Мы поднялись на второй этаж, зашли в гостиную, уселись в кресла. Обстановка вокруг оставляла желать лучшего. Ремонт в комнате не помешал бы. Да и мебель желательно перетянуть. А то обивка на тех же креслах уже выцвела от частых лучей солнца.
В общем, видно, что семья живет далеко не богато.
Вызванная колокольчиком служанка споро накрыла на стол, поставив старый сервиз, который, наверное, использовался еще предками Марлены. К чаю прилагалось простенькое печенье, не особо сладкое, но сытное. Съел одну-две штуки и сразу же утолил голод.
Первую чашку чая мы пили молча, неспешно делая глотки, один за другим. То ли так по этикету было положено, то ли мать собиралась с мыслями, чтобы начать беседу, вряд ли такую уж легкую.
В любом случае, заговорила она уже после того, как мы отпили из второй чашки.
– Ты, Марлена, старайся к себе женихов привлечь на том пикнике у герцогов Заринских, – наставительным тоном произнесла она. – Это, считай, твой последний шанс. Возраст у тебя уже недетский. А ты ни разу даже просватана не была. Поэтому улыбайся, хлопай ресничками, поддакивай, в общем, играй простушку. Мужчины умных не любят, боятся их. А тебе еще и предложить своему будущему мужу нечего. Отец, видишь, как решил: наследство оставит только старшим дочерям. Тебе же самой следует о себе позаботиться. Ни в коем случае характера своего не показывай. Это мы с отцом стерпим от тебя и дерзость, и умничанье. А посторонний аристократ, особенно из столицы, ничего подобного терпеть не станет. Бросит тебя, уйдет к той, что попокладистей. Так и останешься ты в старых девах. Поэтому прикуси язык, Марлена, а еще лучше – молчи. Совсем молчи. Улыбайся и молчи. Может, и клюнет кто на тебя. Ты ж не совсем дурнушка. Хоть и до сестер твоих тебе ой как далеко.
Да? Это меня так «приласкали» только что? От большой любви, видимо? Далеко, значит, до сестер? Красотой не блещу, а умные никому не нужны? Ну спасибо тебе, матушка, за любовь и внимание. Век не забуду, как говорится.
– Ты меня слышишь, Марлена? – настойчиво позвала меня мать.
Я кивнула.
– Слышу, матушка.
– Ленты пришей атласные на подол, да поярче, – продолжить мать наставления. – И сама не забудь накраситься. Хоть кто-то, да внимание обратит. Старшим девочкам отец, может, и попытается найти хорошую партию, а тебя и за виконта отдаст. Да за кого угодно, лишь бы в девках не сидела. Позор это, Марлена, для всего рода. Помнишь, что я вам с сестрами говорила? Старая дева хуже замужней и бездетной. Получается, пустоцвет в роду расцвел, даром никому не нужна.
Отлично. Просто прекрасно. То есть теперь меня и пустоцветом обозвали. Старайся, доченька, жениха привечай. Да любого, пусть и поплоше. Главное, чтоб не в девках осталась. Ну чудные же перспективы для меня открываются!
Глава 5
Про долг перед родом и пустоцветы я слушала до самого конца чаепития. И будь я на месте настоящей Марлены, точно впала бы в депрессию. Ну вот как нужно дочь родную не любить, чтобы подобные вещи постоянно ей говорить? А я не сомневалась, что мать доставала Марлену довольно часто, если не каждый день. Слишком уж уверенной и обкатанной была ее речь. Как будто не раз повторенной.
После чая меня отправили в мою комнату. Мол, посиди, доченька, порукодельничай. Все ради поездки на пикник и приманки женихов.
Ну, я рукодельничать не умела. И потому просто сидела у окна, вдыхала запах орлишки.
А затем порог комнаты перешагнула Рания, с опухшими глазами и упрямо сжатыми губами.
– Марлена, ты слышала?! – негодующе выдала она. – Батюшка не хочет нам платья шить! Вот в чем мы на пикник поедем? Разве атласные ленты заменят новый наряд?! Да и драгоценности фамильные матушка никому не дает, даже Линде! Говорит, пикник не свадьба, надо и так женихам нравиться. А как же нравиться, если мы беднее остальных будем?!
– Вряд ли совсем уж беднее, – заметила я, чтобы не молчать. Мне отношение родителей к собственным дочерям в данном случае тоже казалось странным. Хоть в лохмотьях ходи, но женихов привадь. – Там, наверное, и бароны с виконтами будут.
– Я о них не думаю, – отмахнулась Рания. – За них нас папенька все равно не отдаст. Ну в самом деле, где мы, и где обнищавшие виконты? Мы все же графья. И наш пра-прадед был знаком с самим императором!
«Так себе достижение», – хмыкнула я про себя. Но, в этой глуши, возможно, никто другой ничем подобным похвастаться не мог. Ну, кроме самих герцогов Заринских, конечно.
Рания не дождалась от меня ответа и продолжила.
– мы просто опозоримся там, на пикнике! Тем более перед гостями из столицы! Они-то уж точно будут нарядно одеты! Марлена, ну вот что ты молчишь?!
– А что тут скажешь? – пожала я плечами. – Сомневаюсь, что батюшка смягчится и изменит свое решение. Да и времени уже не остается для пошива новых нарядов. Когда там пикник? Через два-три дня? Не успеем, даже с амулетами.
В магическом мире имелись и магические амулеты. Они помогали убыстрять многие действия – то же строительство, ремонт, ну или вот шитье. И чем сильней амулеты, тем быстрей можно было, например, построить дом или сшить платье. У нас амулеты были слабыми. Но и с ними дело могло двигаться гораздо быстрее, чем обычно.
– А если служанок посадить работать, по ночам? – убитым голосом спросила Рания. – Они ведь смогут!
– А шить из чего? Ткани нет.
Рания тяжело вздохнула, упала в кресло рядом со мной и тоскливо произнесла.
– Вот так и останемся в родительском доме, и помрем все трое старыми девами.
«И мать каждый день при нашей жизни будет нас за это поедом есть», – мрачно хмыкнула я про себя.
Перспективы вырисовывались те еще. Совсем не радостные.
И потому той ночью мы не спали. Всей усадьбой. У обычно сдержанной и спокойной Линды, главной наследницы и любимицы отца, случилось нечто вроде нервного припадка. Она рыдала, выла в голос и, похоже, мысленно уже прожила жизнь старой девой. Все это продолжалось не так долго, около часа, потом в Линду все же влили успокоительные капли. Но, взбудораженные, ни господа, ни слуги, не сомкнули глаз до утра. И в усадьбе стояла гнетущая атмосфера.
Оставшееся до пикника время мы старались не попадаться друг другу на глаза. Собирались вместе только за столом три раза в день. После этого расходились по делам. Якобы по делам, да. Мать и сестры проводили часы за рукодельем. Я сидела в книгохранилище за очередной книгой. Чем занимался отец, я не знаю. Но мне это было и не интересно.
Радостное оживление перед поездкой на пикник к богатому соседу резко сменилось унынием. Ни Линде, ни Рании не хотелось показывать, в какой бедности они живут. Мать страдала из-за невозможности одеть дочерей, своих любимиц. Я не ждала от пикника ничего хорошего и потому не пыталась никак улучшить свое положение в этом обществе. И лишь читала, читала, читала.
Я повторила основы этикета, выучила названия цветов, которые любят местные даму, потренировалась в реверансах. В общем, провела время с относительной пользой.
Вот только богатства мне это не прибавило. И потому в нужный день, стоя перед зеркалом, я надевала одно из своих старых платьев. Помогавшая мне служанка расправила оборки, разгладила воротник. И вскоре с той стороны зеркала на меня смотрела этакая пай-девочка, только что выпорхнувшая из школы. Ну, или из-под крыла заботливых родителей. В любом случае, она не знала жизни, не умела разбираться в людях и страстно хотела замуж. Именно эти три пункта были отпечатаны на лице у Марлены.
Платье было видавшим виды, местами потертым. Темно-голубое, оно слегка выцвело от чисток, стирок, проветривания на солнце. Из украшений у меня имелась простенькая заколка для волос. Ну и бусы, из дартиса, дешевого полудрагоценного камня, под цвет платья.
В таком виде в высшее общество меня точно не пустили бы. Где-нибудь в столице. Здесь же, в провинции, я явно буду на вторых ролях. И вряд ли меня заметит кто-нибудь из мужского населения.
Что, впрочем, и ожидаемо.
Глава 6
На пикник мы ехали вчетвером: три дочери и их отец в качестве сопровождающего. И из всех четверых относительно прилично по местным меркам выглядела только Линда. Ей мать буквально пожертвовала золотое ожерелье, которое обычно сама «выгуливала» в свет. Это ожерелье сверкало на солнце, отбрасывая блики, которые играли на её шее, словно маленькие звезды, и придавали ей особый шарм. Платье Линды было освежено яркими атласными лентами, недавно купленными на ярмарке, и оно струилось вокруг неё, когда она двигалась. Не первая красавица, конечно, но внимание парней к себе привлечет. Мы же с Ранией на её фоне казались простушками, первый раз выбравшимися «в люди». Впрочем, в моем случае всё именно так и было. Я, настоящая я, выезжала в свет впервые, и это наполняло меня одновременно волнением и страхом.
Мы вчетвером уселись в карету, обитую внутри мягким бархатом, который приятно щекотал кожу. Кучер закрыл за нами дверцу, сам уселся на козлы. Лошади неспешно побежали по дорожке, оставляя за собой облачко пыли. Ехать до соседей надо было около часа, и это время казалось бесконечным. Так что имелось время и отдохнуть, и поговорить. Если, конечно, было желание.
Мы же ехали молча. Не знаю, о чем размышляли мои спутники, я же пыталась найти пути отступления, если так можно выразиться. Ну, допустим, не выйду я замуж: или никто не позовет в жены, или отец взбрыкнет и не выдаст за «простенького» жениха. Что тогда? Оставаться жить под одной крышей с родней? И каждый день слышать попреки родителей? Приданого у меня нет. Если бежать из дома, то, считай, в чем мать родила. На работу меня никто не возьмет, даже приживалкой. В этом крае – так уж точно. Вряд ли отец позволит. А без его разрешения меня выставят из любого приличного дома.
Ездить верхом, чтобы укатить в другую провинцию империи и попытаться там начать все заново, я не умею. Пешком по нынешним расстояниям не дойду – быстрее ноги в кровь сотру.
И? Какой тогда выход? Смириться? Прекратить сопротивляться и плыть по течению? Взбунтоваться? Показать, что я чего-то стою? Жить, применив земные навыки? Так меня быстро отправят в любую психушку, к врачевателю душ. Тут, в этом патриархальном мире, любой женский протест считался сродни безумию.
Вдруг карета остановилась, и я, вырванная из своих размышлений, посмотрела в окно. Мы прибыли к соседям. Кучер слез с облучка. Дверца отворилась.
Отец с Линдой выбрались первыми, стараясь держаться уверенно. Затем – Рания. Последняя – я.
Выбралась, огляделась.
Усадьба герцогов Заринских впечатляла своим величием и элегантностью. Снаружи здание было выполнено в классическом стиле, с высокими колоннами, которые поддерживали широкий балкон на третьем этаже. Фасад украшали изысканные лепные элементы и большие окна, обрамленные резными наличниками. Крыша была покрыта черепицей, а на ее вершине возвышалась изящная мансарда, придающая усадьбе особый шарм. Перед усадьбой раскинулся пышный сад, где цвели редкие растения и деревья, создавая атмосферу уединения и спокойствия. Дорожки, выложенные камнем, вели к фонтану, который являлся центром сада. Вокруг него располагались уютные скамейки, где можно было отдохнуть и насладиться красотой природы. Каждый посетивший это место мог с уверенностью заявить, что его хозяева не имеют проблем с деньгами.
Едва переступив порог усадьбы, я начала вертеть головой, не столько из любопытства, сколько пытаясь сравнить образ жизни, который вели герцоги, и обстановку в доме отца Марлены.
Ну что сказать, интерьер усадьбы герцогов в разы превосходил то, что я видела в теперь уже своем доме. На полу лежал дорогой ковёр, который смягчал шаги и создавал атмосферу уюта. В центре холла стояла изящная мраморная колонна, вокруг которой располагались мягкие кресла и диваны, обитые дорогими тканями. Большие окна, выходившие на сад, наполняли холл естественным светом, создавая ощущение простора и свежести. Вдоль стен располагались полки с книгами и небольшие столики. Под потолками сверкали и переливались всеми своими гранями магические шары.
Рания, шедшая впереди, тихо вздохнула. И в этом вздохе мне послышалась зависть. Впрочем, ничего удивительного. Сама Рания жила в несколько раз скромнее, если не сказать, беднее. И потому обстановка в доме провинциального герцога ее манила так же, как манит бабочек яркий свет.
Семья герцогов встречала нас у мраморной лестницы, в глубине холла. Все – породистые, если так можно выразиться, холеные, с тонкими чертами лица и аристократической внешностью. Они были одеты элегантно, с претензией на шик. Мужчины – в рубашках, фраках и брюках, женщины – в платьях. Стояли они полным составом, я насчитала больше десяти человек.
– Добро пожаловать, дорогие гости, – просиял улыбкой герцог Лортиар горт Заринский. – Прошу, присоединяйтесь к нашему скромному обществу. Проходите в сад. Там уже готовы места для пикника.
Проходите в сад, значит. То есть разворачивайтесь и идите из дома. Но при этом встречали нас в усадьбе. А значит, что? Правильно: семейству не терпелось похвастаться своим великолепием, показать бедным соседям их место и лишний раз напомнить, кто главный в этом краю.
Глава 7
В саду и правда уже было все готово для пикника. На лужайке, выкошенной коротко и ровно, разложили плотные подушки в серых и зеленых чехлах, расставленные полукругом вокруг низкого стола из темного дерева. На столе лежала простая льняная скатерть, на которой стояли глиняные тарелки с едой: нарезанные яблоки и груши, сэндвичи с ветчиной и сыром, пирожки с капустой. Между ними поставили кувшины с водой и соком. Еда выглядела свежо, но без изысков – словно собрали в спешке.
Три клумбы располагались справа от лужайки, отделенные узкой гравийной дорожкой. Розы занимали первую – алые, с толстыми стеблями, посаженные плотными рядами. Лилии во второй клумбе белели группами, их лепестки уже начали подсыхать по краям. Орхидеи, мелкие и с желтыми прожилками, росли в горшках, расставленных на третьей клумбе. Запах стоял густой: сладость цветов смешивалась с горьковатой свежестью скошенной травы. Над клумбами кружили осы, привлеченные ароматом.
Ну и, конечно, гости. Их было много. Я насчитала человек десять-пятнадцать, что было довольно большим количеством для этого времени года. Они прогуливались мимо клумб, то и дело затевая разговор друг с другом, улыбаясь и смеясь. В общем, наслаждались жизнью, как будто вокруг не было никаких забот. Их смех раздавался, как музыка, наполняя сад радостью и теплом. Разговоры сводились к погоде и урожаю – слышались обрывки фраз о засухе и ценах на зерно.
Нас заметили. Линду и Ранию сразу окружили их ровесницы, начали тормошить, что-то расспрашивать, делиться новостями и сплетнями. У меня, похоже, подруг не имелось. Ну, или же их не пригласили на этот праздник жизни, потому что ко мне никто не подошел. Я осталась стоять рядом с отцом, который то и дело косился на меня с недовольным видом, но молчал. Не гнал – и то хорошо. Я чувствовала себя как будто в тени, не имея возможности выйти на свет.
Потом и его отвлекли – нашлись знакомые, с которыми он с удовольствием завел разговор. Он с явным облегчением отошел от меня, и я осталась одна, как будто потерянная среди этого веселья.
Ну и я решила, что раз никому не нужна, значит, могу уйти с пикника, просто прогуляться по саду, подышать свежим воздухом, походить между клумб. Я надеялась, что смогу найти уединение и провести время с большей пользой, чем если бы я стояла на месте, как статуя, наблюдая за чужой радостью.
Я ушла, не скрываясь. Меня никто не окликнул, и я начала исследовать сад. Высокие деревья создавали тень, их густые кроны шептали на ветру, а аккуратно подстриженные кусты придавали пространству аккуратный вид. Дорожки, выложенные камнем, вели к различным уголкам сада, где можно было насладиться красотой природы. Я свернула на узкую тропинку, ведущую вглубь сада. Гравий хрустел под моей обувью, и я старалась ступать тише, чтобы не привлекать внимания. Дорожка петляла между кустами сирени, чьи соцветия уже отцвели, оставив лишь кожистые листья. Слева виднелась ограда из шпалер, где плелся дикий виноград – его усики цеплялись за решетку, образуя плотную зеленую стену. Воздух здесь был прохладнее, пахло сырой землей и прелыми листьями. Я замедлила шаг, проводя ладонью по шершавой коре старой яблони – её кривые ветви скрипели на ветру, сбрасывая пару сморщенных завязей.
В центре сада располагался фонтан. Мраморная чаша покрылась зеленоватым налетом, а струя била слабо – вода стекала тонкими ручейками по трещинам в камне. Я присела на краю, провожая взглядом серебристых мальков в мутноватой воде. Отсюда были видны гости – их силуэты мелькали между деревьями как тени, голоса доносились приглушенно, словно из другого мира.
Но все было бы хорошо, если бы не неопределенность, нависшая надо мной. Вокруг меня цвели цветы, радовались жизни, а я оставалась в тени своих мыслей, не зная, как найти свое место в этом празднике.
– Прекрасная найра
не должна находиться в одиночестве, – раздался внезапно позади меня незнакомый мужской голос. – Позвольте составить вам компанию.
Я повернулась на звук. Высокий широкоплечий красавец лет тридцати-тридцати трех смотрел на меня благожелательно и, возможно, даже с некоторым любопытством. Его выразительные глаза, цвета глубокого изумруда, искрились игривым светом.
Выглядел он щеголевато, явно с претензией на роскошь. Его темно-синий костюм, сшитый умелым портным, идеально сидел на стройной фигуре, подчеркивая безупречную осанку. Я заметила, что ткань костюма была не просто дорогой, а изысканной, с легким блеском, который придавал его владельцу особый шарм. Сам же красавец смотрелся со стороны, как настоящий аристократ: каштановые волосы, уложенные в прическу по последней моде, слегка волновались на ветру, придавая ему некую небрежную элегантность.
Тонкие черты лица намекали на несколько поколений благородных предков, а его высокие скулы и аккуратный подбородок создавали впечатление уверенности и силы. Тонкие пальцы, украшенные перстнями с изящными камнями, явно не знали работы тяжелее игры на фортепьяно.
Его манера говорить была плавной и уверенной.
И вот вопрос: что ему надо было от бедной меня? Ведь местные аристократы умели с первого взгляда определять и социальное положение, и уровень жизни собеседника. А по моему внешнему виду точно нельзя было сказать, что я купалась в деньгах. Я была одета скромно, в простое платье, которое, хотя и было аккуратно сшито, не могло соперничать с его безупречным стилем.
– Найр волен гулять, где пожелает, – ответила я, не говоря на «да», ни «нет».
– Благодарю, – он обворожительно улыбнулся. – Позвольте представиться: Ричард горт Картайский, герцог Панарский.
Ох… Целый герцог и рядом со мной? За что такая невиданная честь? Интересно, он из этого региона? Или один из столичных гостей, о которых уже прожужжала мне все уши Рания?
– Рада встречи, ваше сиятельство, – откликнулась я, изображая почтительность. – Я – Марлена, дочь графа Ортеги горт Парнассон.
– Наслышан о вашем отце, найра Марлена. Говорят, он в свое время блистал при императорском дворе.
Отец? При дворе? В столице? Ой, кто-то что- то перепутал. Ну, или мне пытается повесить лапшу на уши. Я была уверена процентов на девяносто, что отец из своей провинции никогда не выезжал. А значит, этот странный герцог сейчас вдохновленно врет, глядя мне прямо в глаза.
Глава 8
Я не ответила, сжав губы, и перевела взгляд на тропинку. Гравий под ногами герцога скрипел глуше моего – его ботинки с тонкой подошвой явно не предназначались для прогулок по саду. Он не уходил, стоя неподвижно, будто вкопанный. Его трость с совиным набалдашником слегка дрожала, отражая ритм пальцев, постукивающих по металлическому ободу. Солнечный луч пробился сквозь листву, высветив пыль на его левом плече – бархат сюртука тускло поблескивал, словно выцветший от времени.
Я искренне надеялась, что неожиданный собеседник оставит меня в покое и побыстрей удалится к более благодарным слушательницам. Не тут-то было. Герцог как будто не заметил моего молчания. На его губах играла все та же обворожительная улыбка. А из глаз не исчезала благожелательность.
– Найра Марлена, сегодня чудесная погода. Самое то, чтобы прогуляться, – и мне предложили локоть.
Я с трудом сдержалась, чтобы не поинтересоваться, не ошибся ли сиятельнейший герцог. В самом деле, мы с ним на разных социальных ступенях. Ему не нужно даже пытаться охмурять меня. Тут, и на пикнике, и в этом регионе, любая девушка, гораздо богаче меня, будет рада составить ему компанию.
Но, естественно, воспитание (не мое, Марлены) не позволило мне произнести ничего подобного. Вместо этого я вежливо улыбнулась, стараясь скрыть свои мысли, и уцепилась за локоть герцога своими пальцами.
И мы пошли. Медленно. Неспешно. По одной из тропинок, ведущих подальше от фонтана, где вода весело плескалась, отражая солнечные лучи. Вокруг нас раскинулись цветущие кустарники, их ароматы смешивались с запахом свежескошенной травы. Птицы щебетали в кронах деревьев, создавая атмосферу безмятежности. Мы шли вдоль живой изгороди из самшита, подстриженного в ровные квадраты. Между кустами мелькали коричневые пятна – земля, где трава не выросла из-за тени.
Герцог молчал. Я – тоже. Просто шла, дышала свежим воздухом и старалась не размышлять о непонятном спутнике.
Он сам вскоре напомнил о себе.
– Найра Марлена, надеюсь, вы не будете против, если я изберу вас на сегодняшний день своей дамой сердца, – то ли вопрос, то ли утверждение.
– Полагаю, ваше сиятельство, любой девушке будет приятно услышать подобное, – ответила я обтекаемо.
Мой ответ он принял с легким кивком, будто ожидал именно таких слов. Его глаза скользнули по моему скромному платью, задержавшись на заплатке у локтя – малозаметной, но различимой под слоем крашеной кисеи.
Ветер поднял край его плаща, подбитого горностаем, и я поймала себя на мысли, что даже пуговицы на его жилете – серебряные, с крошечными гербами – стоят больше, чем мое нынешнее платье.
В глубине души у меня все сильней крепла уверенность, что герцог ошибся с предметом своего обожания.
