почти таджиком садовником! Ща паспортные данные выспрашивать буду!
– Я? – мужик аж замирает. – Я сосед ихний! Домой их надо! Щас к мамке опека придет!
– Опека? – хмурюсь. – У нее проблемы с госорганами?
– Да какие-там проблемы! – смешно морщится мужик. – Нинка – дура старая – взбесилась, кляузничает! И приструнить некому! Мишаня ее два года, как помер! – переводит взгляд на пацанов. – Быстрее, быстрее! Вас еще хотя б умыть надо!
– Не хочу умываться! – начинает хныкать Лешка.
– Я только руки помою! – начинает торговаться Сашка.
– Да быстрее вы, хулиганы! Как только с вами мать управляется? – уже поворачивается уходить. – А! Забыл! На! – сует мне в руки ту самую странную утку. – Зинке отнеси, нихай приготовит! Их мать для вашего начальства выпросила! Хорошая! Жирненькая, молоденькая. Быстро в печке дойдет!
Я смотрю на вырывающуюся из моих рук птицу.
– В смысле? Она ж живая!
– Тьфу, городские! – в сердцах плюется старик, тянется к утиной шее…
Щелк! Твою ж…
– Скажи Зинке, пусть чесночком натрет и этим… Че там у Миронихи у сарая растет? Люська Трындычиха вчера делала! Вкуснота! Под водочку! – дед выставляет вверх большой палец из сжатого кулака и, довольно закатив глаза, семенит за удаляющимися мальчишками.
А я так и остался у пруда с тушкой в руках.
Деревня, блин!
.
Марьяна
– Я работаю, – спокойно киваю проверяющим, – официально трудоустроена, вы можете проверить. График с девяти до шести, но по факту свободный, – молчу о том, что он свободный исключительно в сторону увеличения.
Хочешь работать вечерами и в выходные – работай, пожалуйста!
– К тому же, вы сами понимаете, там такое место! – восхищенно закатываю глаза. – Усадьба красивая, парк там замечательный, сейчас профессиональные садовники работают! Красота! Неописуемая! – аж руки к груди прижимаю от восторга. – Начальство у нас наездами, так что пока постояльцев нет – дети часто со мной!
– То есть вы хотите сказать, что они не получают должного развития и воспитания? – поджимает губы тетка в толстых очках.
– Как не получают?! – замираю, растерянная. – Вот рыбалка у них. За гусем ухаживают! Купать его водят!
– Вы позволяете детям самим посещать пруд? – все та же тетка. – Это же место повышенной опасности!
– Почему самим? – душа уходит в пятки. – За ними всегда кто-то смотрит!
– Вы доверяете воспитание посторонним людям? – да когда ж она угомонится!
– Зато ж я считать умею на трех языках! – выпячивает грудь Сашка. – Вот слушайте: один-як, два-ду, три-се…
– Это таджикский, – улыбаюсь я. – Наш садовник, Фарид, он когда-то у себя был кандидатом математических наук. Преподавал в университете! Ему кажется, что математика, музыка и иностранные языки обязательно должны быть в образовании ребенка! И не важно, какой язык иностранный. Я вот с ними занимаюсь английским, а Фарид таджикским.
– А тетя Зина на своем тоже поет! – добавляет Лешка.
– Да, – соглашаюсь, еще не понимая, какое произвожу впечатление. – На молдавском.
– Хотите, спою, – Лешка набирает воздуха.
– Спасибо, малыш, мы поняли, – склоняется к нему высокая полноватая блондинка, которая до сих пор молчала.
