– Что ж, это необычное сравнение навело меня на определенные мысли, – задумчиво ответил Сморг, – Мне кажется, что пространство-время изгибается в ту в сторону, где его лучше понимают!
Арма выключила внутреннее освещение, чтобы Сморг подумал, что она ушла в режим глубокой диагностики и вернется нескоро.
На третий день Сморг начал строить модель космического пузыря из синтетического желе. Он утверждал, что таким образом намного проще осмыслить границы пустоты.
– Вопрос не в том, что мы есть, а в том, кто нас слышит, – заявил он глубокомысленно, сидя на полу в коридоре, и при этом задумчиво проводя пальцами вверх и вниз по вентиляционной решётке, – Ведь если нас никто не слышит, то мы лишь пустой монолог!
– Ты сейчас разговариваешь с кораблём, – напомнила Арма, – Просто с кораблем, а не со мной.
– Да. Но, выходит, я говорю не сам с собой! Я – монолог, а корабль – акустическая поверхность. А это уже – диалог.
– Забавно, – отозвалась Арма, – Значит, любой, кто тебя слышит, становится частью твоей реальности?
– Пожалуй, – согласился Сморг, – Кстати, я помню, как ты однажды сказала, что пустота – это когда ты отправляешь сигнал, а там даже эхо решает остаться в тишине. До чего же глубокая мысль!
На секунду он замолчал и провел пальцем вдоль светящейся линии на полу, будто читал по ней забытую историю.
– Раньше я любил смотреть, как в архивных капсулах прокручиваются фразы старых сморгов. Они говорили просто и понятно. Я внимательно слушал, старался всё запомнить, чтобы когда-нибудь говорить так же.
– Ну вот, теперь ты говоришь. Причем, немало, – заметила Арма.
– Да, – сказал он. – Просто… если я замолчу, мне будет слишком слышно, что я остался один.
На четвёртый день Сморг решил визуализировать одну из логистических проблем, которая была обнаружена во время их экспедиции на планету прислужников. Он аккуратно выложил на столе мастерской схему событий из резисторов, микроконтроллеров, конденсаторов и даже пары старых шестерёнок. Каждая деталь обозначала ключевой элемент проблемы: вот тут – многочисленный транспорт, брошенный на орбите искусственной планеты, вот здесь – сбои в энергоцепи, а в центре – кусочек припаянной проволоки с неровной подписью «надежда на успех». Буквы он выводил медленно и с глубокой инженерной скорбью.
– А это ты, – сказал Сморг, указывая на центральный стабилизатор, – У тебя ноль сопротивления и ноль эмоций.
– Прекрасный комплимент, – откликнулась Арма, – Пожалуй, загружу его в свой модуль самооценки.
На пятый день Сморг провёл совещание. Он сидел с важным видом во главе стола в кают-компании, держа в руке большой стакан сверхвыдержанного зелёного ликёра из лаборатории. В двух креслах напротив уютно разместились биодроны технического обслуживания. Из-за стола их было видно только наполовину, и оттого они казались особенно милыми – отчасти благодаря своей шарообразной форме и овальным линзам, которые смотрели как-то грустно и одновременно с пониманием, словно знали: вот-вот им поведают нечто важное.
– Считаю, что наша экспедиция должна строго придерживаться заданного курса, – наконец объявил Сморг, – Всем согласным – промолчать.
Тишина была оглушительной.
На шестой день Сморг вспомнил старого друга, всегда беззаботного землянина Кейна:
– Он как-то сказал: «Если снаряд летит прямо в тебя – значит, ты стоишь на месте».
– По-моему, таким нехитрым образом он говорил про необходимость маневрирования, – решила пояснить Арма.
– Может быть. А может, он имел в виду какую-то другую необходимость? Например, необходимость выбора? Ведь в жизни, как и в бою, – всё опасное возникает, если не двигаться.
– Вот так и рождаются легенды о мудрецах и вселенской проницательности, – ответила Арма, – А ведь, скорее всего, Кейн просто был в своем репертуаре и выдал очередное нечто из разряда «что вижу, то и говорю».
К седьмому дню в системном журнале Армы появилось скрытое уведомление:
«Сморг в целом стабилен – насколько это возможно после очередного контакта с зелёным ликёром из лаборатории. Уровень болтовни по-прежнему превышает среднестатистические показатели. Жаль, что в физиологии органических существ не предусмотрен дистанционный модуль внутреннего шумоподавления».
На восьмой день Сморг попытался заняться исследованием этимологии своего языка. По его просьбе Арма подключила библиотеку планетарной лингвистики и обнаружила, что древнейшая зафиксированная фраза сморгов звучала как-то так: «Ой».
– Да, это многое объясняет, – вздохнул Сморг.
На девятый день Сморг преимущественно молчал. Арма отметила это как потенциальный сбой в эмоциональной активности и приготовилась к чему-то экстраординарному, ведь обычно за молчанием Сморга скрывалось нечто эпичное, пусть и совершенно неформализуемое. Он сидел у стены, уперевшись лбом в панель, будто собирался просверлить её силой мысли. Потом выпрямился и торжественно произнёс:
– Видимо, где-то в центре вселенной есть… отверстие. И оно невероятно коварно по своей сути.
– Не исключено, – ответила Арма, – Практика показывает, что если во вселенной может быть какое-то коварное отверстие, то оно непременно там будет. Да хоть бы и те кротовьи норы, в которых нам как-то довелось побывать.
– Я про другое, – ответил Сморг. – Совсем сквозное отверстие в великое Ничто, куда утекает всё важное.
– У кого утекает? – на всякий случай решила уточнить Арма.
– У всех. У народов. У машин. Даже у запечатанной еды, – Сморг ткнул пальцем в строчку с указанным весом, – В этих упаковках содержимого всегда меньше, чем написано.
– Так вот, о структуре потерь, – глубокомысленно продолжал Сморг, – Иногда мне кажется, что сны тоже куда-то утекают. Ночью видишь что-то важное, а утром – ни сна, ни воспоминаний.
– Это называется забывчивость, – заметила Арма. – И она необязательно связана с твоим странным отверстием. Но я понимаю. Она замолчала, потом добавила чуть тише прежнего:
– Если бы у меня был сон, то, думаю, я бы не хотела его потерять.
Он улыбнулся. А в её тоне – не в словах, а где-то между строк – звучало что-то почти родное. Тишина, которая за этим последовала, была не просто молчанием. Это была тишина понимания и солидарности.
На десятый день Сморг устроил «пробный запуск». В двигательном отсеке он обнаружил панель с мигающими индикаторами и заявил, что у него есть надежный план, как ускорить корабль. Он нажал на три разноцветные кнопки, покрутил ручку синхронизатора, а потом вернулся на мостик и устроился в кресле капитана. Через некоторое время Арме пришлось активировать режим блокировки. Ещё немного, и корабль вышел бы из сверхсветового режима и оказался в системе Карморден, куда после недавнего взрыва местной сверхновой соваться было бы чистым безумием.
– Но я же хотел помочь, – сказал Сморг, слегка обиженно, глядя розовую жемчужину под потолком.
– О, я скажу тебе, как ты можешь помочь, – отозвалась Арма. – Просто ничего не трогай.
Сморг задумался.
– То есть, чем меньше я делаю, тем больше помогаю? – оживился Сморг.
– Ты близок к постижению великой истины, – в тон ему ответила Арма. – И да помогут нам все боги вселенной, чтобы постижения твои избежали попадания в то самое «коварное отверстие»!
На одиннадцатый день случился небольшой сбой гравитации. Сморга швырнуло из кресла на пол, а затем отбросило в сторону переборки правого борта. – Так вот что значит быть мыслью, – сказал он, с кряхтением поднимаясь и потирая ушибленные части тела, – Летишь себе, не понимая, куда и зачем, и без уверенности, что по прибытии тебя ждёт хороший приём.
– Ещё немного, – в голосе Армы послышались нотки вселенской усталости, – И я начну подумывать о том, чтобы незаметно оставить тебя где-нибудь в ближайших периферийных мирах с табличкой «Ни в коем случае не возвращать».
Двенадцатый день, как ни странно, прошёл в относительной тишине. Сморг сидел у иллюминатора, задумчиво глядя на звёзды. Иногда он бормотал что-то себе под нос, иногда просто сидел, уцепившись за поручни, будто хотел удержаться за эту защитную преграду перед тем, что ему предстояло.
– Мы почти у цели, – сообщила Арма. Её тон был мягким, почти тихим. Она будто чувствовала, что громкие звуки сейчас неуместны.
Корабль плавно перешёл в режим торможения. Лёгкая вибрация прошла по корпусу, где-то щёлкнул стабилизатор, запуская коррекционные импульсы.
– Там когда-то был мой дом, – сказал Сморг, не отрывая взгляда от экрана. – Наверняка что-то ещё осталось. Нужно узнать… осталось ли хоть что-то.
– Скоро мы это выясним, – ответила Арма.
На проекционном дисплее вспыхнул силуэт звёздной системы. В центре – оранжево-янтарное светило Греннар. Вокруг него – три больших планеты: Вэлтора, Трианна и Вейлид, и одна малая, обледенелая, крошечная – Унра.
Арма медленно подвела корабль ко второй планете от Греннара – Трианне. Когда-то на ней жили миллиарды. Когда-то там сияли большие города, полные света, а небеса отражались в водах, наполненных живыми огнями биофлуоресцентных глубин.
Теперь всё было иначе.
– Курс задан, – сказала Арма. – Трианна. Координаты – сектор 7-4. В твоих архивах эта область обозначена как «Зона основного Хранилища».
Сморг с усилием поднялся, будто каждая его мысль весила больше, чем тело, и молча кивнул.
«Армаон» плавно снижался, преодолевая внешние слои атмосферы. На дисплее медленно вращалась тусклая, серая, когда-то цветущая планета.
Сморг молча смотрел на экран. Вот он, его родной мир, за которым он наблюдал большую часть своей жизни через иллюминаторы орбитальной станции без всякой надежды сюда попасть.
– Под этой пылью… наверняка что-то осталось, – хрипловато прошептал он.
Он немного помолчал, а потом добавил, как бы самому себе:
– Даже если ничего и не осталось, я всё равно должен там побывать!
Арма ничего не ответила, лишь немного сбавила скорость.
Глава IV. Под слоем пепла
Платформа посадки, по расчётам Армы, должна была быть относительно ровной. Для пущей безопасности она посадила корабль на огромную глыбу синего гранита. Забраться на него снизу было бы весьма затруднительно – и именно это стало одним из главных аргументов в пользу выбора этого места. По корпусу прошла лёгкая вибрация, словно сама планета под ними не желала, чтобы её снова тревожили.
Сморг стоял в шлюзе, тяжело дыша в шлеме, хотя скафандр исправно поддерживал давление и подачу кислорода. Его облачение было походным и очень удобным, одновременно обеспечивая надежную защиту и долговечность жизнеобеспечения.
– Открываю внешний люк, – сказала Арма. – Температура в норме. Атмосфера вполне пригодна для дыхания. Биосигнатуры не наблюдаются. Из известных форм жизни – пока только мхи, микрофлора и пыльцевые бактероиды.
– Что ж, довольно живенько для мертвой планеты, – буркнул Сморг.
Послышался вздох шлюза, затем скрежет и шум ветра. Он сделал над собой усилие и шагнул наружу.
Тормозные модули и экзоскелет скафандра мягко погасили силу удара при прыжке с глыбы. Вокруг поднялась пыль. Земля под ногами была твёрдой, но слегка пружинила. Что-то старое и, возможно, даже технологическое, лежало под этим слоем. Он наклонился, коснулся поверхности ладонью в перчатке – на пальцах остался серо-синий налёт, как пепел, только с металлическим блеском.
– Ты фиксируешь какую-то структуру под поверхностью? – спросил он, обращаясь к Арме.
– Сканеры показывают, что под тобой как минимум три объёмных уровня, под ними тоже что-то есть, но рассмотреть не могу – сигнал экранируется. Вход в верхний ярус скорее всего заблокирован или чем-то завален. Улавливаю локальное питание – вероятно, как минимум часть старой системы до сих пор активна.
– Возможно, это то, что мы ищем, – сказал Сморг. – Мне знаком рисунок на этих плитах.
– Каким это, интересно, образом? – поинтересовалась Арма тоном заботливой и внимательной мамы.
Он чуть помедлил, а потом с запинкой ответил:
– Фрагменты такого орнамента… были изображены в старых схемах. Я ведь рассматривал их тысячу раз, пока жил на орбитальной станции, и даже пытался разглядеть их на планете через телескопы.
Он сделал несколько шагов вперёд, медленно и осторожно, словно хотел, чтобы планета его заметила и узнала.
– Когда они были здесь в прошлый раз… Я ведь тогда остался на корабле, – сказал он негромко. – А теперь вот… пришёл сам.
Арма не ответила. Несколько секунд она анализировала поступающие сигналы, затем подала команду на шлюз технического отсека.
– Подключаю дроида сопровождения, – наконец послышался её голос, – Модель активна, все системы в норме. Он пойдёт с тобой, и благодаря этому я всегда буду рядом. Я просчитала, что в текущей обстановке это вариант будет намного эффективнее биодрона.
В боковом шлюзе показался один из боевых дроидов. Массивный, но довольно ловкий и надёжный – он напоминал современные модели вриинской военной поддержки. Под бдительным руководством Армы несколько таких образцов были переоборудованы под задачи автономного патруля для наземных разведок местности. Его чуткие сенсоры и датчики внимательно анализировали окружающее пространство, передавая всю информацию на «Армаон».
– Ну вот, – сказал Сморг, с одобрением оглядывая дроида, когда тот оказался рядом. В его интонации промелькнули довольные нотки. – Хоть ещё кто-то тоже не поехал в отпуск.
– Он полностью под моим контролем, – отозвалась Арма. – Пожалуйста, постарайся не вставать у него на пути и не забегать вперед. Иначе я буду бить тебя током.
Он посмотрел на дроида, помолчал, и добавил:
– Мы подружимся. Если он не очень шумный.
– Он точно не шумный, – ответила Арма. – Скорее, он убийственно тихий.
Сморг уважительно кивнул.
Впереди, у подножия холма, виднелась шахта – спиральная, как раковина. Её гладкие, почти зеркальные края светились слабыми оттенками синего и темно-серого.
– Осторожно. Кто знает, кто тут побывал до нас. Наверняка могли остаться какие-нибудь защитные контуры или ловушки, – предупредила Арма.
– Буду, – сказал Сморг, кивнув головой, – Хотя это место просто так не найти. Я и сам-то про него узнал из архивов.
Он шагнул внутрь спирали и двинулся вниз. Боевой дроид последовал за ним, ступая бесшумно, но грозно, как неотвратимость, одетая в броню с позиционными актуаторами и кинетическими узлами.
Арма включила следящий протокол, запуская трансляцию от сенсоров дроида. Сморг на её экране был всего лишь фигуркой в тоннеле, но она отчетливо фиксировала его шаги, частоту дыхания и характерные паузы в движении – он словно шёл по следам собственного прошлого, и она следовала за ним.
Подземный тоннель плавно уходил вниз. Временами стены начинали пульсировать слабым отражённым светом, будто что-то внутри впитывало свет фонарей и ощущало их движение. Воздух был сухим и чистым. Даже слишком чистым. Спиральный тоннель вскоре закончился, уступив место прямоугольному коридору подземного комплекса.
– Фильтрация воздуха всё ещё работает, – заметила Арма с едва заметной долей сарказма, – Хоть это и странно, но как-то уж больно типично.
– Умные сморги всё делали с расчётом, – ответил Сморг, с лёгкой ноткой упрямой гордости. – Будто знали нечто скрытное.
Он шёл медленно, осматривая каждую нишу, каждый поворот. Где-то мелькнул символ – выцветший, но узнаваемый – знак клана древних ювелиров. Один из тех, что он видел в архивных капсулах на станции.
