Анастасия Градцева "Плохиш. Ставка на любовь"

Бессонов стоит возле шикарной черной машины, небрежно припаркованной прямо на тротуаре, и тискает нашу Настю, которая оплела его руками и ногами, словно лиана. Настя стоит к нам спиной и не видит нас, зато Бессонов замечает сразу: его темные глаза, кажется, прожигают меня насквозь. Он ухмыляется мне, а затем обхватывает лицо моей подруги ладонями и целует ее.

Глава 4. Провокация

Когда я вижу, как их губы сливаются, то сначала краснею, потом бледнею, а затем невыносимо хочу заорать, чтобы этот придурок отстал от моей подруги. Но язык меня почему-то не слушается, он как будто прилип к небу.

Мне неприятно видеть, как они целуются.

Неприятно до дрожи.

Но отвести взгляд от этой картины я почему-то не могу.

Меня словно завораживает его крупная ладонь на ее затылке, та наглость, с которой он прижимает ее к себе, а еще жуткая пошлость и неприличность того, что они делают это прямо посреди улицы…

– Саш, пойдем, – тихо говорит Аля, а когда я никак не реагирую, осторожно тянет меня за рукав. – Пойдем, это ее проблемы.

– Она наша подруга, – яростным шепотом возражаю я и неожиданно для себя кричу: – Настя! Настя!!!

Поцелуй прерывается, взъерошенная и раскрасневшаяся Настя удивленно вертит головой, а когда нас замечает, то ее лицо зло кривится.

– Что еще?

Я решительно шагаю в сторону подруги. Надо ее спасать.

– Насть, идем, – громко говорю я. – Мы же договаривались вместе…

– У нас другие планы, – с ухмылкой перебивает меня Бессонов. – И всяких мелких Блошек в наших планах точно нет, да, сладкая?

– Да! – расплывается в счастливой улыбке Настя и смотрит на него обожающим взглядом.– Бес обещал меня покатать!

– Настя! – хмурюсь я. – Ты с ума сошла?! Садиться в машину непонятно к кому…

– Думаешь, я сексуальный маньяк, Блошка? – скалится Бессонов, а потом демонстративно прижимает к себе Настю, поглаживая ее по бедру. – Сорри, я просто сексуальный. И ни на на кого не нападаю, кроме соперников на поле. Красотки сами меня находят.

– Настя! – не сдаюсь я. – Твоя мама…

– Саша, отвянь! – вдруг грубо обрывает меня она. – И только попробуй вякнуть что-то моим родителям, ты мне тогда больше не подруга. Бес, поехали!

– Обожаю решительных девушек! – довольно ухмыляется он и открывает Насте дверь машины. А потом насмешливо бросает мне: – А тебе, Блошка, счастливо оставаться! Учи уроки, будь паинькой и не мешай взрослым веселиться.

Настя, не глядя на нас, ныряет в эту шикарную тачку, Бессонов садится с другой стороны и издевательски сигналит нам. Машина срывается с места и вскоре исчезает за поворотом.

Я какое-то время смотрю ей вслед.

– Ненавижу таких, как он, – выдыхаю я беспомощно. – Бедная Настя!

– Вообще-то Настя сама с ним пошла, – с неожиданной холодностью возражает Аля. – Если она ведет себя как доступная девка, это ее проблемы, а не наши.

Я от неожиданности замолкаю.

В чем-то, может, она и права, но… Но я не согласна!

– Я все равно позвоню ей через два часа, – говорю я упрямо. – На всякий случай, чтобы проверить, что у нее все хорошо.

«…потому что этот зазвездившийся придурок выглядит как тот, кто способен на все».

Аля неодобрительно поджимает губы, и до аптеки мы идем молча. Потом как всегда расходимся в разные стороны: она к частному сектору, где у ее семьи дом, а я к облупленной пятиэтажке, где живем мы с мамой.

Мама на смене, она работает медсестрой в хирургическом отделении, так что я не удивляюсь, когда в квартире меня встречает только тишина. Привычно переодеваюсь, разогреваю обед, а сама думаю про Настю. Есть ли шанс, что Бессонов правда ею заинтересовался, а не просто взял на один раз поиграться? Может быть такое, что он влюбится в мою подругу, начнет с ней встречаться…

В моей голове вспыхивает картинка, как эти двое идут и держатся за руки. Настя счастливо смеется, Бессонов ласково улыбается ей, и на его щеке появляется та самая ямочка, которую я сегодня заметила…

Я резко сжимаю ладонь, впиваясь в нее ногтями. Меня почему-то раздражает эта картинка. Наверное, потому что я вообще не хочу видеть этого мерзкого Бессонова рядом со своей подругой. Пусть он лучше… Пусть лучше…

Пусть лучше проваливает обратно в столицу! Играть в свой футбол!

Я раздраженно громыхаю чашками, громко хлопаю дверцами шкафчиков, а потом не выдерживаю и хватаю телефон. Прошло полтора часа. И едва я думаю, что звонить еще рано, как телефон сам начинает вибрировать в моей ладони.

Там высвечивается имя Насти.

У меня обрывается сердце, я торопливо нажимаю на кнопку вызова и прижимаю телефон к уху.

И сразу же слышу громкие всхлипы.

«Я убью его! – с яростью думаю я. – Я точно убью его!»

– Настя? Что случилось? – дрожащим голосом спрашиваю я. – Ты где? Что он тебе сделал?

– Сашка, он… – Настя захлебывается рыданиями. – Он… Какой же он козел, Саш!

– Где ты? – отчаянно повторяю я. – Насть, за тобой приехать?

– Не надо, я дома, – всхлипывает она. – Он высадил меня и уехал! Саш, просто бросил у подъезда, даже не поцеловал!!!

Настя опять начинает реветь, а ледяная рука, сжимающая мое сердце с того самого момента, как она позвонила, ослабляет свою хватку. Я делаю выдох.

Ничего не понятно, но вроде полицию можно не вызывать.

Уже неплохо.

– Насть, так что случилось? – чуть мягче спрашиваю я.

– Сначала мы заехали в «Точку», он взял мне кофе, – заикающимся от слез голосом говорит она. – И мы целовались в машине! А потом он позвал меня к себе. Смотреть фильм. Типа до семи у него никого дома не будет. Сказал, ну знаешь, как будто в шутку, что типа фильм взрослый, но это не страшно, тебе ведь уже есть восемнадцать.

– О…А ты…

– А я, дура, сказала правду! – с отчаянием вскрикивает она. – Говорю, нет, только в октябре будет. Но это же неважно? А этот козел засмеялся и сказал, что с малолетками больше не связывается, от их родителей потом слишком много проблем. Говорит: подрасти, потом покатаемся. И отвез меня домой! Просто домой, Саш! Даже телефон не спросил, даже не сказал, что еще увидимся…

Она снова плачет, обиженно и горько, как маленький ребенок, а я хмурюсь. Меня с одной стороны, удивляет, что у этого придурка есть какие-то принципы, а с другой – я в шоке от того, как Бессонов относится к девушкам. То есть он просто взял первую попавшуюся и повез к себе домой, чтобы там ее…

Урод. Самый настоящий моральный урод.

А если бы Насте было восемнадцать?! Что-то я сомневаюсь, что она нашла бы в себе силы отказать ему.

– Тебе очень повезло, – искренне говорю я.

– В чем? – яростно огрызается она. – В том, что меня в школу рано отправили? Это нечестно! Почему тебе уже есть восемнадцать и ты этим нифига не пользуешься, а я гораздо взрослее, но все равно считается, что я не могу за себя решать?! Я могла быть сегодня с ним! С самим Бессоновым! Я же видела, что нравлюсь ему!

– Настя, – осторожно спрашиваю я, – а тебе не кажется, что когда девушка нравится парню, то он не тащит ее сразу же в день знакомства в постель?

– А что такого?! – с вызовом отвечает она. – Это только в любовных романах парни годами таскают цветы и серенады поют под балконами. В современной жизни все по-другому.

– Рогов тебе весь прошлый год сердца рисовал перед подъездом, – напоминаю я.

– Ой, ну ты не сравнивай наших недоумков с Бесом, – отмахивается Настя. – Бес – звезда! За ним любая готова пойти!

– Не любая, – сухо отвечаю я.

– Ну кроме такой принципиальной, как ты! – фыркает она.

– Дело не в принципиальности!

– А в чем? Ты из-за этих своих принципов нас и математичке сегодня сдала. А могла бы просто сказать, что не знаешь, где мы. Вот нафига ты так? Сама же видела, Бес после этого вообще на уроки не пошел. Он к нам как к нормальным отнесся, а тут ты со своим ябедничаньем, как в детском саду. Промолчать не могла?

Я хочу сказать, что это не я, что это Аля сказала учительнице про кафе, но в последнюю секунду себя останавливаю. Внутри словно кислота разливается – едкая и жгучая.

Почему-то мне кажется унизительным вот так оправдываться, особенно в ситуации, когда накосячил весь класс, а крайней оказалась я.

В общем, я просто молчу, но Настя, кажется, и не ждет от меня ответа, она длинно выдыхает, шмыгает носом, а потом жалобно спрашивает:

– Саш, слушай, а что теперь делать?

– Ты о чем? – холодно спрашиваю я.

– Я про Беса! Может, сказать ему, что я соврала и что у меня уже скоро день рождения? Или просто объяснить ему, что я взрослая и что родители мне все разрешают? О, слушай, а, может, мне самой его позвать куда-нибудь? В кино, например?

– Подожди до октября, – язвительно советую я. – Тогда Бессонову уже ничего не помешает показать тебе фильм. Только заранее к нему запишись на нужный день, а то вдруг еще будут желающие на кинопоказ.

Но Настя как будто не слышит моего сарказма.

– С ума сошла? – вполне серьезно огрызается она. – Он в июле уедет, у него там уже игры начнутся.

– Как уедет, так и приедет.

– Ага, если бы! Не приедет. Это нам случайно повезло, что он в нашей школе аттестат получает, второй раз уже так не обломится. Бес сам говорил, что у нас тут дыра по сравнению с Москвой.

– Это у него в голове дыра! Там, где мозги должны быть, – не выдерживаю я. – Знаешь, Насть, ты, конечно, моя подруга, и я очень за тебя переживаю и всегда готова помочь, но про этого Бессонова я больше не хочу слышать ни слова. Ясно?

– Ну и пожалуйста! – вспыхивает Настя. – Раз тебе пофиг на то, что мне важно, то нам не о чем говорить. Прости, что отвлекла тебя от твоих супер важных дел!

Она бросает трубку.

Я откладываю телефон на стол, чувствуя себя оплеванной.

Настя всегда очень эмоционально на все реагировала, особенно когда дело касалось мальчиков, так что ее всплески меня не особо удивляют. Но раньше она никогда так грубо со мной не разговаривала.

А все из-за него… из-за Бессонова…

Перед глазами вспыхивает его красивое лицо с презрительной ухмылкой, блестящие темные глаза и высокий лоб со спадающей на него прядью черных волос. Какой же он мерзкий!

Вот бы он взял и провалился куда-нибудь, чтобы в жизни его больше не видеть!

С этими мыслями я провожу весь вечер: делаю уроки, мою полы, читаю, засыпаю, так и не дождавшись мамы, а на следующий день как обычно прихожу в школу пораньше.

Учительница истории приходит одновременно со мной и, открывая класс, просит:

– Саша, не могли бы вы с доской помочь? Вчера пятиклашки ее мелом разукрасили, надо хорошо помыть, а я не успеваю. Мне надо в учительскую – карточки распечатать к уроку.

Алена Денисовна очень молодая, совсем недавно из пединститута, и почему-то ко всем нам обращается на «вы». Это немного странно, но приятно. Пожалуй, из всех наших учителей она самая классная и все время старается придумать что-нибудь такое, чтобы нам на уроке было интересно.

Поэтому я даже не раздумываю.

– Конечно, идите! Я помою, – решительно киваю я.

Она уходит, а я набираю ведро воды, отыскиваю тряпку почище и принимаюсь отмывать доску. Она реально вся изрисованная, и приходится как следует прополаскивать тряпку, иначе мел только размазывается.

В очередной раз я наклоняюсь к ведру, слышу какой-то шум в дверях, и не успеваю выпрямиться и посмотреть, кто пришел, как вдруг мне прилетает звонкий шлепок ниже талии.

– А с этого ракурса ты норм, Блошка, – слышу я насмешливый голос, который, наверное, мне в кошмарах скоро будет сниться. – Даже не такая костлявая.

Ярость вспыхивает внутри с такой силой, что я не успеваю подумать: просто резко выпрямляюсь, хватаю мокрую грязную тряпку и с разворота швыряю ее в того, кто стоит за мной.

Глава 5. Без верха

Тряпка с влажным хлюпаньем впечатывается в грудь Бессонова, и на белоснежной ткани его футболки расплывается мокрое грязное пятно.

– С ума сошла? – рычит он.

– Не будешь руки распускать в следующий раз! – смело отвечаю я, хотя внутри меня потряхивает. Я обычно так себя не веду, но этот придурок просто вынуждает давать ему отпор.

– Руки распускать? – удивленно повторяет он, а потом вдруг ржет. – Это ты про то, что я тебя по заднице шлепнул? Я фигею с тебя, Блошка. Знаешь, как я на самом деле распускаю руки?