Саша Фишер "90-е: Шоу должно продолжаться – 3"

– Получается, что мы в первый раз в жизни будем петь под фанеру? – засмеялся Бельфегор.

– Получается, что так, – сказал Стас. – Так, хорош болтать! Значит, сначала пишем песню целиком в две камеры. Потом еще кусочки отдельные поснимаем. А потом вопросы и все прочее, что Ирина предложила. Все, поехали!

Заиграла запись песни про монаха, Астарот с величественным видом подошел к микрофону, луч света выхватил его из мрака…

– Вова, – прошептала мне на ухо Ирина. – Слушай, у меня появилась еще одна идея, мы можем ее обсудить?

Глава 6

– Да это бред вообще! – яростно возмущался Астарот. – Мы же как идиоты будем выглядеть, над нами весь город ржать будет!

– Ужас, ага… – пробухтел Бегемот. – Детский сад, штаны на лямках.

Я озвучил «ангелочкам» идею Ирины, когда мы собрались в своей берлоге, чтобы порепетировать и программу концерта в военном училище составить. Девушка хотела прямо ночью в театре драмы об этом поговорить с ними, но я предусмотрительно ее остановил. Мол, детка, давай не все сразу, а? Ребятам надо материал записать и на камеру поговорить всякие умные и идейные вещи. А для обсуждения новых идей есть и более подходящее время и место. Подозревал, что когда Астарот услышит ее предложение, его на британский флаг порвет от возмущения. И угадал.

Хотя на самом деле предложение было неплохое. Даже, я бы сказал, отличное предложение. Сняться в рекламном ролике.

– В общем, у нас есть очень влиятельный заказчик, который занимается косметикой, – рассказала мне ночью Ирина. – И он постоянно заказывает у нас рекламу. Обычно это просто текст под музыку. Но недавно он задумался, что можно ведь создать что-то более творческое… И даже первый видеоролик сняли по его сценарию. Ходили по улицам и опрашивали как будто случайных женщин. Спрашивали, где они покупают косметику. И те отвечали, что, конечно же, в «Белой лилии»! Но ведь можно снять и необычнее… Я видела, есть такая рок-группа, у которой грим такой черно-белый на лице. Твои ребята могут их сыграть. Вот представь, гримерка, перед зеркалами сидят музыканты, наводят марафет. К ним прорывается поклонница с букетом цветов. Слезы радости, все такое. Протягивает блокнот, типа для автографа и спрашивает. «На сцене так жарко, а у вас не течет косметика?!» А главный рокер отвечает таким хриплым голосом: «НЕТ!» А поклонница, такая: «Ой, а где же вы покупаете такую хорошую?!» И музыканты хором под тяжелый аккорд: «В „Белой Лилии!“» И солист пишет на листе: «За косметикой – только в „Белую лилию“!»

Я поржал, как только это представил. И чуть было сразу не позвал Астарота, чтобы с ним поделиться. Но вовремя вспомнил, что в отличие от меня, ему на самом деле девятнадцать. А в таком возрасте с самоиронией далеко не у всех хорошо. Да что там, у Астарота с ней вообще беда! Болезненное самомнение, помноженное на нервную параноиньку, что его, такого талантливого, все хотят под стол задвинуть.

Так что Ирину я притормозил, но пообещал, что поговорю обязательно.

И вот сейчас я слушал, как Астарота разрывает от возмущения, и мысленно выписал себе благодарность с занесением в личное дело. Хорошо, что прямо в театре не позволил сказать. А то этот скандал разразился бы прямо там, на сцене.

– Нда, придется идти долгим путем, – пробормотал я. – Привези мне, папенька, цветочек аленький.

– Что? – встрепенулся Бельфегор.

– Да ничего, анекдот просто вспомнил, – усмехнулся я. – Астарот, да забей уже. Ну, нет так нет. Считай, что я вам просто как прикол рассказал.

– Что значит прикол? – взвился наш фронтмен. – То есть, этой телевизионной телке мы вот такими кажемся? Смешными, да? Хиханьки, да?

«Если бы ты себя сейчас со стороны видел, то тоже бы поржал», – подумал я. Но сказал другое, ясен пень.

– Это ее работа, Астарот, забей, – я хлопнул его по плечу. – Вообще мы тут для другого собрались. У нас через примерно десять дней концерт в военном училище. Стильный, модный, новогодний. И нам бы с вами программу для него составить.

Астарот некоторое время молчал, сжимая и разжимая кулаки. Прямо по лицу было видно, с каким трудом у него получается свернуть с кипящего возмущения в рабочий режим. Но все-таки удавалось. Пунцовые щеки постепенно становились нормального цвета, дыхание переставало напоминать шипение парового котла, и молнии из глаз становились все менее ослепительными.

– Мы же подобрали ту песню «Нирваны» уже, – осторожно проговорил Кирилл. – Давайте сыграем?

Мои «Ангелочки» взялись за инструменты. Я сел на стол и откинулся спиной на стену. Да уж, пожалуй, убедить Астарота сниматься в рекламе будет тем еще квестом. Прямо ломать об колено понадобится нашего фронтмена.

Зазвучала песня. Не так плохо, как я опасался. Во всяком случае, мотив узнаваем. Астарот поднес микрофон ко рту и запел. Типа на английском… И вот тут-то мои уши чуть не свернулись в трубочку. Акцент был настолько рязанским, что им нужно было не демонические костюмы свои носить, а косоворотку. И гвоздичку на картузике.

– Слушайте, а может текст на русском сделаем? – дипломатично предложил я, когда последний аккорд замолк.

– Зачем? – нахмурился Астарот. – На английском же круто звучит!

«Только не в твоем исполнении», – подумал я.

– Я напоминаю, что у нас в военном училище концерт, – усмехнулся я. – Прикиньте, что суровый полкан начнет нас пытать, что это там за слова мы поем на иностранном языке? А вдруг что-то матерное и неприличное, а он не понимает.

– Ну… – Астарот почесал в затылке. – Но перевести ведь дословно с сохранением размера не получится…

– Давайте сначала просто переведем, – сказал Бельфегор. – Кирюха, ты же текст снимал, про что там вообще поют?

– А ты английского не знаешь, разве? – похлопал глазами Кирилл.

– Лондон из зе кэпитал оф Грейт Британ, – продекламировал Бельфегор. – Учил в школе, а сейчас у нас латынь и немецкий. Да ладно, чего ты? Переведи, ты же точно лучше знаешь. Тебе трудно что ли?

– Ну, в общем… – Кирилл прикусил губу. – Заряжай пистолеты и приводи своих друзей, это весело – терять и притворяться. Она скучает и самоуверенна. О нет, я знаю грязное слово.

– Но это же просто какой-то набор слов! – нахмурился Бегемот. – О чем это вообще?

– Кажется, там народ собирается на тусовку, и кто-то привел девушку, – неуверенно проговорил Бельфегор. – Эту самую самоуверенную. Она думает, что она принцесса, а Кобейн про себя называет ее другим словом. Грязным.

Все заржали.

– А дальше там что? – спросил Астарот.

– С выключенным светом все менее опасно, вот мы здесь, развлекай нас, – продолжил Кирилл. Я чувствую себя глупым и… это слово не знаю, как переводится. Потом опять – вот мы здесь, развлекай нас. Мулат, альбинос, комар, мое либидо.

– Либидо? – захлопал глазами Бегемот. – А такое слово есть вообще?

– Есть, – засмеялся я. – Если по-простому, то это влечение к противоположному полу.

– Ну хрен знает, как это по-русски спеть, – Бегемот постучал по барабану.

– Раз смысла нет, значит вообще неважно, как, – я пожал плечами. – Просто придумаем русский текст, подходящий по размеру. И все.

– Не может быть, чтобы там не было смысла! – заявил Астарот. – Каббал, ты неправильно переводишь! Это же другой язык, там могут быть другие значения.

– На всякий случай напоминаю, что у нас не очень много времени, – проговорил я. – Если залезем в дебри, то нам придется на концерте по кругу монаха петь.

– Я так понял, что мои песни мы не поем? – обиженно буркнул Астарот.

– Их вы и так играете без проблем, – я пожал плечами. – А нам нужен расширенный репертуар. Вот над ним мы и работаем.

– Берем стволы, берем друзей

Идем не в клуб и не в музей.

Она скучает, вот непруха,

Но знаю я, что она… – пропел, подыгрывая себе на гитаре, Кирилл.

Все заржали.

– Нет, так нельзя, мы же в военном училище выступаем! – сказал Астарот.

– И что, думаешь, там слово «шлюха» не знают? – фыркнул Кирилл. Блин, все-таки этот парень парадоксален. На вид он все еще был типичный отличник и домашний мальчик. Но когда брался писать тексты, то из него прямо-таки все человеческие пороки начинали выпирать. Ходячая иллюстрация поговорки насчет тихого омута.

– А может возьмем вообще какое-нибудь готовое русское стихотворение и его споем? – предложил Бегемот. – Ну, там Есенина какого-нибудь. Или Пушкина.

– Прикольная идея, – хмыкнул я. – Кто-нибудь помнит подходящий стишок?

Все задумались. Астарот смотрел в потолок и шевелил губами. Бегемот тихонько постукивал палочкой по тарелкам. Бельфегор прикусил губу и смотрел в пустоту, а Кирилл сидел неподвижно, приоткрыв рот. Так забавно смотреть, как мои «ангелочки» вспоминают классику, которой их на уроках литературы пичкали!

– Мороз и солнце, день чудес…

Еще ты дремлешь, друг прелес… – задумчиво пропел Бельфегор. – Блин, как назло все из головы вылетело!

– Это четырехстопный ямб, – сказал Кирилл.

– Вот очень понятно сейчас стало… – пробурчал Бегемот. – Мне что хорей, что амфибрахий…

– Я вспомнил! – просиял Кирилл. И нормально ложится… Правда, надо будет там чуть-чуть подогнать…

Он снова заиграл на гитаре и запел.

– Меня в загробном мире знают,

Там много близких, там я – свой!

Они, я знаю, ожидают…

А ты и здесь, и там – чужой!

– О, прикольно! – удивился Астарот. – Это чье такое? Сам написал?

– Да не, это поэт девятнадцатого века, Случевский, – сказал Кирилл.

– Мы вроде такого в школе не проходили, – задумчиво пробормотал Бельфегор.

– У меня дома есть сборник, – смущенно объяснил Кирилл. – Я это стихотворение из него на конкурс чтецов учил в шестом классе.

– Ну-ка давай попробуем вместе! – Астарот снова схватил микрофон. – Давай, напиши мне текст!

Я прикрыл глаза. Маховик творческого процесса закрутился, можно больше активно его не подгонять. Через примерно сорок минут споров, пения и ржача композицию признали годной. Более того, даже пришли к выводу, что группе «Ангелы С» текст поэта прошлого века отлично подходит. С некоторыми дополнениями, правда, но все равно. И что можно ее включить в постоянный репертуар. И в студии записать. И еще клип бы снять тоже.

Потом взялись перебирать песни русских рокеров, которые можно было бы спеть для курсантов. Потом Кирилл несмело поделился еще неготовой песней про проклятье злой девочки и мальчика, выкопавшего себе могилу прямо во дворе.

В этот момент в дверь тихонько поскреблись.

Я спрыгнул со стола и щелкнул замком.

– Ребятишки, вы не засиделись тут? – озабоченно спросил дядя Коля. – Половина первого ночи уже!

А глаза с подозрительным прищуром как локаторы «ощупали» нашу берлогу. Проверяет, не бухаем ли мы.

– Скоро пойдем, дядя Коля, – сказал я. – У нас концерт скоро, вот мы и работаем, как не в себя.

– Ну да, концерт у них, знаем-знаем, – пробурчал он и направился к выходу наверх.

– Кстати об этом, дядя Коля! – крикнул я ему вслед. – Ребята будут до Нового года приходить каждый день. Ну, или почти каждый. Ты там внеси их в расписание, чтобы без меня тоже запускали, хорошо?

– Внесу, внесу… – покивал он. – Чем бы путним занимались, а то так, тренькают чего-то.

– Спасибо, дядя Коля! – крикнул я. Надо будет все равно заскочить проверить. А то я не могу каждый день здесь бывать, будет глупо, если другой вахтер не пропустит.

– Ладно, братва, давайте уже правда сворачиваться, – сказал я. – Все помнят, что завтра у нас с вами день икс, да?

– Блин, почти забыл ведь, – вздохнул Бегемот. – Столько всего случилось…

– Только давайте встретимся заранее, и в рок-клуб все вместе пойдем, ладно? – нервно попросил Кирилл. – Мне как-то… ну… боязно.

– Всем боязно, – усмехнулся я и похлопал Кирилла по плечу. – Все будет нормально, не переживай.

Мы вышли на улицу, в зиму и метель, и почапали по домам. Бельфегор подергал меня за рукав.

– Вов, а что за анекдот про аленький цветочек? – спросил он.

– Какой анекдот? – недоуменно нахмурился я.

– Ну тот, – Бельфегор снова дернул меня за рукав. – Ты сказал, что как в анекдоте. Привези мне цветочек аленький.

– Ааа! – засмеялся я. – Ну, в общем, собирается купец в дальние страны и спрашивает своих трех дочерей: «Дочери мои любимые, дочери мои красивые, что привезти вам из заморских королевств?» Старшая говорит: «Привези мне колье алмазное, чтобы сияло всеми цветами радуги!» Купец отвечает: «Не проблем, зайду в ювелирный!» Средняя дочь говорит: «А мне привези зеркало волшебное, чтобы посмотрелась в него – и хоба! – уже красивее всех!» Отец задумался, потом тоже кивнул: «Хорошо, доченька, знаю одного проходимца, который такими зеркалами торгует! А тебе, младшая-любимая дочка, что привезти?» «А привези мне, батюшка, чудище лохматое для утех сексуальных!» Охренел тут купец и заорал: «Ты в своем уме, Аленушка?!» Вздохнула тогда младшая дочка: «Ладно, пойдем длинным путем… Привези мне, батюшка, цветочек аленький!»

Бельфегор сначала заржал, потом резко так осекся и посмотрел на меня.

– Ты думаешь, что нам нужно сниматься в той рекламе, да? – спросил он.

– Ага, – кивнул я.

– Но Астарот же… – Бельфегор прикусил губу.

– Борь, нам нужны денежки, – сказал я. – Гитару после Нового года Максу надо будет вернуть. Нам нужна драм-машина. И тебе бы нормальный синтезатор тоже. На все это нужны деньги. Мы можем, конечно, вагоны поразгружать или я могу на рынке попросить какой-нибудь работы, но это же неправильно, да?

– Почему неправильно? – спросил Бельфегор.

– Потому что… – я задумался. А действительно, почему? Прямо пунктик у меня, что нужно зарабатывать не абы где, а именно музыкой или чем-то около нее. – Потому что так правильно. Мы же в большой шоу-бизнес стремимся, а не в подсобные рабочие, которые в гараже лабают что-то там под пиво по выходным.

– Ну да, логично, – кивнул Бельфегор. – Но реклама эта… Ну правда же, смешно как-то!