Комбат Найтов "Седьмое небо Вторая книга"

– В таком случае завтра обо всем доложим, а там: пусть принимает решение.

На следующий день Сталин отказался разбираться в технических вопросах:

– Постановление есть, товарищ Устинов?

– Есть.

– Смету осваивает? Перерасхода нет?

– Нет.

– Вот и пусть работает, а не справится – тогда накажем.

В 1956-м году выполнили еще один облет Луны автоматической станцией и отработали аварийную посадку спускаемой части будущего корабля со второй космической скоростью, опять с черепахами. На этот раз они не кричали, были вполне здоровы. Замерили полученную ими дозу, она находилась в середине допуска, что вполне удовлетворило докторов. Второй полет, уже в 1957-м году, был выполнен с мягкой посадкой на поверхность, произведен забор грунта с поверхности, и выполнен старт с Луны, с выходом на ее орбиту. А дальше начался эксперимент с попыткой возвращения спускаемого аппарата. Увы, неудачный. Топлива сойти с орбиты хватило, но двигатель отработал на три минуты дольше, и удалось провести всего две коррекции орбиты. К Земле корабль подошел на скорости 15 километров в секунду. Пороховых двигателей не хватило, чтобы затормозить его. Возвращаемый аппарат прочертил небо над Индийским океаном и сгорел в плотных слоях атмосферы. Автоматика нас подвела. Через двое суток с мыса Канаверал успешно стартовала ракета «Атлас», поднявшись на высоту 120 километров. И вот тогда меня вызвали на ковер!

– Ты говорил, что у нас два-три года в запасе! Где они?

– Там же, где и были, товарищ Сталин. Это имитация большой активности. Ракеты «Атлас» сняты с вооружения и складированы. Их у них много. Летают они даже хуже, чем ФАУ-2, та поднималась на высоту до 180 километров, эти только до 100-120. Вот данные, которые нами собраны по данному пуску. Подъем строго вертикальный, ракета на курс не ложилась. Высота подъема 120 км. А устаревшими ракетами стрелять удобно. Максимальный забрасываемый вес 40 килограммов, а к Луне семь килограммов. Так что, имитируют активность, товарищ Сталин. Пока ничего более мощного у них нет. Появится – известим. Наблюдаем за ними, находясь далее, чем они могут нас обнаружить.

– Тем не менее, необходимо ускорить отработку элементов лунной программы. Имей это в виду.

Можно было бы сказать, что и так прем на всех парах, вот только толку от этого не было никакого. Ответил «Есть», взяв под козырек. Обратил внимание, что левый глаз у него начал подергиваться. Сталин это заметил, что я присматриваюсь к нему.

– Что, ждешь-не-дождешься, когда я уйду и перестану мешать?

– Нет, Иосиф Виссарионович, во всех моих делах от Вас только помощь имею. Берегите себя, не хочется мне Вас терять. Извините за откровенность.

– Давление подпрыгнуло, когда о пуске услышал. Самому неприятно, веко дергается.

– Надо бы полежать, товарищ Сталин. Ничего страшного не происходит. Это нормальная реакция на наши успехи.

Все было именно так: «Зениты», разведывательные корабли, основная продукция, уверенно летали. После того, как распространили опыт «ОБ-155» и «НИИ-88» на все предприятия отрасли, количество аварий пошло вниз. Помогли и полные наземные стенды. Под шумок успехов немного рискнули: «старую» 8К71 усовершенствовали, с помощью ленинградцев с «Арсенала», применив стартовые ускорители на смесовом топливе. Сначала успешно стартовали в варианте «Вертикаль»: вторая ступень плюс два пороховых ускорителя, для вывода опорного спутника системы «Локус», импульсной СРНС. Их требовалось выводить максимально дешево и из района Плесецка. Большого прогресса наши «физики» не достигли, солнечные батареи у них получались довольно слабыми, да и система ориентации заметно хромала. Так что, забрасывать их пришлось с ЯЭУ, радиоизотопным источником питания, чисто для отработки КИКа, контрольно-измерительного комплекса, и снабжать системой мягкой посадки эту самую ЯЭУ. Можно было, конечно, топить ее в Тихом океане, сваливая все на Англию, Францию и США, у них там полигоны ядерные. Но лучше этого не делать. А моряки заказали твердотопливную ракету, ее даже показали на параде в Москве, но в серию она не пошла. Пригодилась нам. Дополнительные два или четыре ускорителя на старте лишними не оказались. НОО спутники научились достигать без помощи третьей ступени. Ускорители имели отношение к первой ступени. Ведь почему американцы даже в «Челноке» их использовали? Самый первый их «спутник» был заброшен на орбиту с помощью пороховых ракет «Сержант», а в качестве первой ступени использовали «Рэдстоун». «Сержант» даже системы стабилизации не имел, просто собранные в один пакет семь ракет, которые продольно раскрутили. Спутник сделал несколько оборотов вокруг Земли, и «бикал» с орбиты радиостанцией мощностью 0,18 ватта. Передатчик был полностью транзисторным. Хуже всего у нас дело обстояло с КИКами. Вычислительные машины того времени были очень солидным сооружением, несмотря на появившиеся транзисторы и стерженьковые лампы. Антенны и приемо-индикаторы требовали капитальных зданий и роту связистов для обслуживания. Это было и дорого, и «невкусно». Окончательное решение еще и за горизонтом не видно.

Работы резко ускорились после того как 1958-м году американцы скрестили «ежа и ужа»: «Атлас» и пороховые ускорители, получив «Атлас-A2S». Объявили, что вес спутника достиг 3980 килограммов. Впрочем, объявлять можно что угодно. Сам спутник только «умел говорить» с помощью магнитофона. Батарей хватило на 8 сеансов связи. Так что, что туда напихали так и осталось неизвестным. Скорее всего, о массе спутника объявили просто так, требовалось доказать «этим проклятым комми», что и их территория теперь достижима для Америки. Но, есть интересный момент: сообщение об этом и сам запуск пришелся на день рождения Сталина. Больше всего похоже на пламенный привет от Президента Эйзенхауэра первому секретарю КПСС. Тем не менее, у нас последовал приказ на запуск обитаемого «Союза». Административно-командная система сработала четко, приказ пришел за подписью «Верховного», там же стояла закорючка Василевского. Делать было нечего. Первый старт выполнен без объявления об этом, беспилотным, четыре витка и посадка в «заданном районе». Второй старт 31 декабря в 12:32 МСК с двумя космонавтами на борту: Героем Советского Союза полковником Георгием Береговым, командиром корабля, и бортинженером Константином Феоктистовым. Новогоднее выступление Эйзенхауэра, которое намечалось на 23:45 минут Америка/Нью_Йорк (Ист), было сорвано сообщением о полете двух русских космонавтов, которые провели встречу Нового 1959-го года на высотах от 185 до 452 километрах над землей, планетой Земля. Первого января, выполнив 21 виток вокруг «шарика», им дали команду на спуск, и над заснеженной степью Акмолинской области появился бело-оранжевый купол парашютной системы. Штатно отработал пороховой двигатель мягкой посадки и горячий шар продавил почти метровый снег. Вертолеты ринулись к месту приземления. Был вскрыт люк, ребятам помогли выбраться из корабля, уложили на носилки, и внесли в огромный «Ми-6». Их обступили врачи, я успел их только обнять возле спускаемого аппарата. С борта «Черной Акулы» передал сообщение в Москву, непосредственно Сталину. И сразу зазвучал голос Левитана, сообщая советскому народу об успешном завершении первого пилотируемого космического полета. Больше всех удивил Сталин. В январе состоялся Пленум ЦК партии, на котором Иосиф Виссарионович подал в отставку. Его просьба была удовлетворена. Мне кажется, что он несколько обиделся на соратников, считал, что будут уговаривать остаться до конца. Но, время неумолимо, оно расправляется даже с титанами, которым, несомненно, был этот человек. После Пленума у нас состоялась встреча на даче в Кунцево. Я голосовал против, но был один. Он задал только один вопрос:

– Зачем? Ты же видел, что все голосовали «за».

– Вы уже забыли, Иосиф Виссарионович, что мы с Вами впервые встретились, когда я был лейтенантом ВВС. И в ходе знакомства именно Вы приказали помочь мне забрать документы Клухорского перевала. Сейчас я – генерал-лейтенант, а прошло всего 11 лет и пять месяцев. Я руковожу одним из самых важных направлений в развитии страны. Есть успехи, есть неудачи, занят делом. Но первую нашу встречу хорошо помню. Как и всех тех людей, которые помогали выжить, учили меня. Считаю, что на своем месте Вы должны были оставаться до конца. Умереть руководителем страны. Но думаю, что это так и будет. Вы не тот человек, чтобы выращивать крыжовник.

– Не надо было этого делать, там в кулуарах все было решено задолго до Пленума. А тебе этого могут не простить. Иди, мое тогдашнее решение помочь тебе найти документы не было ошибкой. Многое из того, что сейчас имеем, заложено в сорок седьмом году. Ступай!

Всё это было позже, в конце января. Мы прибыли в Москву днем второго января, на Центральном аэродроме обоих космонавтов и меня ждала красная ковровая дорожка длиной сто метров. Так здесь встречают глав иностранных государств. От трапа новенького Ил-18 мы шли обратным клином, я остановился за несколько шагов до отдававшего рапорт полковника Берегового. Подошел к трибуне, когда рапорты были отданы, сам рапорт не отдавал, но после небольшого митинга добирался в Кремль на машине Сталина, на боковом сидении. Зато без остановок у Боровицких ворот. Кинотеатры Москвы уже крутили цветной фильм, снятый Константином Петровичем и, немного, Георгием Тимофеевичем, на цветную пленку, длиной в целый час, снятую в космосе. Было совершенно очевидно, что в этом месяце ее увидят все жители Европы и Северной Америки. Специальный стол был установлен в кабинете Сталина, на котором разложили поздравительные телеграммы со всех стран мира, в адрес Сталина и обоих космонавтов. В сообщении Левитана сразу было объявлено, что выбор именно этих людей для первого полета был не случаен, командир корабля: летчик-испытатель первого класса, фронтовой летчик-штурмовик с большим количеством боевых вылетов, Герой Советского Союза с октября 1944 года, образование: высшее военное, бортинженер Феоктистов является ведущим конструктором космического корабля «Союз», доктором технических наук, участником Великой Отечественной войны, дивизионный разведчик. Оба участника полета удостоены звания ГСС, полковник Береговой стал генерал-майором. Страна шумно отмечала успех советской науки и техники. Эйзенхауэр, несмотря на сорванную передачу, прислал свои поздравления. А вот Фульхенсио Батисте пришлось прямо с новогоднего вечера перебираться на ближайший аэродром и лететь в Доминиканскую республику. В тот день, когда мы прилетели в Москву, в Гаване выступал Фидель, и отмечалась победа революции. Эйзи просто не знал, что за этими событиями тоже стоим мы. Зато мир даже и не заметил, что на Кубе сменилась власть! Аккуратность – прежде всего, Дуля! Не надо было злить Сталина ложными данными о тяжелом спутнике! Метал свои «апельсины», и всем было до одного места: чем ты там занимаешься. Решил соврать по-крупному? И сразу тебе показали то место, которое следует занимать президенту бывшей колонии. Советовали ведь тебе: «Смени советника по космосу!», нет, уперся! Но, в своей телеграмме Дуайт Эйзенхауэр приглашал обоих космонавтов и меня посетить с официальным визитом Соединенные Штаты. Дескать, «Ребята, давайте жить дружно!». «Ту-116» уже прошел государственные испытания и был готов для полета в Америку. Посольство открыло визу мгновенно всем двенадцати человекам, включая охрану, в тот раз они сработали без сучка и задоринки. Эйзи тогда не считал СССР виновником в произошедшем на Кубе. Диктаторы в Латинской Америке менялись с завидной регулярностью. Поэтому наш прилет в Вашингтон и Нью-Йорк прошел в нормальной обстановке.

Глава 5. Визит в Америку и немного об отсутствии дипломов

Самым «тяжеловесом» в самолете был 2-й секретарь ЦК КПСС Алексей Александрович Кузнецов, ранее исполнявший обязанности руководителя промышленного отдела ЦК, затем его передвинули выше, но он продолжал курировать «Спецкомитеты», поэтому с ним мы были дружны. Визит мне напомнил приключения в Америке Никиты: несколько поторопились, а для нашего восьмивинтового гиганта не нашлось трапов должной высоты. Их поиск занял у работников Национального аэропорта добрый час. Пришлось гонять турбогенератор все это время, так как от него работал кондиционер. Нам еще было не так плохо, как американской делегации, которая пеклась на солнышке, хоть и зимнем. На улице было около 18-20°С, солнечно, но довольно ветрено. Наконец, нас пригласили к выходу, первыми, естественно, вышли космонавты, затем мы с Кузнецовым. Так и пошли по красной дорожке. Сам Президент пригласил, и, даже, встречает. Меня он даже обнял. Мы же теперь «большие друзья», несколько раз виделись. Ехали в открытых лимузинах, на улицах было большое количество народа, у которых были американские и советское флажки. От американских флагов просто рябило в глазах. «Великолепная «семерка»» была уже укомплектована. Я, правда, в лицо их особо не помнил, так что пришлось знакомиться и запоминать имена. «Эсэсовца» с ними не было, постеснялся приехать, был директор NASA доктор Хью Драйден, год назад объявивший: «Для нашей страны очень важно как с точки зрения нашего престижа как нации, так и с военной необходимостью, чтобы этот вызов (Спутник) был решён энергичной программой исследований и разработок для завоевания космоса. Соответственно предложено, чтобы за научные исследования отвечало национальное гражданское агентство…». «Семерку» никто не «сопровождал», руководство USAF официально дистанцировалось от отряда космонавтов. Но, все они были военнослужащими. У всех было инженерное образование. Обед в Белом доме, затем поездка на ранчо Президента, где был довольно поздний ужин с большим количеством выпивки и отличных стейков. Но разговоры только о дружбе и чуть-чуть о космосе. «Меркьюри» и «Джемини» только-только начали проектировать в Сент-Луисе. Вскользь Эйзи поинтересовался ближайшими событиями, которые произойдут в этом году.

– Начиная со следующего полета начнем отрабатывать поиск и стыковку на орбите Земли с посадочной ступенью лунного корабля. Вначале для совместного полета к Луне, потом начнем работать с возвращаемым кораблем-лунником. Задача очень сложная, и сколько уйдет на это времени – совершенно неизвестно.

– А лунный модуль большой?

– Да, он достаточно велик и технически сложен, так как будет играть роль стартового стола. При этом космонавты подготавливать к старту стол не будут. Стол должен автоматически занять правильную позицию для старта. Я же Вам говорил в Москве, что мы никуда не спешим, и хотим этот полет выполнить максимально безопасно для экипажей кораблей. Во главу угла поставлено это.

– Тем не менее, Вы отправили людей встречать Новый год в космосе.

– Зато они стали единственными землянами, которые его встретили 20 раз за сутки!

Шепард задал ехидный вопрос про шампанское. Но я был готов к этому! Маленькие бутылочки лежали в экспортной коробке, две из 24-х были пустыми, и побывали в космосе. «Абрау-Дюрсо Советское Космическое» украсило стол, всем присутствующим хватило, а оставшуюся бутылку я подарил Шепарду. Наш «лунный модуль», как и их «Джемини», еще только проектируется, сколько его будут собирать и испытывать – никому не известно, в том числе, и мне, как руководителю проекта.

На следующий день мы перелетели в Нью-Йорк, предварительно посетив штаб-квартиру NASA. Но там ничего не было, все находилось на полностью закрытых авиабазах, куда нас, естественно, не пустили. Визит был совершенно пустым, не считая выступления космонавтов и Кузнецова в ООН, где нам устроили овацию.

Вернувшись, все окунулись в обычные дела, потом был Пленум и разговор со Сталиным. Власть в стране полностью перешла в руки дуумвирата «Устинов-Кузнецов». Несмотря на старое знакомство с обоими и достаточно дружеские отношения, появилось множество новых обязанностей и новых отчетов. Меньше этим грешил Кузнецов, а Устинов отличался въедливостью и стремлением к тому, чтобы всё немедленно докладывали ему лично, но по ВЧ. Сидел он в Кремле, но записаться к нему на прием было делом непростым. В июне произошла серьезная катастрофа на Тюра-Таме. Во время заправки взорвалась ракета «Р-16», погиб маршал Неделин. Смысла в присутствии командующего и конструктора на заправке ракеты токсичными и самовоспламеняющимися компонентами никакого не было, тем не менее «верхушка» РВСН и конструкторов ракеты были в непосредственной близости от объекта. За несколько минут до этого позвонил Устинов и позвал к телефону Янгеля. Он остался жив. В этот момент начался пожар, и почти мгновенно произошел мощнейший взрыв. Меня самого на космодроме не было, я находился в Крыму, где закончили монтаж Центра Дальней Космической связи под Евпаторией, и возглавлял комиссию по его приемке. ГАУ, а «Р-16» строилась как боевая ракета, решило провести испытания самостоятельно. Меня срочно вызвали на Старую площадь, приемы в Кремле уже стали историей, попытались надавить со всех сторон, но закончилось это дело тем, что с поста председателя Спецкомитета № 2 меня сняли, с формулировкой «не имеет специального образования». Реально я уже закончил дипломную работу в Академии имени Жуковского, и в следующую субботу у меня защита, по отзывам оппонентов и рецензентов, диплом должен быть признан докторским. Диплом я защитил, но ВАК докторской диссертацией его не признал. Возвращать меня обратно, вместо Мишина, никто даже и не подумал. Как только меня убрали, Мишин снял Феоктистова с проекта, заявив, что у того нет времени контролировать работу и назначил самого себя. Ситуация вполне стандартная для того времени, когда Совет Главных Конструкторов напоминал банку с пауками. Феоктистов перешел ко мне в «ОБ-155». Завод – ракетный, поэтому мы начали делать лунный модуль, отталкиваясь как от разработок Глушко, так и Севрука с Южмаша, по двигателям. Так как к «семеркам» меня теперь и близко не подпускали, то работали с Янгелем. В катастрофе технических проблем не оказалось, чисто человеческий фактор, поэтому работы над «Р-16» продолжились. Задел у Янгеля имелся большой. Мы встретились с Гайдуковым на совещании в МО, который был очень недоволен изменениями в комитете, и тот рекомендовал позвонить Сталину, и вместе с ним разговаривать с Устиновым. К этому времени всеми пусками руководили со Старой площади. Несколько раз намекали и Гайдукову добровольно подать в отставку из-за той аварии. Сталин Гайдукова знал очень хорошо, именно, как прекрасного руководителя. Наше появление на даче вызвало у него улыбку. Обозвал нас «поганцем» и «мальчишкой».

– Ты же старый член Политбюро, ты что, не знаешь какие там бюрократы сидят? И как их раздражало то обстоятельство, что вы с ним у них пороги не обиваете, в отличие от Мишина! На этом Вас, обоих, и подловили! Хорошо, погуляйте, я с Устиновым переговорю.

При нас он с ним разговаривать не стал. Почетный генеральный секретарь связался с Председателем Совета Министров, и поинтересовался делами в космической программе. Дескать, давно пусков не было, что там происходит?

– Не готов переходной отсек для выхода в космос, товарищ Сталин, два пуска отменены.

– Интересно, товарищ Устинов! Еще до моего ухода с Вашего теперешнего поста, у меня был доклад о готовности двух кораблей к стыковке, как через космос, так и через стыковочный узел. Что там Старшинов чудит? Врал мне, что ли?

– Генерал Старшинов отстранен от руководства проектом, как не имеющий специального образования.

– А что, где-то дают специальность: «генеральный конструктор космической техники»?

– У него никакого образования не было, 10 классов и ускоренный выпуск Одесской школы летчиков, как мне доложили.

– Но его ракеты, самолеты и вертолеты летают и стоят на вооружении Советской Армии. И ни одного срыва сроков по пускам. И если он доложил, что все готово, значит, все проверено и готово. Я не спрашиваю у Вас почему мне не доложили, но, когда Вы принимали должность, я вам дважды подчеркнул его фамилию, что самый надежный человек.

– На него просто огромное количество жалоб поступило, начиная с 1956 года, как занял пост председателя. И все говорили, что он технически неграмотный руководитель.

– И всех этих людей направляла к вам кадровая служба ЦК. Так?

– Так.

– Вот и разберитесь: кто там воду мутит. Иначе нам Луны не видать, как собственных ушей, товарищ Устинов. Если проиграем там, то проиграем всю страну. Запомните это мое предупреждение. Сейчас ситуация, как в декабре 41-го: либо мы, либо нас. И лозунг: «догнать и перегнать Америку» – не лозунг, а утопия.

– Этот вопрос не ко мне, а к товарищу Кузнецову.

– Товарищ Кузнецов – ваш подчиненный. А чем Вам товарищ Гайдуков не угодил? Или «мавр сделал свое дело и должен уйти»? Практически все структуры для РВСН созданы им, хотя в званиях и должностях его положение так и не изменилось. Заместитель председателя Спецкомитета 2. К аварии на космодроме ни он, ни генерал Старшинов никакого отношения не имеют. Но им пеняют. Нехорошая тенденция. У меня все, товарищ Устинов.

Закончив говорить с Устиновым, Сталин звякнул адъютанту, чтобы пригласил Гайдукова. Тот вышел от Сталина через двадцать минут. О чем они говорили я не знаю. Меня Сталин не проинформировал о результатах. Я, честно говоря, собрался свернуть деятельность и приступить к выращиванию крыжовника, говорят: сплошные витамины. Но в машине, когда мы выехали с дачи, Лев Михайлович отделил салон от водителя, и сказал:

– Против тебя играют, скорее всего, американцы. Возможно предстоит внеочередной Пленум. Быть обязательно, и, по своим каналам, проверь, что делали в тот период, пока тебя не было. А ты что, не можешь нормального образования получить?

– Я его имею, закончил с отличием аэрокосмический факультет Академии Жуковского. Диплом номинирован на степень доктора технических наук. ВАК не утвердил.

– Понял, не дурак, ситуация понятная! Готовься к Пленуму, ты же член Политбюро.

– Ай, всегда думал, что это так и закончится. Жаль, что ни одной войнушки вокруг, самое время надавить на гашетки.

– Не думал я, что тот коллектив, который был создан мной в Германии, так развалится на части. Признаю, что критика с твоей стороны тогда была абсолютно правильной. Что ты и доказал успешными пусками. А почему не убрал людей, которые мешали?

– Вообще-то, они – «спецы», но с амбициями. Свое дело – делают, и неплохо, но предпочитают подковерную борьбу, это ведь не армия, а производство. Плюс конструирование. А там очень не любят тех, кто успешнее. Вам куда?

– В ГАУ, начну разбираться оттуда. Там набедокурили.

– Дайте, пожалуйста, разрешение использовать «Р-16» для пуска лунного модуля.

– А он что: готов?

– С некоторыми оговорками, готов. Только переходные шлюзы остались неиспытанными. До конца недели закончим. Предпосылки к этому есть.

– Возьмешь «Р-16-04».

– Спасибо, Лев Михайлович.

– Основной твой недостаток, это – молодость.

– Этот недостаток со временем проходит, сам собой.

Гайдуков пожал мне руку и вышел из машины. Водитель тронул ее, и ждал указаний.

– Домой. – сказал я, опустив стекло. Сегодня я был не в состоянии кем-то руководить. Хотя бы увижу детей, и не на бегу и второпях, да поговорю с женой, она ведь тоже волнуется и остро воспринимает ситуацию. А с этими перестановками я перешел жить в комнату отдыха в служебном кабинете завода. И в США её не отпустили. Боятся, что убегу туда? Дети угомонились только после 10-го предупреждения матери, что папа сейчас ремень применит. Квартиру надо бы поменять. Наташке уже 9 лет, школьница, сын в следующем году пойдет в школу, а спят в одной комнате, кровать Натальи вечером ширмой китайской отделяем от остального зала.

Только перешли от разговоров к тому, чего давно не было, так сразу вспомнились суровые сталинские времена: зазвонил ВЧ! Трубочку пришлось снять. На связи Кузнецов, как оказалось, и Дмитрий Федорович тоже на Старой площади.

– На пятой площадке готов к старту «Союз-2» с космонавтами майором Беляевым и капитаном Комаровым, с выходом в открытый космос.

– Шлюз в беспилотном варианте не испытывался. Отменяйте старт!

– Мишин докладывает, что предстартовая подготовка закончена, старт отменить не может.

– Врет, старт отменяется даже после протяжки. Жестко отменяйте старт, и грозите расстрелом, если ослушается. Мне требуется срочно туда.

– Ближайший аэродром от вас?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/kombat-naytov/sedmoe-nebo-vtoraya-kniga-71670286/?lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.