Стены кирпичные. У одной из них стоит огромное зеркало в пол в металлической раме. Напротив него широкая низкая двуспальная кровать, расположение которой наталкивает на нехорошие мысли… Что на ней делают?
Стильное кожаное кресло, как на дизайнерских картинках, – на нем небрежно лежит несколько футболок и та самая куртка, которую я облила кофе сегодня утром…
– Проходи, осваивайся, – говорит в спину издевательски-дружелюбным тоном, наблюдая за мной, скрестив руки на груди.
Резко оборачиваюсь на него.
– Зачем мне осваиваться?! Что Вы хотите сделать?! Что вообще происходит, ответьте! – голос звучит истерично и надрывно. Теперь мне и правда дико страшно, хоть я изо всех сил и пыжусь не показать это ему. В багажнике было страшно, среди толпы абреков в каком-то гараже тоже, но этот страх не идет ни в какое сравнение с тем, что я чувствую сейчас, стоя в спальне один на один с ним…
– Анзор… – умоляюще произношу, словно бы это что-то меняет.
Он с улыбкой вскидывает бровь.
– О, ты даже знаешь, как меня зовут? Льстит…
Подходит близко. Встает, нарушая мое личное пространство, нависая своим двухметровым ростом.
– Вы же понимаете, что это похищение… Что бы Вы ни делали дальше, уже сейчас Вы себе на статью заработали…
Он начинает гортанно хохотать. Ему сейчас очень весело и смешно.
– А ты у нас прям кавказская пленница, да?! Умора…
Хватает за затылок, резко фиксирует. От былой веселости ни следа. Черты его лица становятся жесткими, хищными. Я перестаю дышать.
– Ты правда, мелкая дрянь, решила, что можешь вот так унизить меня перед всем институтом – и тебе за это ничего не будет?! Ты хоть понимаешь, перед кем выебываться вздумала? Да перед Анзором Гаджиевым все даже дышать боятся! За твой длинный язык тебя наказать надо было еще на светофоре. Что правил дорожных не знаешь и хамишь старшим… А я отпустил… Чтоб ты потом на меня кофе вылила, словно бы я цыпленок промокший?!
– Вы оскорбляли нас с подругой со своими дружками…
– Твоя подруга – шлюха и шкура. Она заслужила. А значит, и ты… У моего товарища было право назвать ее так, как он ее назвал! Не знаешь правило? Скажи мне, кто твой друг – я скажу, кто ты… Общаешься с ней – значит, такая же… Да оно и видно – даром, что ли, наперла эту мини-юбку и гарцуешь по университету, жопой крутя?
От шока и возмущения начинаю заикаться…
Что вообще в голове у этого горского шовиниста?!
– Что Вы несете?! То есть за то, что я в короткой юбке, я уже шлюха?! Вообще-то это модно!
– Вообще-то это блядски…
– Я не блядь! – говорю, чувствуя, как гадкое произнесенное слово жжет горло. Сильно-сильно жмурюсь, чтобы не заплакать. Он сейчас точно меня по кругу пустит. Для этого, наверное, здесь эта спальня…
– Не трогайте меня, пожалуйста, – говорю срывающимся голосом, – я сожалею, что на эмоциях облила Вас. Могу заплатить Вам за испорченную куртку.
Он усмехается.
Хватает за подбородок, второй рукой нагло накрывает бедро и сжимает ягодицу.
– Это вряд ли, киска… На куртку похуй. А вот моральную компенсацию я получу… Понравилась ты мне… Губки пухлые, волосы длинные, зад зачетный, ноги длинные. Прям вижу, как я нахожу применение всем твоим красивым частям тела… Чтобы бесстыжие глаза не были такими дерзкими… Научилась держать их на земле, а не смотреть на мужчину как равная…
– Пустите, – говорю, тяжело дыша. Грудь вздымается. С этим мачо из аула, который хоть наверняка и живет на Рублевке или в центре Москвы, но так и остался в своих косных пережитках, я общего языка не найду…
Он опускает свой дикий взгляд мне на грудь, тут же хватает ее рукой через ткань.
– Охуеть… И сиськи настоящие… Я думал, у тебя пуш-ап, а это все твое… Безмозглая ты, киска. С такой фактурой могла бы жить царицей, будь ты покладистой и кроткой… А придется наказывать…
– Что… Что Вы собрались делать? Это противозаконно! – голос сиплый. Я уже не надеюсь выбраться отсюда. Этому беспредельщику наплевать на любой закон. Он вжимает меня в себя, рвано дыша. Чувствую животом его эрекцию. – Догадайся, – шепчет хрипло, – сейчас посидишь тут, над своим поведением подумаешь, а когда я вернусь, будешь покорной.
– Я люблю, когда девка передо мной раздевается, демонстрируя себя. Войду, сяду в кресло – ты снимешь медленно с себя все тряпки и встанешь на колени… Будешь покорной и хорошей кисулей, отымею сам и отпущу. Никто к тебе больше не прикоснется. А начнешь выебываться, – он хмыкнул и кивнул головой в сторону окна, которое выходило не на улицу, а на гараж вторым светом. Внизу продолжало сновать кучу людей. Намек был красноречив и понятен.
Дергаюсь и дрожу.
Этот урод и правда пустит меня по кругу…
Анзор отступает так же стремительно, как и схватил. Не оглядываясь, выходит наружу и хлопает дверью, ключ в которой предусмотрительно поворачивается.
А я остаюсь запертой внутри… Совершенно разбитая, раздавленная, понимающая неизбежное, но совершенно его не принимающая…
Самое ужасное, что у меня еще не было мужчины… Этот беспринципный беспредельщик с жестоким черным взглядом станет моим первым… В каком-то паршивом гараже…
Он поимеет меня, а потом мне все равно придется столкнуться глаза в глаза с десятком таких же абреков, не уважающих никого, кроме себя… И даже если он меня им не отдаст, они точно будут знать, что он со мной сделал…
Господи, разве это то, о чем я мечтала два месяца назад, когда исполнилась заветная мечта моей жизни – и я стала студенткой самого престижного вуза страны?! А ведь как все сказочно начиналось…
Глава 2
Два месяца назад
Мне просто не верится. Я, простая девочка из Иваново, стала студенткой Института международных отношений! Даже произносить страшно… Это ведь даже звучит как-то недосягаемо!
Сколько раз слышала: «Хватит парить в облаках! Выбери что-то по твоим возможностям! Надо реально оценивать свой потенциал»… Конечно, речь шла далеко не об умственном потенциале. Я не просто была лучшей ученицей в нашем городке и должна была получить золотую медаль. В последние два года я брала первые места во всероссийских олимпиадах по литературе, истории и английскому.
– Дело не в том, что ты не сможешь, Радушка, – говорила моя классная руководительница, когда я торжественно сообщила ей, что подала документы в самый престижный вуз страны, – просто ты ведь знаешь, какая там публика… Там все чьи-то сынки и дочурки, все с золотыми ложками во рту…
А меня только раздражали эти разговоры. Для того чтобы принести документы в институт, мне не нужно сдавать кровь на подтверждение своей аристократичности или предъявлять выписку с долларового счета с шестью нулями.
Меня поддерживала только мама, посвятившая свою жизнь мне. Отец оставил нас, когда мне было десять, и больше я о нем ничего не слышала. Мама, работавшая главным бухгалтером на ткацком заводе, жила только мной, и все свои деньги тоже тратила только на меня и мою учебу.
Когда в середине июня из приемной комиссии сообщили, что мои баллы позволяют поступить на бюджет, прыгала от радости до потолка. Чувство гордости и счастья – абсолютное, всеобъемлющее – впервые объяло каждую клеточку тела. Мы плакали и смеялись с мамой, как умалишенные. А еще хотелось кричать всем и каждому: «Я смогла! Верьте в себя! У вас тоже получится! Не слушайте окружающих!».
Два месяца до первого сентября прошли в режиме интенсивной подготовки к жизни в столице. Мама выпотрошила все свои заначки, готовя доченьку к жизни в большом городе. Мне были куплены действительно очень красивые вещи, ультрамодные туфли, потрясная сумочка. Может быть, до элитных брендов эти вещи не дотягивали, но уж точно были качественными и стильными.
Я помню то свое первое сентября… Волнение буквально паром валило из ушей. Модные туфли цокают по серому мрамору пола, джинсовка развивается на легком сентябрьском ветру. Довольно короткая юбка комплектом к куртке могла бы показаться кому-то вызывающей, если бы не плотные темные колготки, зрительно еще больше удлиняющие ноги. В этом осеннем сезоне это был главный тренд, и я с гордостью его несла. Мне ж нужно соответствовать!
Первое знакомство с сокурсниками прошло очень ярко и эмоционально. Потом мы долго толпились у деканата, списывая расписание и делясь впечатлениями от распределения по языковым группам, а после дружно понеслись в библиотеку, чтобы завести читательские билеты и забрать стопки книг, приготовленные для нас в рамках основной программы.
Вот с этими самыми книжками, длинный столбец которых упирался мне в шею, я и вышла, окрыленная первыми впечатлениями. Не терпелось быстрее прийти в свою комнату в общаге, которая располагалась прямо на территории университетского кампуса, позвонить мамочке, все ей рассказать, всем поделиться… Столько всего яркого в моей жизни за один день.
Не иду, почти порхаю. Подхожу к переходу, быстро посмотрев по сторонам, бегу через дорогу. Дикий визг тормозов обжигает перепонки. Я на инстинктах дергаюсь, когда вижу боковым взглядом тормозящий автомобиль, по форме скорее напоминающий космический корабль. Его футуристичная морда в буквальном смысле останавливается в миллиметре от моих коленок в плотном капроне.
От того, что я так резко дергаюсь, книжки рассыпаются по дороге. Только прошел дождь, и потому в ярости морщусь, видя, как белые страницы ныряют в темные лужи на асфальте.
– Урод! – громко кричу, от раздражения, пережитого стресса и досады топая ногой. – Слепой, что ли?! Это вообще-то переход!
– Слышишь, ты, овца дерзкая с длинным языком! – громкий, не менее раздраженный бас в ответ. – Вообще-то он под светофором! У тебя красный!
Растерянно поднимаю глаза. И правда вижу, что пешеходная дорожка регулируется светофором. А потом перевожу глаза на водилу, опустившего окно и прожигающего меня ненавистно-раздраженным взглядом…
Вмиг становлюсь маленькой-маленькой, почти микроскопической. Разом обостряются все инстинкты. Особенно те, что связаны с инстинктом самосохранения…
За рулем космолета сидит брутальный кавказец. С легкой щетиной, мускулистый и пугающий одним своим видом. Про таких обычно говорят, что на них лишний раз даже смотреть не стоит – себе дороже… От таких точно нужно держаться как можно подальше и желательно даже дорогу не переходить на той улице, где они ездят… А я, идиотка, умудрилась не только почти попасть ему под колеса, так еще и обозвать его…
– Вы все равно за рулем, должны смотреть по сторонам! Если Вы меня бы сбили, осознаете, какими бы были последствия?!
Зачем… Вот зачем я продолжаю обострять? Вечно последнее слово должно остаться за мной!
Наверное, потому что на дороге уже скопилась настоящая пробка, а я ползаю в грязи и собираю испачканные библиотечные книжки. И как я буду за них отчитываться? Примут ли их обратно вообще? Нам сегодня вообще-то говорили, что за порчу имущества института, в том числе библиотечного, полагается штраф, и немаленький… Или придется покупать новые книги. Да только где у меня такие деньги… Стипендии явно не хватит, а я надеялась перестать доить бедную мать и постараться как-то вписаться в свой скромный бюджет…
Мужик на удивление не отвечает. С его стороны сейчас вообще тишина… Непонимающе поднимаю на него глаза и опять зависаю от страха.
Потому что он теперь нагло рассматривает меня, ухмыляясь и совершенно не обращая внимания на бибикающие автомобили сзади. Наглый тяжелый мужской взгляд вальяжно стекает от груди, затянутой черной водолазкой, до тонкой талии и ниже. Останавливается на точеных коленках. Ноги, оказывается, у меня очень красивые. За сегодня я уже успела получить пару комплиментов от парней с курса… Про Иваново не зря шутят, что у нас «город невест». На весь мой класс в двадцать пять человек был только один парень, и ему в женском изобилии явно было не до комплиментов мне.
– А ты, киска, осознаешь, какими могут быть последствия за то, что ты сейчас мне так дерзко пиздишь?
Глава 3
За последние два месяца я уже освоилась в диком темпе московской жизни, приспособилась к интенсивному учебному процессу и даже обзавелась подружками.
Самой закадычной стала Катька Власова, которая училась в моем потоке и была родом из Рязани. После переезда в Москву в ее жизни сразу начались тусовки, клубы и гулянки до утра. Меня эта сторона московской жизни не интересовала от слова «совсем» я жила учебой. Но в институте мы с ней держались вместе и в целом очень хорошо сошлись как соседки по парте.
Я сразу начала прилежно учиться и старалась держаться в стороне от соблазнов Москвы. Не высовывалась, не выделялась, не обостряла. Пожалуй, та жуткая история на переходе у общаги первого сентября – самое громкое и шокирующее мое потрясение.
До сих пор задаюсь вопросом, как так получилось, что мне удалось отделаться от того мужика легким испугом? Он словно сосканировал в моих глазах страх и все-таки решил отпустить. Сам, добровольно. Хоть и понятно было, что от такого можно ждать всего, что угодно.
У нас в институте таких было пруд пруди. Кавказцы вообще составляли отдельную касту. Всегда самоуверенные, держащиеся в стороне, очень богатые. Вот уж среди кого и правда не было простых мальчиков – они бы сюда попросту не попали. Зато были очень-очень влиятельные мажоры, не знающие отказа. Вернее, влиятельными были их отцы, а они лишь наслаждались благами жизни, которые давало их происхождение…
– Вот от кого нужно держаться подальше, – вещала Катька. – Даже с моим аферизмом я сдерживаюсь, хотя, признаться, ой как хочется замутить с каким-нибудь загорелым горячим Магой…
– Почему Магой? – усмехалась я.
– Потому что они все сплошь Маги. Ну, Мага – в смысле Магомед. Это они так сокращенно себя называют. Только, блин, это себе дороже, Рад. Две недели с ним потусишь – он потом тебя полжизни прессовать будет, если увидит рядом с другим. И не потому, что нужна, потому что они все немного тронутые на собственничестве. Относятся к девушкам как к вещи, а к русским – тем более. Короче, лучше я потушу с каким-нибудь лайтовым Иваном и буду представлять на его месте Магу…
Сперва подруга и правда держалась заданного плана. И правда «втрескала» в себя милого и доброго Ивана. Но чудовищнее всего то, что и Мага тоже появился… Вот только роковые последствия для судьбы ее встреча имела не для нее, а для меня. И звали эти последствия не Мага.
Мужчину, которому будет суждено перевернуть мою жизнь, будут звать Анзор или Хищник, как называли его друзья. Анзор Гаджиев. Мой кошмар. Мой палач. Мой рай и ад.
И кто бы знал 1 сентября, что случайная неприятная встреча на светофоре возле общаги обернется тем, чем она обернулась…
Глава 4
Двадцатое октября – это второй день того сумасшедшего года, который я буду помнить в мельчайших подробностях вплоть до звуков, запахов, эмоций, спектр которых мог бы сравниваться с контрастом температур на северном полюсе и тропическом экваторе…
Осень в этом году была теплой и затянувшейся. У мамы день рождения двадцатого октября, потому я всегда отчетливо помню, что в этот день обычно выпадает первый снег. А сейчас даже желтая листва крепко держалась за деревья, словно не желая опадать и уступать дорогу зиме.
Пахло прелостью, которая почему-то дурманила голову. От прохладной влажности волосы завивались, как их не выпрямляй, а тушь оставляла легкую темную поволоку под глазами, которая сильно старит и делает взгляд уставшим в старости, а в юном возрасте, наоборот, придает лицу томную загадочность.
Занятия начинались со второй пары, и потому мы с Катькой решили прошмыгнуть за продуктами в соседний супермаркет, заодно и кофе взять. Разгрузились, похватали рюкзачки, пошли в сторону университета.
Неприятные присвистывания и шепотки услышали сразу, как только поравнялись с компашкой кавказцев в кожаных куртках и длинной щетиной на лице, праздно шатающихся снаружи «на центре». Очевидно, на занятия они не спешили, а просто впустую проводили время, как, впрочем, делали постоянно.
Такие часто могли что-то сказать в спину или присвистнуть, но обычно это все равно было в рамках приличия или не так чтобы сильно громко, а сегодня…
– О, смотри, сосочки, – услышала я гнусный голос одного из «самцов» и почувствовала, как кожа покрывается липким потом. И это был не страх, а раздражение.
Рядом стояла еще какая-то компания студентов. Явно не из категории распальцованных кавказских мажоров. Они со смесью интереса и опаски взирали на происходящее, слушая гнусные замечания козлов в наш с Катькой адрес, но не вмешивались. Почему-то я была уверена, что они с удовольствием раструбят о том, что услышали…
– Катя, а подружка тоже так сладко дает? – продолжал вещать говноголос с акцентом.
Его дебильное замечание было тут же встречено идиотскими похихикиваниями в компании.
– Да, такая давалка, ты бы знал, – обернулся козел, навешивающий на нас гадости в первых ролях, на кого-то из своих. Второй явно что-то уточнял про нас, просто от начинающего пульсировать в голове гнева я ничего уже не слышала.
Мы с Катькой шли под ручку. И потому она сразу заметила, как я напряглась, закипая, сильно сдавив ее локоть.
– Забей, Рад. Они просто уроды… – тихо проговорила она и ускорила шаг, опустив голову.
Пораженно посмотрела на подругу.
Это моя воинственная Катька сейчас?! Что вообще происходит?! Она их боится?! Средь бела дня в собственном институте?! Мы вообще сейчас о чем?!
Вон, обычные парни, бледные и тихие, стоят рядом, а эти козлы гогочут, как кони, совершенно наплевав на то, что они в институте и вообще-то сюда приходят учиться, а не обзывать… Хозяева положения чертовы. Это что вообще за беспредел?! Дальше что?! Будут подходить – шлепать нас под зад безнаказанно?!
– Эй, кудряшка, хочешь, покатаю тебя на своем колесе? – снова услышала уже в спину. А вот это уже адресовывалось точно мне. Потому что у Катьки было идеально прямое каре… Это мои непослушные волосы все время кудрявились от этой погоды. Я застываю. Чувствую, как щеки пылают. И не от стыда. Перед глазами теперь уже красная пелена. У меня такое всего несколько раз в жизни было… Нет, одно дело приставать, даже сально, но ведь это откровенные оскорбления… Средь бела дня… Без повода… Мы даже не посмотрели в их сторону, чтобы дать повод! Разворачиваюсь, крепко сжимая наполовину полный стаканчик кофе в руках. Надеюсь, он еще не остыл…
– Это Вы мне? – подхожу к компании, дрожа от ярости.
– Тебе, крошка, – усмехается один из козлов. Смазливый такой, напомаженный. Прямо светится от холености. Идиот. Лучше бы книгу открыл, почитал…
