– Я знала, что ты заглянешь сюда.
Тристан слабо улыбнулся, но даже не повернул головы, когда Аврора опустилась на траву рядом с ним.
– Я знал, что ты не послушаешь Рэндалла и найдешь способ сбежать из замка без охраны.
Боковым зрением он заметил, как Аврора улыбнулась.
– Я приказала стражникам остаться у ограды. Не хочу, чтобы кто-то тебя увидел и узнал по моей вине. – Она беззастенчиво погладила его по голове. – Хотя вряд ли кто узнает тебя с короткими волосами.
Уголки губ Тристана слегка приподнялись. Когда Аврора обхватила его локоть и положила голову ему на плечо, он прижался щекой к ее макушке, вдыхая успокаивающий аромат хвои и мяты.
– Вчера состоялся светский прием. Рэндалл пригласил на ужин семьи советников. – Она говорила тихо, но так буднично, словно они с Тристаном сидели за чашечкой чая на летней веранде, а не перед могилой близкого им человека. – Леди Освальд надела дурацкую шляпку с павлиньими перьями, и во время трапезы одно из них угодило прямо в супницу, а она даже не заметила. Единый, ты не представляешь, каких мне стоило усилий не засмеяться в голос. Даже Рэндалл с трудом сдерживался и делал вид, что у него першит в горле.
Несколько мгновений Тристан сохранял безразличное выражение лица, но его губы предательски дрогнули и тишину кладбища нарушил громкий и такой неуместный смешок.
– Я все прикидывала в уме, какие блистательные шуточки ты бы придумал на этот счет. – Аврора слегка отстранилась и коснулась пальцами его подбородка, вынуждая повернуться к ней. – Я так соскучилась по тебе, Трис. – В ее огромных синих глазах перемешались искренняя радость и тоска.
– Я тоже, маленькая княжна.
Аврора порывисто обняла его за плечи, и Тристан, крепче прижав ее к себе, поцеловал в макушку.
Во мраке пустоты появился крошечный огонек света. В груди потеплело, а в крепких, по-сестрински нежных объятьях Тристан почувствовал умиротворение и покой.
– Рэндалл сказал, ты отправляешься на Запад, – сказала Аврора, снова положив голову ему на плечо и сжав его ладонь.
– Да, есть одно не законченное дело. Я обещал кое-кому помочь.
– Кому-то важному или полезному? – В ее голосе послышались заговорщические нотки, и Тристан шутливо дернул Аврору за короткую прядь волос.
– Ни то, ни другое, – откровенно слукавил он. – Мы заключили сделку. Она свою часть выполнила, теперь моя очередь.
– Она?
– Да. Но даже не думай тратить время напрасно. Больше я ничего не скажу. Это знание может быть опасно.
Аврора не стала спорить.
Тристан хотел посидеть с ней еще немного, но пора было отправляться в порт. Он поднялся с земли и приблизился к могиле Анны. На мгновение им овладел порыв коснуться надгробия, но рука замерла в нескольких сантиметрах от камня. Тристан сжал руку в кулак, не желая чувствовать могильный холод, в вечном плену которого оказалась та, чье имя стало его молитвой и проклятьем. Тогда он впервые за все время повернулся к могиле младшего брата и, увидев рядом с ней Аврору, изумленно замер. Она вырвала голыми руками несколько сорняков, что возвышались над молодой травой, и погладила надгробную плиту из серого мрамора.
Поймав взгляд Тристана, она слабо улыбнулась.
– Уилл искупил свою вину, отдав жизнь за Рэндалла. Каждый заслуживает прощения. Я простила. А ты?
Тристан с трудом проглотил ком в горле и медленно кивнул.
– Я тоже простил.
– Я не про Уилла, Трис. Каждый заслуживает прощения. Прости себя. Сними камень с души.
Вместо ответа Тристан подошел к Авроре и поцеловал ее в лоб.
– Мне пора в порт. Береги себя, маленькая княжна. Хотя мне уже впору звать тебя маленькой королевой.
Аврора коротко улыбнулась и накинула на голову капюшон дорожного плаща, в котором проникла на кладбище под видом простой горожанки.
– И ты тоже береги себя.
Тристан первый покинул кладбище через запасную калитку. Слова Авроры засели у него в голове, но не приносили успокоения. Он не мог избавиться от груза на сердце.
Потому что там была одна пустота.
Глава 2
Каждый год в начале июня в Аталас съезжалось бессчетное количество людей. Жители Западного королевства праздновали наступление любимого времени года, устраивая в честь него фестивали, ярмарки и различные состязания. Проводили религиозные службы, выпрашивая у Единого щедрую на дожди погоду, чтобы уродился богатый урожай. Возможно, Адалина искренне бы полюбила этот праздник, но пока простой люд предавался веселью, знать Аталаса целую неделю не покидала Изумрудный дворец. Вечерами король Запада давал пиры, балы и театральные постановки, которые обычно завершались масштабным балом-маскарадом, где все гости могли на короткое время спрятаться за масками и скрыть настоящие имена. Но Адалина и так всю свою жизнь пряталась за чужой личиной, поэтому праздник воспринимала как очередную издевку судьбы. Каждый год любимый всеми аталасцами период становился для нее пыткой, но сейчас она ждала бал-маскарад как никогда прежде.
Адалина сидела перед трельяжем и сжимала в руках записку, уголки которой успели измяться. Вот уже несколько дней Адалина носила ее под тканью тугого лифа и вытаскивала при каждом удобном случае, чтобы убедиться, что это не игра воображения. Это ее реальный шанс навсегда покинуть золотую клетку.
Она в сотый раз пробежалась по заученному наизусть тексту:
Восточное крыло дворца, четвертый этаж, пятая комната справа по коридору, где стоит статуя однорукого всадника. Бал-маскарад, полночь.
P. S. Не забудь надеть под платье штаны и тунику. Взять с собой свиту, которая будет нести шлейф твоего наряда, увы, не получится.
Каждый раз, читая последнее предложение, Адалина хмыкала и придумывала колкие ответы для Порочного принца, весть об убийстве которого потрясла весь Великий Материк. Она не верила в правдивость этих слухов – не мог Тристан Вейланд умереть в пьяной драке, получив удар ножом в спину. Она не верила в это даже после того, как прошли его похороны. И вот теперь держала в руках доказательство своей правоты с таким трепетом, словно это не клочок самой дешевой на Западе бумаги, а редчайшее сокровище.
– Леди Адалина, – за спиной раздался голос Изобель, и она быстро спрятала записку в потайном отсеке фарфоровой куколки. – Его Величество желает видеть вас в своих покоях сию же минуту.
«Чтоб ему пусто было», – мысленно выругалась Адалина.
Она посмотрела на свое отражение в зеркале и брезгливо поморщилась. Лицо покрывал слой белил и румян, губы были выкрашены в ядовито-алый цвет, глаза подведены толстым слоем сурьмы, а голова чесалась из-за уродливого парика. Ей исполнилось всего пятнадцать, когда мать начала наряжать ее как дешевую шлюху из дома удовольствий, и Адалина не смела ей перечить. «Если хочешь выжить, носи маски», – говорила мать, и этому совету Адалина следовала беспрекословно.
Капнув на кожу благовоние, которое ненавидел Стефан, она расправила пышную юбку и направилась к двери. Прогулка в пасть дракона, легендами о котором ее в детстве пугала старшая сестра, казалась куда приятнее, чем поход в комнаты новоиспеченного короля. Особенно сейчас, когда его самый близкий друг, кронпринц Артур, умер в темнице; в городе продолжались беспорядки, несмотря на празднества; а коронацию перенесли на неопределенный срок. Стефан был злее любого голодного бездомного пса и бросался на всех без разбора. Но особое удовлетворение ему доставляло издеваться над Адалиной.
У двери уже ждали стражники, или, как любила выражаться про себя Адалина, надзиратели, которые сопроводили ее к покоям Стефана. Она набрала в легкие побольше воздуха, зная, что у нее вот-вот разболится голова из-за свечей с приторным запахом лаванды.
– Приветствую вас, Ваше Величество. – Она склонилась в реверансе, не забыв при этом натянуть самую сладкую улыбку.
Стефан сидел за рабочим столом, повернувшись боком, и не удостоил ее даже коротким взглядом. Он был в ночных штанах из шелка, а на плечи накинул халат, расшитый серебристыми нитями и жемчугом. Волосы его растрепались, как будто он только что вылез из постели.
– Раздевайся и ложись, – сухо приказал он, и Адалина начала развязывать пояс на платье. Ее пальцы не дрожали, дыхание не прерывалось ни на мгновение, а сердце билось размеренно. Она уже привыкла к посещениям королевских покоев.
Раздевшись до сорочки, Адалина не стала расшнуровывать корсет и забралась на кровать со смятыми темно-зелеными простынями. Стефан вытащил из вороха писем новый свиток и принялся лениво изучать его. В тусклом свете настольной лампы его щеки казались более впалыми, что прибавляло ему несколько лет.
– Стони, – раздался новый приказ.
Адалина прикрыла веки, представляя море, которое всегда мечтала увидеть вживую.
«Скоро эти унижения закончатся», – напомнила она себе и издала протяжный, полный сладострастия стон. Она могла бы вообразить, что ее тело ласкают умелые руки с длинными пальцами, бархатную кожу осыпают поцелуями чувственные губы, а обнаженное тело прожигает пылкий взгляд красивых глаз, но Адалина ни за что бы не позволила ублюдочному королю увидеть ее слабости. Она продолжала стонать снова и снова, не испытывая ничего, кроме бесконечной усталости.
– Ты лежишь в постели короля, пустоголовая курица, – раздраженно рыкнул Стефан. – Стони громче или заставлю поработать ртом.
Адалина застонала еще громче, мечтая однажды услышать предсмертные стоны Стефана.
Этот смехотворный спектакль для гостей Изумрудного дворца, которые съехались на ежегодное празднество, продлился почти полчаса. Адалина издала последний стон, переходящий в крик, и медленно поднялась с кровати. Она неотрывно наблюдала за Стефаном, который успел закурить табачную трубку, пока она имитировала звуки страстного соития. Широкий лоб пересекала глубокая морщина, что свидетельствовала о его задумчивости. Он крутил в пальцах перо, даже не замечая, что пачкает чернилами исписанный свиток.
– Ваше Величество, я могу идти? – спросила Адалина, одевшись. Она сознательно завязала пояс небрежно, сдвинула парик набок и размазала краску на губах, словно ее целовали пылко и жадно.
– Да.
Полный облегчения вздох Адалина скрыла за громким шуршанием пышного платья.
Она уже собиралась выйти за дверь, как Стефан снова окликнул ее.
– Стой, повернись.
Адалина сжала пальцами ткань платья, чтобы скрыть легкую дрожь, и обернулась. Стефан отложил письма и посмотрел прямо на нее. Он не был красавцем, но многие женщины находили его привлекательным.
– Подойди ко мне.
Она стиснула челюсть до зубовного скрежета и с опаской дикой кошки приблизилась к нему.
Стефан неодобрительно цокнул.
– Для той, кто провела ночь с самим королем, ты слишком бледна.
– Это все из-за белил, Ваше Величество, – промолвила она, молясь Единому, чтобы этот мерзавец оставил ее в покое.
– Это легко исправить. Наклонись.
Адалина могла ослушаться его приказа, могла сбежать из королевских покоев или ответить остроумной колкостью, но она лишь покорно наклонилась к своему мучителю и прикрыла веки, приказывая себе не издавать ни звука, когда две хлесткие тяжелые пощечины окрасили ее щеки болезненным румянцем. Стефан сдавил пальцами ее подбородок, но Адалина не смела поднимать на него взгляд, иначе он бы заметил, что ее глаза наполнились слезами от боли. Она ни за что не доставила бы ему такой радости.
– Скажи мне, кто ты.
– Адалина Ришель.
Он сильнее сжал пальцы, грозясь оставить синяки на нежной коже.
– Неверный ответ. Кто ты? – злобно прошипел он прямо ей в губы.
– Грязная подстилка и пустоголовая шлюха, Ваше Величество, – отсчитав три удара сердца, покорно ответила Адалина. Она несколько раз моргнула, чтобы прогнать непрошеные слезы, и посмотрела ублюдку прямо в глаза.
Стефан хищно улыбнулся.
– Никогда не забывай об этом, а теперь убирайся. От тебя разит блудом.
Адалина с трудом нашла в себе силы сделать достойный реверанс, а потом устремилась прочь из ненавистной опочивальни. В коридоре ее уже ждала Изобель. Она протянула ей пузырек с нюхательными солями, стараясь действовать незаметно от стражи, следовавшей за ними безмолвной тенью. Адалина откупорила крышку и вдохнула резкий, но не приторный запах, который помог ей справиться с подступившей тошнотой.
Она не заплачет из-за этого ублюдка. Никогда не покажет ему своей слабости, как делал он сам.
Стефан бесился, как обезумевший зверь, из-за рушащихся планов. Он хотел господствовать на всем Материке вместе со своим лучшим другом принцем Артуром, но тот был мертв, а все его злодеяния – разоблачены. Стефан мечтал стать самым влиятельным королем Запада, но из-за дружбы с южным принцем-бунтарем многие лорды отвернулись от него. Он хотел провести коронацию как можно раньше, но и тут судьба не благоволила к нему. Священный ритуал невозможно было провести без главной реликвии Запада – символа непоколебимой и справедливой власти рода Адесто. Таковым считалось кольцо с камнем «Сердце Запада». Огромным рубином, кроваво-алые грани которого пересекали перламутровые прожилки и переливались синим и фиолетовым, словно вены и артерии на сердце. Этот камень был единственным в своем роде, и ни одному ювелиру за всю историю Материка не удалось создать нечто хотя бы отдаленно похожее на «Сердце Запада».
В других королевствах будущему правителю на коронации водружали на голову корону. На Западе же сотни лет существовал священный ритуал, во время которого десять самых знатных семей королевства – ближайшие соратники государя – пускали кровь в знак верности. В кровь эту и опускали перстень, а потом надевали его на палец новоиспеченного короля.
Коронацию Стефана Адесто перенесли на неопределенный срок, потому что после смерти короля Танната обнаружили пропажу.
«Сердце Запада» было украдено.
Ни простой народ, ни знать никогда не примет правителем того, кто не прошел священный ритуал. И теперь каждый раз, когда Стефан срывал гнев на Адалине, она злорадствовала и молилась Единому, чтобы это стало для Стефана началом конца. Такого же позорного, как и у его закадычного друга кронпринца Артура, который тоже так и не смог стать королем.
Глава 3
Бал-маскарад был в самом разгаре. Гости во дворце ели, танцевали, веселились и распивали вино в таком количестве, что к ночи многие из присутствующих не узнали бы друг друга даже без маскарадных масок. Для создания атмосферы таинственности в зале зажгли свечи только на одной большой люстре в самом центре потолка, а на высоких столах акробаты жонглировали факелами. Каждый раз, когда факелы взмывали в воздух, их яркое пламя подсвечивало в полумраке лица в масках, которые Адалина пыталась узнать. Она уже раскусила, что мужчину в большой остроконечной шляпе с длинными перьями и в маске, с одной стороны прикрывающей лицо полностью, а с другой лишь наполовину, звали Клаудий Моро, и он был одним из ближайших советников Стефана. Женщина в костюме танцовщицы с ажурной сеткой на лице – это жена министра по делам торговли, а мужчина в костюме скомороха – городской казначей.
Сама же Адалина облачилась в наряд ночной демонессы. Согласно легендам, они считались прекраснейшими и ужаснейшими созданиями одновременно. Их кожа была белее снега, губы – краснее крови, а глаза мерцали рубиновым светом. Сердца у них не бились, а кровь в жилах застыла подобно лаве в жерле потухшего вулкана. Демонессы, как огня, боялись дневного света и выбирались на охоту только после заката, оттого их и прозвали ночными. Они соблазняли мужчин своей неземной красотой, а потом выпивали кровь до последней капли, иссушая тела и забирая себе чужие годы жизни.
Адалина выбрала этот образ неслучайно. Легенды также гласили, что ночные демонессы прятали нагие тела под широкими балахонами, а лица скрывали капюшоном, являя их только своим жертвам. Вот и Адалина скрыла под длинным бесформенным одеянием удобные штаны и тунику. И чтобы выглядеть привлекательно (все-таки она была фавориткой короля и не могла явиться на праздник в чем попало), Адалина повязала поверх широкий пояс, расшитый рубинами и жемчугом. Сегодня она позволила себе не надевать дурацкий парик, поэтому приколола капюшон к волосам, которые густыми локонами лежали на груди, а выкрашенное белилами лицо частично спрятала за черной ажурной маской. Краской для губ она нарисовала на подбородке струйки крови, будто совсем недавно полакомилась кровью очередного красавца, павшего под ее чарами.
Мужчины не сводили с нее глаз, но Адалина почти не танцевала и ни с кем не разговаривала, лишь кидала томные взгляды, придерживаясь образа смертоносной обольстительницы. На самом же деле она чувствовала себя одинокой в переполненной зале и вспоминала времена, когда жила в Изумрудном дворце будучи еще девчонкой. Уже тогда она догадывалась, что ее семья хранит много тайн, что родители не любят друг друга и только играют роли преданных супругов, что сестра несчастна в браке, а младший брат мечтает сбежать на Вольные острова в поисках приключений. Но в те годы ее близкие были рядом. Теперь же Адалина осталась совершенно одна – в клетке с монстром похуже ночных демонесс.
Близилась полночь, а гости и не думали прерывать веселье. Слуги едва успевали заполнять столы, расставленные вдоль стены, новыми яствами и напитками. Музыканты неустанно терзали струны инструментов, а присутствующие в зале отдались на волю музыке, словно околдованные и готовые танцевать, пока не свалятся с ног.
Помимо переживаний о предстоящем побеге, Адалина всеми силами старалась не попадаться на глаза Стефану. И она так увлеклась попытками избегать его, что не сразу обратила внимание на то, что один мужчина пристально следит за каждым ее шагом, в какой бы части залы она ни оказалась. Но, когда Адалина заметила его, было уже поздно.
Он направился прямо к ней. Его темные волосы едва прикрывали уши, в которых сверкали кольца, а на голове красовалась бордовая повязка с брошью в виде человеческого черепа. Такого же цвета кушак подпоясывал черные шаровары, заправленные в высокие кожаные сапоги. Поверх белоснежной рубашки с распущенной шнуровкой был небрежно накинут кожаный жилет, из-под которого торчали закрепленные на кушаке кинжалы, очевидно бутафорские, потому что на бал не пропускали с оружием. Мужчина был молод, не старше тридцати, и очень хорош собой. Один его глаз скрывала повязка, а второй – черный, как сама ночь, и густо подкрашенный сурьмой, – прожигал Адалину хитрым взглядом.
Она сразу узнала его. Узнала бы даже с маской на все лицо.
К ней приближался Тристан Вейланд.
– Прелестная демонесса, я готов быть испитым вами до последней капли крови ради одного танца.
Плутовская улыбка заиграла на его губах. Он склонился, протянув ей руку с изящными длинными пальцами пианиста, и Адалине ничего не оставалось, кроме как принять предложение.
Как только их затянуло в вихрь танца, она прошипела ему в самое ухо:
– Что ты здесь делаешь?
