Влада вдруг почувствовала себя обманутой, брошенной и никому не нужной. А потом как-то нелепо рассмеялась. По всему выходило, что Багдасаров должен был изо дня в день добиваться её. Он должен был доказать своё право быть рядом. Он должен был заставить её поверить… Поверить в то, что всю сознательную жизнь Влада считала выдумкой! И этого доказательства она хотела больше всего на свете. Она в нём нуждалась. Чтобы её покоряли и… подавляли. Снова и снова. Чтобы она забыла, каково это… стать в стойку и защищаться! Хотела, но, увы, не могла попросить. И заставить не могла, а оттого злилась на бывшего особенно сильно. Она злилась, а Багдасаров просто взял и ушёл!
Глава 5
– Зачем ты явился, Багдасаров?
– Претила мысль, что нашлась дурочка,
которая вздумала меня бросить!
Влада выглядела беспомощной и потерянной. По её лицу разлилась бледность, которая к благородству не имела никакого отношения. Губы подрагивали, но коснуться их пальцами, чтобы унять эту дрожь, малышка просто не посмела. Она ненавидела слабость в любом её проявлении.
В таком её состоянии вся напускная жёсткость, принципиальность таяли, будто весенний снег, а в глазах застывала по-настоящему детская обида. С тем, что Влада чувствовала в эти моменты, справляться она так и не научилась. Потому что гипертрофированная ответственность гнула свою линию, потому что чувство вины безжалостно вышибало почву из-под ног. Влада так и не простила себе давних ошибок, и не приняла той правды, что она была просто ребёнком в битве с обстоятельствами. И вообще, такое понятие, как «обстоятельства», считала оправданием для слабаков.
Её эмоции не имели полутонов, а решения полумер. Влада жила на полную и хватала эту жизнь так жадно, так отчаянно, будто ей дали просто «поносить» и грозятся отобрать в любую секунду. Нужно было столько успеть, столько попробовать! А сколько нужно исправить… Но именно в эти мгновения она чувствовала лишь злое отчаяние. Жизнь внутри потухала, и в свою ошибку Влада погружалась так глубоко, что вздохнуть было тупо больно!
На первое её подобное заявление… про связь с сестрой… он не отреагировал вовсе, а вот второе шибануло так, что просыпаться в холодном поту вошло в привычку.
Сейчас Влада была уверена, что у её маленькой Эль проблемы, а Багдасаров никак не мог врубиться, почему. С Мирой всё в порядке! Какие, к чёрту, могут быть проблемы?! Но и смотреть, как Владу выгибает, как сводит спазмом конечности… Смотреть на это он не собирался, а потому вышел в холл, чтобы сделать звонок.
Телефон был только в баре, в котором Багдасаров уже успел засветиться со своей весьма щедрой благодарностью, так что аппарат появился, когда он ещё даже не приблизился. Мира не отвечала, зато охотно отозвался Новак. Судя по тону, он был чем-то страшно недоволен, но возможности высказаться Багдасаров просто не предоставил.
– Она тебе уже позвонила? – жёстко хохотнул Рома и явственно заскрипел зубами.
– А был повод звонить? – в тон отозвался Багдасаров.
Новак вздохнул и, наверно, даже собирался поведать об очередном заскоке беременной жены, но отчего-то не стал. В конце концов, он мог бы и не провоцировать…
– Будь мужиком, Ром, не доводи жену! – рассмеялся Багдасаров, на что сын только хмыкнул: можно подумать, Мира в этом нуждалась. Для её истерики поводы были давно не нужны. Гормоны, мать их так…
– Мне иногда кажется, тот факт, что я не хочу её доводить, играет в конфликте ключевую роль, и Мирке приходится придумывать повод для ссоры. Она бесится буквально на ровном месте.
– Да? Тогда дай малышке трубку. Срочно. Скажи, что звоню по её вопросу.
– Не уверен, что телефон может просочиться под дверью в ванной, но сообщение передам. Кстати, мне нужно знать, что за вопросы у тебя с моей женой?
– Только если жаждешь получить новый повод для ссоры, – поделился впечатлениями Багдасаров, по ходу слушая, как Новак осторожно скребётся в дверь ванной комнаты. Насколько сильно это расстроило Миру, тоже слышал. Кажется, кому-то придётся делать свежий ремонт.
Но стоило только Новаку произнести кодовое слово, как замок двери щёлкнул. Ромка наверняка отхватил гневный взгляд, Мира – извинительный. Подмазаться Новак всегда умел. Но такой уж у них период, когда всегда и во всём виноват он.
– Да! – выдала Мира, всё ещё пребывая на эмоциях, и вот тогда Багдасаров включился в воспитание.
– Мира, малышка, ты попросила меня об услуге, и я с энтузиазмом принялся её выполнять, – азартно начал он, не позволяя сгрузить негатив или засыпать себя вопросами. – Момент непростой. Очень. Он требует личного контроля и полной концентрации внимания. Я не буду утруждать себя подробностями, потому просто поверь на слово: именно сейчас работаю на результат. А твоё поведение, мягко говоря, отвлекает. Если ты вдруг считаешь, что моё присутствие дома сейчас важнее, я прилечу и от души накручу хвосты всем виноватым. И вот теперь можешь смело подать голос и ответить на вопрос: мне приехать?
Чтобы определиться с ответом, Мире не нужно было думать – она давно научилась отделять ядра от шелухи. Приоритеты расставлены и обсуждению не подлежат. Время она взяла, чтобы убедить наставника в своей полной адекватности и готовности поступать разумно.
– Не нужно приезжать, – выдохнула уверенно и чётко.
Багдасаров удовлетворённо кивнул.
– Вот и молодец. Не отвлекай меня своими капризами, солнце. Не делай так больше. Я хочу, чтобы ты улыбалась.
– Ромка тоже хочет, – честно призналась Мира.
– А ты?
– А я хочу, чтобы ты решил вопрос, и если для этого нужно улыбаться, то я буду улыбаться.
– Обожаю тебя, – горячо заявил Багдасаров и отключился.
– И Солнце наверняка обожает папочку! – Раздалось за спиной, и Юра обернулся.
Влада стояла с кривой, застывшей на губах ухмылкой и демонстративно скрестила руки на груди. Чуть лохматая, с искрами в глазах и с гневным румянцем во всю щёку.
– Полегчало, сладкая? – выдал Багдасаров со смешком, а меж тем был поражён скоростью цепной реакции. Присмотрелся к Владе внимательней, но придраться было не к чему – она в порядке! Таких радаров, что встроен в её мозг, в природе просто нет!
В ответ на вопрос Влада независимо передёрнула плечами. Будто сбросила его паршивый интерес: обломись! И злилась, злилась, вырванная из реальности приступом ревности.
– Видимо, находить общий язык с юными дарованиями, у тебя в крови, – пренебрежительно и вроде как обидно хмыкнула она.
Должно было быть обидно, да вот не было! Только остро и горячо. А ещё искрило не по-детски. Багдасаров оглянулся по сторонам: здесь, вообще, все в касках и достаточно ли припасено резиновых ковриков?..
– Ну и как оно? – нахмурилась Влада, явно прицениваясь: гильотина – не слишком ли мягкое наказание для такого проступка.
– Что – оно? – облизнулся Багдасаров.
– Ну… язык… Который общий. Он тебе как вообще, не жмёт? Обслуживать столько голодных ртов разом!
– Не поверишь, как раз вчера я окончательно осознал, что моногамен. Любовь к тебе пересилила пристрастие к блуду.
– Ну, понятно. А чего Солнцу этого не сказал? И сколько их вообще у тебя… этих «Солнц»? Как и прежде: по парочке в каждом городе?
– Продолжай, сладкая, мне страшно интересно, – усмехнулся Багдасаров. Довольно и сыто.
А впрочем, тогда этот их разговор так и не состоялся. Влада не высказала назревший упрёк, а он не смог себя как-то оправдать. Да и, собственно, не считал нужным.
– Зачем ты явился, Багдасаров? – устало вздохнула она и приблизилась, остановилась у барной стойки, буквально в двух шагах от него самого.
– Претила мысль, что нашлась дурочка, которая вздумала меня бросить! Собственно, ответ на интересующий вопрос я получил вчера: ты сожалеешь.
– Этого достаточно, чтобы самоутвердиться? – «послушно» хмыкнула Влада, а он неопределённо передёрнул плечами.
– Удовлетворение пока не накрыло. Подозреваю, слов недостаточно. Дашь мне, и, считай, в расчёте.
Вместо язвительного и дерзкого ответа, Влада закрыла лицо ладонями и отрицательно покачала головой. Тупиковая ситуация пришлась ей не по вкусу. Багдасаров тоже давился, но усилием воли проталкивал в глотку все её взгляды и все слова. А вот понять, в какой момент её фразы в принципе задели настолько, что он начал реагировать на них и отвечать – не мог. Не мог ни понять, ни вспомнить. Будто вернулся на десять лет назад, когда мозг отключался, стоило только переступить порог дома. И включались эмоции. Жаркие, острые, опасные. Тогда они с Владой с такой страстью отдавались общему на двоих безумию, что существование «вне его» казалось бессмысленным. Хотелось в него вернуться, погрузиться на самое дно и улыбаться. Потому что так проще и понятнее. Потому что с ней даже так!.. лучше, чем без неё! Влада не обвиняла, но ненавидела его так ярко и красочно, что он вёлся и верил ей. Виновный есть! И его обязательно стоит казнить!
Сейчас он так же готов был положить голову на плаху. Без сомнений и разумных опасений. Ревность? Нет, не она. Сейчас в глазах Влады мерцало то самое невысказанное осуждение.
– Это нечестно, – наконец, прошептала малышка и обтёрла дрожащие губы ладонью.
Потому что не осталось сил терпеть, потому что не хватило энергии вытянуть.
– Кто ты такой, Багдасаров? – спросила она вдруг и посмотрела прямо в глаза. – Что я знаю о тебе? Какие твои цели, какие мотивы? Жизнь для тебя по-прежнему один грандиозный проект? Какая моя роль в нём? Десяти лет оказалось недостаточно, чтобы найти достойную замену? Ты знаешь обо мне всё, Багдасаров, потому что у тебя была Берта. А что я знаю о тебе? – бросила она с вызовом и подвела черту, усердно притаптывая ножкой пыль рядом с ней.
– Ты серьёзно веришь в то, что Берта просиживала ночи напролёт, строча в отчёте, с кем ты спишь, что ты ешь, чем живёшь? – зло хохотнул Юра и так же прищурился. – В таком случае, ты плохо знаешь Берту. Да хрен! – взревел.
Махнуть рукой казалось проще, чем объяснить. Он и махнул. А потом плюнул на всё и разжевал правду, в которой Влада так нуждалась. В которой нуждался он сам!
– Она являлась на встречу с приличным опозданием, вываливала на меня тонну недовольства по поводу того, что отчёт раз в семь – восемь месяцев – это, офигеть, как часто! Затем падала напротив в нереально просто… в запредельно дорогом кабаке, хлестала кофе с коньяком, а потом лениво, будто нехотя, бросала что-то вроде: «У неё всё хорошо», и уходила. А я ничего не мог сделать, и давился этой информацией, как голодный пёс костью. Потому что казалось, что даже так становлюсь к тебе чуточку ближе. Хотя бы так!
Багдасаров отдышался и взъерошил волосы одним нервным движением.
– Ты хотела знать, чем я жил эти десять лет? В общем-то, ничего нового. У меня были победы, которые не приносили удовольствия. Была еда, вкуса которой не чувствовал. Были женщины, чьи лица и имена я забывал ещё до того, как за ними хлопнет дверь моей спальни. А ещё надеялся. Так… не по-мужски тупо надеялся, что однажды всё это изменится! Как тебе такая правда, крошка?! – злобно скалился он, тоже… мать его… тоже подводя черту!
И на этом выдохся. Потому что улыбаться, лязгать зубами и делать вид, будто ему всё равно, что ему не больно, просто не осталось сил!
Влада его услышала. Не больше и не меньше. И, чёрт возьми, разве от этого между ними что-то изменилось?! Хрен! Слабость позорна! Чувства в топку, сопли и жалостливые взгляды – на свалку! Глядишь, кому и пригодятся… Только не ей. Владе спотыкаться на всех этих скользких камнях не в масть!
Багдасаров стиснул зубы и перехватил её под руку, чтобы подтолкнуть в нужном направлении.
– А сейчас нас ждёт сногсшибательный десерт! – азартно пообещал он и уверенно посмотрел в глаза: нет, сдаваться никто и не собирался.
Сидеть с Владой за столом наедине было некомфортно. Потому что эта новая, незнакомая ему Влада вживила себе чувство такта. Самую капельку, самую малость, но даже этого оказалось достаточно, чтобы сейчас его пожалеть. «Да, милая, я высказал тебе всё это, чтобы выглядеть жалким!» – крепко зажмурился Багдасаров и, посмеиваясь над собственными откровениями, неодобрительно покачал головой.
– Я всего лишь хотела сказать, что не знаю… вполне возможно, что за это время у тебя появилась любимая женщина, – примирительно проговорила Влада, но от резко вскинутого встречного взгляда будто попятилась. – Или дети… Такое ведь могло быть, – добавила, осознанно или нет, но закапывая себя глубже.
«Да, детка, людям с чувством такта свойственно выражать сожаление по поводу крайне не вовремя вкинутых пяти копеек!» – мысленно вызверился Багдасаров.
– Нет и нет, – жёстко процедил он вслух, давая понять, что эта история не про него.
– Но ведь с кем-то ты только что разговаривал! – вспылила Влада, вдруг вспомнив, что стелиться – значит почувствовать, как о тебя вытирают ноги.
– Банальная история, – хмыкнул Багдасаров, переступая через себя в неосознанном желании уязвить. Вот так вот… низко, подло и не по-мужски. – Она маленькая и глупая, а меня хлебом не корми – дай протоптать дорожку для очередного юного дарования.
– А ещё язык за зубами всё-таки жмёт, – подсказала Влада.
– Точно! Тот самый язык, который всё не даёт тебе покоя. Ей, кстати, тоже, но мы вроде как разобрались.
– А у дарования, случайно, не было в биографии папочки, что сгинул при невыясненных обстоятельствах?
– Ну да… Что-то такое, определённо, проскакивало. Точно, точно… припоминаю: мразь и садист. Вот только с обстоятельствами всё предельно ясно. Впрочем, как и у тебя, – вернул Багдасаров зубодробительную монету. – Папочка взлетел на воздух. Поговаривали, что не обошлось без происков конкурентов. И, не поверишь, в этом случае, опять же, как и с тобой, всё прошло без слезливых причитаний. Малышка перешагнула и отправилась за новыми победами.
– Багдасаров, ты всё это сейчас серьёзно? – как-то враз лишившись всего запала, просипела Влада. А он подмигнул.
– Более чем! – хрипло рассмеялся. – Пора бы уже уяснить, милая: всё в этой жизни давно придумано и сотни раз отработано и отыграно. До автоматизма. Кто я такой, чтобы менять эти правила?
– Ты моральный урод! – выплюнула Влада оскорбление, брезгливо поморщившись.
– А ты моя любимая женщина, – развеселился Багдасаров, разглядывая Владу с особым, непередаваемым удовольствием. – Куда мне с моими принципами до вас?.. Этакая настоящая, яркая, взрывная! Непримиримая идеалистка! А давно ли ты такой стала?
– Как только таких уродов, как ты, вокруг стало меньше. Не было необходимости соответствовать.
– Подумаешь…
Багдасаров фыркнул и вальяжно откинулся на спинку стула. Окинул Владу каким-то скользким, плохо читаемым взглядом.
– Променяла папку-Багдасарова на папку-Балашова… – многозначительно добавил он и поистине насладился ответной реакцией.
Влада непонимающе нахмурилась, а он едва не раскланялся благодарному зрителю.
– Он так сказал? – прохрипела Влада. Багдасаров тут же развёл руками.
– Сказал, что я должен тебя отпустить. Что ты уже давно мне не принадлежишь, – рубил он короткими, будто рваными фразами. – И захотел выкупить моё право на тебя. Если вдруг так с ходу непонятно – это дословный пересказ. Ты напрасно была такого высокого мнения о его моральных качествах. Я зайчик по сравнению с Балашовым. Пушистый, – Багдасаров азартно улыбнулся. Ему нравилось поражать и впечатлять неподготовленные умы. – А ты всего лишь вещь. Упрямая и оттого такая желанная. Балашов предложил за тебя хорошую цену. Но, не поверишь, даже не догадался, что у таких, как ты, нет цены, – подчеркнул он будто с сожалением. – Не догадался, что ради таких, как ты, сворачивают горы и стирают с карты города. А он подкатил с какими-то паршивыми бабками…
Довольный произведённым эффектом, Багдасаров остро прищурился и шумно втянул в себя воздух.
– Придурок-Балашов рассчитывал, что, выслушивая его бредовые интимные фантазии, я потеряю к тебе интерес. Кстати, что готовит тебя в невесты сыну, не обмолвился и словом!
– А ты оказался не из брезгливых? – глухо отозвалась она.
– Я оказался заинтригован! – не сдержался Багдасаров и рассмеялся в голос. – Столько нового узнал… – хрипло и зло прошептал он, а затем натужно вздохнул. – Да будь у тебя хоть сотня – другая горячих любовников, только мне повезло узнать тебя настоящую.
Влада нервно хихикнула и совершенно дурацки улыбнулась.
– Я вдруг подумала, что станешь хвастать тем, что был у меня первым, – призналась она в своей глупости.
Багдасаров понятливо кивнул, но ничуть не оскорбился. Пусть думает что хочет – реальности это не изменит.
– Просто первый – это для слабаков, котёнок. «Единственный» – звучит лучше.
– Вот только ты не единственный, – выдала Влада и почувствовала, как быстро и сильно забилось сердце.
Он уловил эти изменения в ней и на какое-то время замолчал. А Влада ждала ответа, и вдруг показалось, что от его правильности зависит целая жизнь. Пойманная за эту эмоцию, она тут же отвела взгляд и явно мысленно выругалась. А впрочем, на это у Багдасарова было своё особое мнение.
– Никто и никогда не заставит меня поверить в этот бред, – серьёзно заявил он, а Влада втянула голову в плечи и упёрла взгляд в пол, будто была в чём-то виновата.
Такое её сомнение приносило ощутимую боль, но защитить Владу сейчас Багдасаров просто не смог.
– Юра, послушай… – собравшись с силами, она нервно улыбнулась, но ничего слушать Багдасаров не собирался.
– Я занял очень много места в твоей жизни, в мыслях, в сознании. Отрицать это просто глупо, – не позволил он высказаться – догадался, что ничего ценного сейчас на её языке не вертится.
Влада кивнула и нервно улыбнулась.
– Давай отложим этот разговор, – предложила, разглаживая скатерть ладонями. Багдасаров только хмыкнул.
