– Нет, – отрезала она и улыбнулась бледной девушке в подушках. – Здравствуйте. Я – Надежда Яковлевна. А мой коллега – Верес Олегович.
Я отчетливо скрипнул зубами. Зря я отказался от предложения командовать в нашем тандеме. Надя тем временем потянулась к карточке пациентки и углубилась в ее изучение, а я обошел кровать и стянул с девушки одеяло, чувствуя себя все глупее.
Откуда вдруг мужик-то взялся? Может, она несколько дней жила в клинике, а сегодня приехала из дома?
– Верес Олегович? – кажется, уже не в перый раз позвала меня Надя.
Я же задумчиво пялился на бледную немочь с прозрачно-белыми волосами, которая обнаружилась под одеялом. По рисунку венок на ее коже можно было составить карту ее сердечно-сосудистой системы.
– Какие у вас жалобы? – хрипло потребовал я.
– Синдром Элерса-Данло, – захлопала на меня глазами пациентка.
Меня будто по морде шлепнули. Я даже немного тряхнул башкой и перевел взгляд на Надю. Она смотрела на меня раздраженно и растеряно.
– У пациентки есть диагноз? – тупо переспросил я.
– Похоже на то, – и Надя поджала губы.
Я опустил взгляд на руку девушки, протянул к ней ладонь и бесцеремонно надавив на кожу плеча, оттянул ее насколько было возможно.
– Гиперрастяжимость… Одна на миллион.
Я хмыкнул. Это в романтических балладах «одна на миллион» – завидное определение. В случае с синдромом Элерса-Данло – это приговор. И лечения нет.
– То есть, в карте никакого вопроса для нас не осталось? – уточнил я.
– Ну, вы же сейчас определили даже форму синдрома… Поэтому, никакого. – Надя свернула карту и вернула на место, обращаясь к пациентке: – Простите, пожалуйста, за беспокойство.
– Ничего, – улыбнулась девушка. – Савелий Анатольевич предупредил, что ко мне утром прибежит парочка врачей, как он сказал, с выпученными глазами, и будет наперегонки ставить мне диагноз.
Надя улыбнулась, а я, насупившись, направился в коридор. Вот же Краморов! Вот старый козел!
– Верес! – послышался окрик позади, и я все же притормозил, давая возможность Наде меня догнать. – Вы можете…
– Что? – обернулся я к ней так резко, что она оставила открытым рот, забыв, что хотела что-то сказать.
А еще едва не впечаталась мне в грудь.
– Не спешите разбираться с Краморовым, он ничего не делает просто так, – наконец выговорила Надя и отвела взгляд, смущенно поправляя тот самый локон. Сегодня ее волосы пахнут иначе и сильнее вьются. – Видимо, хотел проверить, как мы будем выглядеть в дуэте. И мы оправдали его прогноз. Поэтому, предлагаю обсудить, как действовать дальше, если мы будем работать вместе…
– Смотрю, у вас богатый опыт взаимодействия с психами, – выдал я, не успев задержать это наблюдение за зубами.
Она раскрыла на меня глаза и смущенно прокашлялась.
– Я не говорила, что вы – псих, – возразила смущенно.
А я с интересом сузил на ней глаза. Откуда такие выверенные приемы укрощения «неадекватов»? То, что я сейчас веду себя именно неадекватно, даже под сомнение не ставил. Но она, жестко меня отбрив в палате, неожиданно принялась сглаживать острые углы наедине. Привычно обтекать. Будто делает это на автомате каждый день.
Я сузил на ней глаза:
– Ваша должность тут от меня зависит?
– Думаю, что меня наняли к вам в пару, как катализатор, – недовольно сообщила она. – Если вас уволят, я пойду следом. Не знаю, что такого разглядел Краморов в нашем дуэте вчера, но воссоздал он его сегодня не просто так.
– А ты хочешь тут работать, – подвел я черту, переходя на «ты».
– Очень, – ни секунды не задумалась она. – Только вы не хотите. Или мне кажется?
Я сжал зубы, развернулся и направился по коридору к лестнице.
– Увидимся в кабинете, – бросила она и направилась в противоположную сторону.
Несмотря на то, что с психами Надя управляться умеет, бегать за ними ей не нравится. Когда я вошел в кабинет, она уже стояла перед Краморовым. Тот коротко глянул на меня, устало оперевшись на стол и сложив руки на груди. На этот раз трость была рядом.
– Значит, реальных дел у вас для нас нет, – постановил я, проходя в кабинет.
– То есть, тебе эта ситуация ничего полезного не дала? – вздернул он брови.
– Мы – не команда с Вересом Олеговичем, – вступилась Надя. – Пока что. Но, думаю, это вопрос времени.
– Я тоже так думаю, – покладисто согласился Краморов, – но что думает Верес Олегович?
– Сработаемся, – раздраженно постановил я.
Дрессировки меня эти ни черта не впечатляли. Но я сам не дал ему уволить Надю. Вернее, просил не убирать ее из нашего тандема. Импульсивно. Я не знал, чего хочу. Мне нужно было погрузиться в работу, чтобы… Что? Игнорировать тот факт, что выбрал предложение Краморова из-за нее? Раз выбрал, значит надо с этим что-то делать, кроме вида, что мне глубоко плевать на нее.
– У вас довольно редкий случай синдрома Элерса-Данло в той палате, – решил перейти к делу. – С какой целью вы держите пациентку у себя? От синдрома нет лечения…
– Верно. Но мы получили задачу разработать новые алгоритмы поддерживающей терапии. Прежние работать перестали. Потому что… – он глянул на Надю. – … такой синдром встречается все чаще…
У некоторых антропоморфных рас, он хотел сказать. Эта мутация передалась людям от двоякодыщащих. Или, как их еще называют в народе, русалок. Только чего Краморов так многозначительно обходит углы?
– Сегодня этот синдром научились вызывать искусственно и использовать, как биологическое оружие, – мрачно подытожил он.
А я подобрался, сдерживая зубовный скрежет. Надя что… не адаптирована?
– Поэтому, реальное дело у вас есть, – как ни в чем не бывало продолжал Краморов. – Пятьдесят человек за последний год подверглись искусственному генетическому нарушению синтеза коллагена. Это настоящее биологическое оружие, убивающее изощренно, медленно, мучительно. В отличие от истинного генетического отклонения, эта вариация плохо поддается стабилизации.
– Я – не биохимик, – обескураженно выдохнула Надя.
– У каждого в команде свои задачи, – парировал он.
– Можно вас на пару слов наедине? – раздраженно потребовал я.
– Я выйду, – с готовностью развернулась Надя к двери.
– Она что, не адаптирована? – понизил я голос, когда за ней закрылись двери.
– Нет еще.
– И когда вы собирались мне сказать?
– А ты собирался прыгнуть во вторую ипостась с порога? – съязвил Краморов.
– Вы говорите сейчас про «русалочью» болезнь!
– Моя вина, – капитулировал он. – Ей предстоит адаптироваться как можно скорее, мы это уже с ней обсудили…
– Интересно, а как это нынче обсуждается? Сказали, что она в сказку попала? – кипятился я, не осознавая причину своей злости. – Она – не ваша сотрудница. Вы наняли ее мне в пару, сознательно подвергая риску…
– Приходится идти на жертвы, – перебил он, довольный моей злостью. Черт бы его подрал! – Нам тут не до сантиментов, Верес. Проблема, с которой вам предстоит работать, не имеет отношения к адаптации. Заражены обычные люди. Поэтому, будьте добры, впрягайтесь. Вся информация у вас на компьютере.
И он кивнул себе за спину. Единственный стол действительно оснастили компьютером, пока мы совершали забег по корпусу на заданную Краморовым дистанцию.
– Один стол, один компьютер? – процедил я сквозь зубы.
– Весь бюджет в этом месяце ушел на твою зарплату, – усмехнулся он, протягивая руку к трости. Тоже перешел на «ты». – На людей работать в этом плане не так «шкурно». Но ты же не за деньгами…
Я только закатил глаза, качая головой.
– Ты где остановиться планируешь, кстати? – глянул он на меня, проходя мимо.
– Еще не искал, – проследил за ним взглядом, сдерживаясь, чтобы не подставить ему подножку.
Гад. Манипулятор старый! Очевидно же, что прогулки без трости не идут ему на пользу.
– Здесь у тебя есть персональная комната в жилом корпусе. Для удобства. С собакой можно. Правила проживания в корпусе – в третьем приложении договора, что ты подписал, не читая.
– Так и вижу, как вы подаете на меня в суд, – огрызнулся я.
– Вы, рыжие, такие самоуверенные, – заметил он беззлобно. – Жду от вас результатов.
И он вышел из кабинета.
Глава 4
Я зябко потерла плечи, прижавшись к стенке коридора…
Бесовецкий вымотал меня так, будто мы провели с ним уже целый день. У меня дрожали ноги от напряжения, во рту пересохло, а все тело ломило от усталости. На какой-то момент показалось, что я настолько вытрепана, что не смогу взять эту вершину. Тут от меня требуется полная собранность при каждом взгляде Краморова, а еще и Бесовецкий… Кажется, нас с ним обоих вывели из зоны комфорта. Только ему плевать, что будет после всего этого – что с ним, что со мной. Хотя, зачем-то же он сюда вернулся? Чем такого как он могли тут заинтересовать? Возможностью пить кофе на территории секретного отдела без охраны? Это вряд ли. И загадки, которыми тут все кишело, ему даром не дались. Хотя, в палату он бежал довольно бодро…
Но не от этого меня трясло.
Бесовецкий заметил мою манеру поведения с теми, от кого я завишу. И кого опасаюсь. И это больно ударило по надежде хоть как-то отделаться от этой омерзительной необходимости хотя бы тут! Но нет. Мне и здесь достался неуравновешенный эгоистичный самоуверенный псих, от настроения которого зависит моя карьера в отделении! И он прав – эта моя защитная реакция въелась ржавчиной во все, что я делаю и говорю. Я боялась таких, как Слава. И с Бесовецким я также ничего не могу поделать, только приспосабливаться. Он мне был еще непонятен, но я уже включила с ним режим противодействия. И он сразу меня на этом поймал.
Только, в отличие от Славы, ему это не понравилось.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71965339&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Боковой амиотрофический склероз (БАС), также называемый болезнью двигательного нейрона, является прогрессирующим неврологическим расстройством, которое поражает нервные клетки, контролирующие мышечные движения. Прим. автора.
