Так мы и выезжаем с парковки, переговариваясь и подшучивая друг над другом. Точнее, я дразню, а Кира только и делает, что повизгивает, но после всё равно смеётся вместе со мной.
Пока стоим на очередном светофоре, скидываю сообщение Ларе. Вижу, что она его прочла – снизу загораются две синие галочки, – но не отвечает. Никогда не отвечает, если это напрямую не касается дочери.
Откладываю телефон и сжимаю руками руль посильнее, чтобы выпустить всю ту злость, что кипит внутри.
Устал. От всего устал. Я не святой. Достаточно накосячил в жизни, и самый большой прокол у меня произошёл тогда, когда я подумал, что моя жена никуда не денется от меня. Что от таких, как я, не уходят. Что если добился её, значит, она моя навсегда. А болт тебе, Рысев, а не навсегда.
Когда начал пробовать одну бабу, после вторую, третью и так по кругу, то приходил домой и волей неволей сравнивал всех этих давалок с Ларой. Она для меня всегда была чистой, идеальной, только моей. А когда родилась Кирюша, я был самым счастливым. Я смотрел, как Лара кормит её грудью, и понимал, что сексуальнее и прекраснее ничего не видел в жизни. Рассматривал свою жену, которая после родов стала только сочнее, и чувствовал себя тем, кто сорвал джекпот. И, как любой идиот, думал, что это будет вечно. Как же я лоханулся!
– Пап, ты проехал, – слышу возмущённый голос Киры и действительно понимаю, что проехал пиццерию, в которую мы часто заезжаем с дочкой.
– Сейчас вернёмся, малыш, – отвечаю я и, заметив место для манёвра, разворачиваюсь.
Перекусив в пиццерии, мы едем домой. Как только Кира входит в квартиру, всё сразу меняется. Я чувствую, что вот сейчас я дома, пускай и не полностью доволен, но хотя бы так. Я и на работе чаще всего остаюсь допоздна, потому что просто не хочу ехать домой. И только в выходные я получаю хоть малейшее удовольствие от присутствия дома.
– Папа, давай быстрее, – кричит Кира, пробегая мимо меня в гостиную.
– Иду, Кирюш, – отвечаю я, улыбаясь.
Моя дочь наполняет этот дом жизнью.
Кира проносится мимо меня, забыв что-то в своей комнате, после возвращается. Раскладывает вокруг себя тетради, книги, как всегда, её любимые разной формы и цвета ручки и поднимает на меня полный радости взгляд.
– Я готова, – говорит она бодро. – Давай напишем сочинение, а после посмотрим с тобой что-нибудь интересное, – добавляет она заговорщически.
– Давай, – отвечаю, полностью тая от её улыбки.
Моя дочь – спасение моей души.
В эти минуты я понимаю, что всё же я незаконченный мудак.
Сочинение на тему «Как я проведу зимние каникулы» ложится как на духу. Мы придумываем самые невероятные приключения с Кирой и всё это записываем. Проверяем, после переписываем уже в тетрадь. Я готовлю какао с зефирками, а дочь постоянно что-то рассказывает, не умолкая.
Нас перебивает звонок на телефон Киры. По мелодии слышу, что это звонит Лара. И звонок идёт по видеосвязи.
– Мам, привет. Ты где? – спрашивает дочь.
– Я ещё в ТЦ, дорогая. Кирюш, ты одна? – спрашивает Лара, а я жду, что ответит дочь.
Кира осматривается по сторонам, особо не задерживая на мне взгляда, и спокойно отвечает Ларе:
– Да, мам.
– Супер! – Я слышу, как Лара выдыхает, а меня снова корёжит. Она меня никогда не простит? – Смотри, какой тебе купальник больше нравится? Этот или этот? – Я слышу, как что-то шуршит в динамике.
– Оба классные, мамуль. Но розовый всё же лучше, – отвечает Кира, а я замечаю, как она улыбается.
– Хорошо, родная. Значит, берём оба, – звучит довольный голос Лары, а мне хочется, чтобы она и мне так отвечала.
Я волком выть готов оттого, что она больше не моя.
– Мам, а зачем мне два? – спрашивает дочь удивлённо. – Ты же покупала мне один летом.
– Будем с тобой блистать на пляжах Тая, – отвечает Лара. – Ой, Кирюш, давай я тебе перезвоню.
– Почему? – спрашивает, хмурясь, дочь.
– Здравствуй, Ларочка. Как ты? Красивые трусики. – Я слышу мужской голос где-то рядом с Ларой и со злости сгибаю ложку, которой мешал свой кофе.
– Всё, дорогая, целую тебя.
– Мам! – выкрикивает Кира хмурясь, но Лара уже отключилась.
Дочь кладёт телефон и отворачивается, хмурясь и о чём-то думая. Я смотрю на неё и вижу сейчас перед собой не мою маленькую девочку, а уже девушку. Особенно когда она такая серьёзная, я даже не могу сказать, что ей тринадцать. Мне кажется, что она слишком взрослая.
– Пап, – обращается ко мне дочь, но не поворачивается, пытаясь, что-то рассмотреть в окне.
– Да, милая.
– А ты не хочешь съездить в отпуск? – спрашивает Кира и теперь поворачивается ко мне. – Я обещала маме не говорить тебе, что мы летим в Таиланд, но я хочу эти каникулы провести вместе с вами, а не по отдельности.
– Кир, – выдыхаю я, внимательно смотря в глаза дочери. – Я и так лечу с вами, родная. Прости, но твой папа слишком любит вас, чтобы отпускать за границу одних.
– И-и-и, – пищит Кира и, спрыгивая со стула, бежит ко мне, а я только и успеваю поймать её, когда она запрыгивает на меня мартышкой.
Прижимаю к себе дочь, вдыхаю её родной запах и понимаю, что принял правильное решение узнать о планах Лары ещё за месяц, когда один из моих ребят сказал, что видел, как она выходила из нашего местного турагентства.
– Только чур маме ни слова. – Я отодвигаю немного дочь и заглядываю ей в глаза.
– Честное слово! – обещает Кира, чмокая меня в щеку.
– И врать маме не нужно, малыш, – добавляю я, прижимая Киру к себе. – Я понимаю тебя, но не надо, родная. Мы сами как-нибудь.
– Вы как-нибудь уже три года, пап, – вздыхает Кира, утыкаясь мне в шею.
– Прости меня, маленькая моя.
Выдыхаю тихо, и очередная доза чувства вины разъедает меня изнутри. Виноват! По всем статьям виноват. И как всё исправить, понятия не имею.
Глава 3
***
Воздуха не хватает, но я пытаюсь вдохнуть. Передышать пытаюсь, но не выходит. Открываю глаза – вокруг всё белое. Палата.
Запах хлорки и антисептика.
И снова боль. Всепоглощающая, чёрная, как ночь перед рассветом. И болит не только душа – болит тело.
И именно физическая боль добивает окончательно, ведь я, как никто, понимаю её природу.
Чувствую, что по щекам текут слёзы.
– Как же ты мог? – шепчу в потолок, но ответ знать не хочу.
– Родная, – слышу голос, который ещё вчера считала самым любимым.
– Пошёл вон, – шепчу я.
Кричать не могу больше. Крик закончился тогда, когда я умоляла спасти моего малыша. Сейчас же остались только ненависть и пустота.
– Лара… – тихо говорит Руслан, но останавливается себя.
Ему нет оправдания. Такое не оправдывают.
– Ты знал, – тихо произношу я, отворачиваясь от него. – Знал, насколько для меня важно, чтобы в нашу семью не вошла эта мерзость, и всё равно…
– Лара, родная, прости, – отвечает Руслан и пытается взять меня за руку.
И я чувствую, как к горлу подступает тошнота. Меня тошнит от прикосновений мужа. Желудок начинает извергать то, чего в нём нет. Спазмы такие, что меня скручивает.
– Лара, – дёргается ко мне Рус, а после на всю палату раздаётся: – Врача!
Слышу, как открывается дверь. Топот ног, кто-то меня разворачивает. Пытаются меня уложить, а я не могу себя взять в руки.
– Сделайте что-нибудь, – слышится рык Руслана.
– Выйди отсюда, Рысев, – рявкает знакомый голос, и даже меня передёргивает.
– Дагова, ты забываешься…
– Пошёл вон! – уже кричит Тамара, перебивая Руслана. – Или я вызову охрану. И не приходи сюда.
Слышу злой возглас Руса, громкие шаги, удар двери. И тишина. Оглушающая тишина накрывает палату.
– Иди, Ира, я сама, – тихо говорит Тома над головой медсестре, а я просто затихаю.
Прикрываю глаза. А в голове пусто и только фантомный плач младенца.
Я сама врач, знаю, как называется это состояние, но я так хотела этого малыша. Как только тест увидела две недели назад, уже представляла, каким он будет, мой малыш. А сейчас я осталась одна.
– Лариса, прекрати, – звучит строгий голос Томы. – Ты сама врач, ты прекрасно понимаешь, что всё это пройдёт. Не ты первая, не ты последняя. Срок был всего девять недель. Да и кому я объясняю.
– Тома, помолчи, – шепчу я.
– Не помолчу. Ты отличный специалист. Ты замечательная подруга и женщина. А Руслан твой…
– Он не мой, Том, – перебиваю я Тому.
Она старше, всегда давала дельные советы. Работает здесь давно. И только в ней я уверена, как в себе. Поэтому и пошла с такой радостной новостью к Томе. А сейчас…
Снова начинаю плакать. Только теперь в голос, навзрыд. Чувствую, как меня сгребает в объятия Тома и поглаживает по спине и голове.
– Всё пройдёт. Не плачь. У тебя есть, Кирюша. Помни о ней. А родить, родишь ещё, – говорит она монотонно, и я начинаю засыпать в её руках…
– Мама, мы опаздываем! – раздаётся крик, от которого я резко сажусь на кровать, и понимаю, что снова видела кошмар.
Руки сами ложатся на живот, а по вискам стекает холодный пот. Каждый раз такая реакция. Каждый раз, как вижу этот сон или похожий. Но всё равно где-то внутри остаются, как бы за кадром, те моменты, в которые я была счастлива с Русланом. Как же я любила его!
Прислушиваюсь к себе и понимаю, что эти полудохлые бабочки каждый раз ждут, что их крылышки вырастут заново. Лежат там, где-то в темноте, подыхают в муках и конвульсиях и всё равно ждут.
– Мама! – Дверь в мою комнату резко открывается, и на пороге появляется растрёпанная Кира. – Мы опаздываем! Самолёт через четыре часа, а мы ещё дома!
– О, Господи! – Теперь и до меня доходит вся катастрофа ситуации, и я резко поднимаюсь с кровати. – Быстро собираться! Как же мы проспали с тобой?
– Хороший вопрос, но нам нужно торопиться, – слишком по-взрослому добавляет Кира.
Разворачиваюсь к ней, смотрю внимательно несколько секунд, а после просто сгребаю в объятия и целую в макушку.
– Люблю тебя, моя принцесса.
– Я тебя тоже, но море я всё-таки хочу, – отвечает Кира.
И мы начинаем собираться. Всё стараемся делать быстро, но вот время действует против нас.
На посадку мы успеваем буквально за пятнадцать минут, но меня радует то, что всё это время мы с дочерью работаем, как слаженный механизм. Понимаем друг друга с полуслова. Никто не ругается, даже голоса не повышаем, но всё успеваем.
– Фух, – выдыхает Кира, когда мы проходим паспортный контроль и направляемся к гейту на посадку, где нас уже ожидают.
– Да, фух, – согласно отвечаю я, улыбаясь дочери. – Успели.
– О, Лара. Какой сюрприз! – Я слышу где-то сбоку знакомый голос и начинаю вертеть головой по сторонам.
– Максим, – замечаю нашего молодого терапевта, который стоит в нескольких метрах от нас с Кирой и улыбается своей коронной улыбкой. – Ты тоже летишь в отпуск? Не знала.
– Да, – отвечает молодой красавчик. Максу около тридцати, и его к нам в город заслали за какие-то провинности родители.
Толковый парень, но не мой типаж. Слишком он красив, слишком напорист, слишком всего.
– Молодец, – отвечаю и чувствую, как меня за руку тянет Кира.
– Пойдём, мам, нам пора.
