Как говорится, лишний плюсик мне в карму! Похоже, что этот вариант Российской Империи был куда богаче и мощнее. Вот она и осилила одновременно два наступления[29 - Воронцов ошибается. Галицийское наступление в нашей реальности прошло в те же сроки и с теми же результатами. Но он не историк, и про Первую Мировую знал очень немного и неточно. Но в нашей реальности Перемышль действительно взяли только весной 1915 года.]!»
Беломорск, химический факультет Университета, 1 (14) сентября 1914 года, четверг, раннее утро
– Таким образом, Юрий Анатольевич, нам требуется всего от шести до десяти месяцев, в зависимости от направления, чтобы подобрать оптимальные режимы работы и состав оборудования обогатительных цехов, использующих флотацию. Мои ребята пашут, как проклятые, думаю, стоит их поощрить!
– Поощрить?! Стёпа, да ты в своём уме?!
Степан Горобец, мой ученик и один из лучших химиков в современной России, давным-давно отвык от такого тона. И от моих слов он буквально завис. С одной стороны, тридцатитрёхлетний мужчина, профессор Беломорского Университета, звезда не только российского, но и мирового уровня… Да что там говорить, химик от Бога и зять самого Менделеева!
А с другой – именно я его всему выучил, дал путёвку в жизнь, помог познакомиться с нынешней женой. Более того, именно мы с Натали не просто организовали ей главные роли в местном театре, если бы! Мы построили для неё сам театр! А потом организовали и киностудию, лишь бы она была здесь востребована и счастлива. Ну да, есть в жизни миллиардеров свои бонусы. В частности, своих людей можно держать крепко, добиваясь, чтобы они были счастливы, и ничто не мешало им в развитии.
Короче, если кого он и считал вправе говорить с собой грубо, то это нас с Натали.
– А шо у нас случилось? – набычился он.
Ну вот, от морального ступора из него и уже изжитый одесский говор попёр.
– Да так, пара незаметных пустяков! – ответил я ему в том же стиле. – Ничего! Ровным счётом ничего, кроме того, что я вам, Степан Никодимович, сорок дней назад дал чёткое указание: финишируем работы в текущем состоянии. Было такое?
– Так мы и финишируем… – начал он, глядя на меня исподлобья.
– Стёпа, не лепи мне горбатого! – не выдержал я и повысил голос. – Я четко пояснил, что под словом «финишировать» понимаю выдать через полтора месяца состав оборудования по флотационному обогащению сильвинитов. Полтора месяца истекают в следующий вторник, если ты забыл. А еще через две недели я жду предложений по обогащению отвалов и бедных руд для оловянных рудников Боливии и оловянно-серебряных рудников Перу.
– Ну, Юрий Анатольевич! Ну, вы же понимаете, что рекомендации выйдут не оптимальными! И людей у нас по-прежнему не хватает…
Я пристукнул кулаком по столу. И жёстко сказал:
– Это ты, Степан, не понял. Да, решения будут не оптимальными, но они все равно будут существенно эффективнее ныне действующих. И наша страна, дорогой ты мой человек, уже второй месяц ведёт войну! Миллионы простых мужиков получают винтовки и идут на фронт стрелять и умирать. А еще миллионы пойдут в цеха. И уже не только мужиков, но и баб, отроков, детишек… И вот чтобы у нас не случилось голода, а им было с чем работать, нам и нужно больше удобрений, олова, меди, золота, хрома с никелем… И нам некогда ждать, пока вы найдёте идеальное решение.
Степан с досады дернул себя за бороду, а потом покаянно произнёс:
– Простите! И правда, что-то я завеличался. И подзабыл слегка, для чего мы работаем!
Он немного помолчал, явно над чем-то раздумывая, а затем закончил куда бодрее:
– Две просьбы. Помогите, чтобы наши заявки вычислительный центр просчитывал в приоритетном порядке!
– В приоритетном – не могу. Новая конструкция кислородного конвертера будет стоять в списке прежде вас. Сталь стране нужна ещё сильнее. Но вторыми – будете.
– Хорошо. И второе. Я вовсю использую студентов и гимназистов. Но у них в приоритете учёба.
– Понял тебя. Вообще, учеба, конечно, главное. Но на пару месяцев я договорюсь. Принеси список.
– Список будет у вас после обеда. А новый план – сегодня к вечеру. Но… Знаете, Петра Ребиндера я бы не на пару месяцев, а на всю войну к себе забрал. У парня талант к химии. А гимназию закончить он и экстерном сумеет.
Ха! Знал бы ты ещё, насколько он талантлив! Похоже, склонность к химии уже сейчас проявляется. Впрочем… Стёпка тоже явно не погулять вышел. Любовь к химии да желание учиться и работать помогли нагнать отставание в образовании.
– Понял, поговорю. И с ним, и с наставниками, и его родителям напишу. И подчеркну, что научный руководитель его очень ценит.
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…Мобилизация длилась ровно оговоренные сорок пять суток, после чего в стране, слава Богу, возобновилась продажа спиртного. Работа была проделана немалая. Были заказаны отчёты обо всех негативных сторонах предшествующих экспериментов. Старые контакты Столыпина в МВД тоже собирали уже проявляющиеся за эти полтора месяца отрицательные черты. Но главное – мы организовали кампанию в газетах. Нет, не о пользе пьянства, разумеется. А о том, что вводить подоходный налог в воюющей стране – весьма чревато.
Коковцев не хуже нас понимал, что без введения подоходного налога бюджету страны придется плохо. И так война приведёт к росту расходов. Так зачем же ещё и доходы урезать?
Государю же преподнесли все эти материалы, но окончательно его убедила простая фраза Кривошеина: „Если наши военные обещают выиграть войну не более, чем за год, неужели мы год не подождём?“ В итоге вопрос о принятии „Сухого закона“ отложили на „после войны“.
И вообще, многое в это время обнадёживало. После победы на Марне, начался месяц „бега к морю“[30 - «Бег к морю» (фр. Course ? la mer) – название трёх последовательных операций как немецких, так и англо-французских войск на Западном фронте Первой мировой войны, проводившихся с середины сентября по 15 октября 1914 года и имевших своей целью охват флангов противника. Однако ни одной из сторон этого сделать не удалось, и результатом «Бега к морю» стало лишь увеличение протяженности фронта.], и потихоньку, полегоньку ситуация двигалась к позиционной войне. На Западном фронте для нас это было самое оптимистичное, чего можно было добиться.
К тому же, французы, оценив наши миномёты, лёгкие пулемёты и особенно – авиацию, начали их массово закупать. А также консервы, колючую проволоку, оптику, медикаменты, краски и лаки, пластики, каучук и металлы… При этом они даже без напоминаний заплатили за ранее „конфискованное“.
В конце сентября турки перекрыли свои Проливы для иностранных судов. Но пока придерживались нейтралитета, что тоже не могло не радовать.
Больше того, Морган сообщил, что „Рокфеллер предложил мир“. Он даже отозвал своего агента и сделал многое, чтобы была приостановлена интервенция Соединённых Штатов в Мексику. Большие боссы американского бизнеса готовились заработать на общеевропейской резне, и не хотели терять даже части грядущей сверхприбыли.
Впрочем, тут я их понимал, и тоже хотел поучаствовать. Иногда для этого приходилось выполнять старые обязательства и нести расходы, на первый взгляд совершенно несвоевременные…»
Иркутск, улица Большая Першпективная, здание драматического театра, 2 (15) октября 1914 года, четверг, начиная с 16:00 местного времени
– Дамы и господа! – слегка нервничая, произнёс цесаревич Алексей в микрофон. Увы, но динамики тут же взвыли, и местный мастер звукоаппаратуры, пригнувшись, рванулся на помощь.
Отдалив капризную технику на нужное расстояние, юный наследник престола повторил:
– Дамы и господа! Жители города Иркутска. Я пока не обучен говорить длинных речей, и потому скажу кратко. Государь Император, мой дорогой отец, очень занят войной, которую нам навязали, и потому не смог присутствовать лично. Но он понимает, насколько важно то, что мы с вами сегодня сделаем. И в знак этого он отправил к вам меня, как наследника престола.
На самом деле, Алексей уже имел опыт риторики. Вчера он говорил речь на закладке первого камня «Иркутского завода синтетических пластмасс и каучуков», а позавчера – на пуске первой турбины новой Ангарской ТЭЦ. А его спутник, Воронцов-младший, параллельно закладывал первый камень стекольного завода и предприятия по выпуску вычислительной техники. Но почему бы не воспользоваться своим юным возрастом, и не сократить процедуру?
– Сейчас я нажму эту кнопку, и мы с вами сможем услышать, как прогремит целая серия взрывов. Взрывы произойдут далеко от нас, но радио позволит услышать их не только нам, но и всей Империи, а также во многих странах мира.
Да, сама церемония во многом копировала сцену обрушения перемычки Панамского канала. Но почему её не развить? Речь цесаревича транслировалась по радио на всю Империю и на многие соседние страны. Даже в Германии и Австро-Венгрии их могли услышать, а некоторые – и понять. И для них была следующая фраза.
– Мы всем сердцем желаем победы нашим воинам. Но лишь для того, чтобы они приблизили новую эпоху, в которую будут звучать только такие, созидательные взрывы.
Выждав пару секунд, цесаревич обеими руками нажал большую кнопку. Секунды полторы ничего не происходило, а потом из динамиков загудело: «Бум! Бум! Бум-бум! Да-дах!»
Это взрывами создавали прорану для Иркутской ГЭС, ускоряя наполнение её водохранилища.
Всё, теперь можно попрощаться и отдохнуть. И поболтать с Мишкой Воронцовым, объектом жуткой зависти. Самого Алексея всячески оберегали от любых травм, а ему тоже хотелось вести «жизнь обычного пионера» – ходить в походы, играть в пейнтбол, стрелять в тире и работать на заводе, сколачивая ящики. Увы, именно это ему было недоступно. Но ничего, с Мишкой ещё о многом можно поговорить, ведь они не возвращаются в столицу. А едут на дальний восток. Вбивать «золотой костыль» на новой железной дороге.
И это хорошо, тем более что новый приятель сумел объяснить цесаревичу, чем эта дорога так важна для Империи.
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…С Северно-Корейской железной дорогой[31 - Название – плод фантазии авторов. В реальности многое тоже отличалось – построена позже, многие участки не работают, никакой «совмещённой колеи». Но иначе и быть не могло, ведь в реальной истории никакого сотрудничества между российскими и японскими структурами не было, да и Русско-Японскую войну Россия проиграла.] получилось интересно и неожиданно. Японцы ударили по Циндао даже раньше, чем началась Восточно-Прусская операция, тем самым выбрав свою сторону в конфликте. А когда до них дошло, что Мировая война будет долгой, они возжелали прибрать к рукам все германские колонии в Тихом и Индийском океанах.
Но воевать за свои не получалось, долги, набранные под Русско-Японскую войну, продолжали давить. Поэтому они предложили расширить наше с ними сотрудничество. Причем масштабы оказались настолько велики, что существующая железнодорожная инфраструктура просто не могла осуществить всех требуемых перевозок.
Вот они и предложили „большую модернизацию“. Попросту говоря, они замыслили переложить железные дороги Манчжурии и Кореи, не только заменив рельсы на тяжелые и усилив мосты, но и переведя их на совмещенную колею. Что это такое? Не знаете? Вот и я не знал. Оказалось, это когда кладут три или более рельсов. В итоге по одной и той же насыпи смогут ездить составы с широкой „русской“ колеёй, „европейской“ колеёй, используемой китайцами и японцами, а кое-где и с „японской узкой“, на 850 мм, которая была ими проложена в Корее изначально.
Мои наставники, дававшие мне в оставленном будущем некоторые основы в теории управления, говорили, что „хорошее управленческое решение позволяет решить не менее трёх задач!“
Предложение японцев было близко к гениальному. Оно позволяло им рассчитываться по старым долгам перед американцами и финансировать текущую войну. Кроме того, они успокаивали нас, потому что проект сотрудничества выходил долгосрочным, на полтора десятка лет, не меньше. Также они за наш счет финансировали расширение корейской железнодорожной сети, самим им вкладывать было нечего. Получали увеличение поставок сырья и продовольствия, причем часть пускали на собственные нужды. Выводили, пусть и опосредованно, через американские компании, свои товары на европейские рынки. Ну и вишенкой на торте, они получали выходы своей колеи в Манчжурию и Китай, а также к самому Владивостоку.
Да, они предложили построить железную дорогу Владивосток-Сеул, с ответвлением на Пхеньян. Причем чисто под „российскую“ колею. Да, я и сам сначала не въехал. А вот Витте сразу оценил, что это позволяет нашим соседям обоснованно сформировать парк подвижного состава под „русскую“ колею. То есть, когда-нибудь потом у них будет возможность быстро перемещаться по нашим дорогам.
Но подумав, мы решили согласиться. Ведь это позволит не только им при нужде „войти к нам“, но и нам – ворваться к ним! А там посмотрим, у кого калибры мощнее!
Тем более, что железные дороги к соседям мы строили всюду – в Кашгарское княжество и к уйгурам, в обе Монголии, в Северную Персию и даже в Афганистан. Да, мы собирались тянуть сырьё и рабочую силу отовсюду, откуда только возможно. Ну и расплачиваться своими „товарами с высокой добавленной стоимостью“, не без того…»
Глава 6
Иркутск, Штаб-квартира Восточно-Сибирского отделения Прогрессивной партии, 2 (15) октября 1914 года, четверг, вечер
– Ну что ж, господа, я собрал вас, чтобы… – бодро начал Александр Иванович Кротов, руководитель прогрессистов всей Восточной Сибири, но его с кривой усмешкой перебил шустрый толстячок-заместитель:
– Сообщить нам пренеприятнейшее известие? Так мы в курсе! Чтобы не заметить, что церемонию вёл сам наследник престола, надо быть слепым и глухим! А мы тут против этого вынуждены козни строить.
Стало видно, что Пётр Георгиевич прилично набрался на банкете. И не от радости, а от нервов.
– Нет, дорогой вы мой! Известие, напротив, сугубо приятное. Выяснилось, почему наш «милый американский друг» – эти три слова глава тройки «заговорщиков» произнёс с отчётливой иронией. – Сэмюэл Честней покинул наше богоспасаемое Отечество. Помните, полгода назад я ездил в Бельгию на Международный Конгресс прогрессистских партий.
– Чего ж не помнить? Семецкий договорился, Воронцов отплатил, а вас человек сорок и скаталось! – нетрезво продолжал нарываться заместитель.
– Верно, но мы не просто так прокатились. Там ведь и китайцы были, и турки, но главное – американцы. Правда, их партия немного поувяла после того, как Рузвельт выборы слил, но всё равно, люди от них приехали влиятельные. А после того, как я выступил с идеей перенять опыт наших Прогрессоров и Пионеров Прогресса, многие со мной подружиться захотели.
– И?
– С некоторыми я продолжаю переписываться. Так вот, меня совершенно уверили, что Рокфеллер с нашим Воронцовым на время войны замирение подписал.
– А зачем тогда мы продолжаем ему на главную стройку Воронцова компромат собирать? А то и организовывать? – дрожащим голоском уточнил секретарь.
– Вот и я спрашиваю – зачем? Нам ведь никто не приказывал продолжать. Мы, получается, сами… Так может, перестанем?
– А если нас за это накажут? – внезапно трезво спросил Пётр. – Сам помнишь, Честней говорил, что у него на каждого крючок имеется.
Тут Кротов хитро улыбнулся.
– Так мы ж не сами прекратим. Не своей волей. На будущей неделе мне в столицу ехать надо. Семецкий-то на войну отпросился, надо нового главу нашей партии выбирать. Досрочно. На съезде и Воронцов будет. Найду время, суну записку ему или Артузову, его главному безопаснику. А дальше они уж сами подойдут. Я и покаюсь за всех нас. И попрошу, чтобы он Рокфеллеру вопрос задал. Дескать, как же так, господин хороший? Договорились о мире, а тут ваши агенты гадят. Вот и получится, мы прекратим, но мы ни в чём не виноваты.
– Хитро ты придумал! – уважительно ответил толстяк, с ударением на букве «о». – Получится, мы из-под удара выскользнем, и давить на нас вражинам заокеанским больше незачем будет. А Воронцов, он простит. Он стольких открытых врагов простил, что и нам даст возможность искупить… Молодца, уважаю!
Он встал и двинулся к своему начальнику с намерением обнять, но остановился, услышав сзади истеричный крик секретаря:
– Нет! Не смейте! Я вас сейчас! Никто не должен узнать…
Бах! Ба-бах!
Выстрелы гремели, пока не опустел барабан. Когда всё затихло, дверь выломали и обнаружили три окровавленных тела. Последний патрон секретарь приберёг для себя.
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…Об этом инциденте немало писали газеты, но, к счастью, причина конфликта так и не попала в газеты. Кротову удалось выжить, но он долго лечился, и так и не пришёл в себя окончательно. Следствию он всё описал как случай внезапного помешательства. Но Артузов любил докапываться, и потому уже через много месяцев нашел способ добиться правды.
Тогда же этот инцидент лишь добавил нам проблем. Газетчики не упустили случая пофантазировать, да и организация новых выборов требовала ресурсов, которых и так не хватало. И так пришлось искать замену для Семецкого.
К счастью, новый руководитель меня более, чем устроил. Нет, фантастика – дело хорошее, ничего против неё не имею. Но пусть он лучше преподаёт да руководит нашими сибирскими геологами. А заодно – и партией, на самотёк такое дело оставлять нельзя!
Например, надо присматривать за недавно организованным „тимеровским“ движением. Честное слово, я ни при чём, и „тимуровцев“ из будущего не тащил! Идею „пионеры помогают семьям фронтовиков“ родили Ребиндер с моим Мишкой. Сами! Хотя… Я до конца не убеждён, может когда-то, когда сынуля был помладше, и я ещё рассказывал ему на ночь сказки, что-то такое и мелькало. Но я такого не помню, а он честный, если б идею не сам придумал, а вспомнил – сказал бы! Так что, может быть всплыло из глубин подсознания, допускаю.
А „тимеровцы“ потому, что первой такой командой помощников командовал Тимер Булатов. Вот в его честь и назвали, про него и в „Пионерской правде“ написали.
И над детскими садами, которые срочно создавались по всей стране, тоже партийный надзор пригодится. Да мало ли что ещё! Но главное, у нас тут наметилась смена правительства…»
Санкт-Петербург, Зимний Дворец, 5 (18) октября 1914 года, воскресенье
– Итак, Александр Васильевич, прошу вас объясниться! Чем вызвана сия бумага?
– Ваше Величество, данную записку я составил ещё в январе[32 - В реальной истории А. В. Кривошеин в январе 1914 года вышел на Николая II с докладной, приведшей к замене Коковцева. Но в силу хороших отношений с Воронцовым и Столыпиным, его вполне могли убедить подождать с этим некоторое время. И да, в реальной истории он тоже получил предложение стать новым премьер-министром, но отказался.]. Уже тогда я считал, что наша страна нуждается в смене направления развития. Если хотите, в Новом курсе. Но меня убедили обождать. Вернее, убедили, что скоро наша Империя будет ввергнута в суровую войну, которая, весьма вероятно, будет длительной и трудной для нашего государства.
– Воронцов, небось? – хмыкнул Николай II. – Всех он сумел достать своими…
Тут самодержец остановился, осознав, что навязчивые фантазии Американца, похоже, исполняются.
– Он, Ваше Величество. И ведь, что характерно, оказался ж полностью прав! Мы видим, что фронты стабилизируются, войска формируют сплошные линии полевых укреплений, которые не удаётся прорвать. Похоже, он прав и в том, что эта война будет долгой. Очень долгой! Она будет длиться годы, и потребует полного напряжения ресурсов всех противоборствующих стран. Потому я и считаю, что Правительство должно быть другим.
– Готовы ли вы возглавить его? – испытующе посмотрел на собеседника Николай.
– Нет, не готов. Не осилю такой задачи. Но, к огромному нашему счастью, у Вашего Величества есть целых два кандидата на этот пост. И оба справятся лучше меня!
– И кто они?
