– Так точно.
– Заводи.
Сержант качнул стволом автомата.
– Проходи, не задерживайся. Ща посмотрим, что ты за шишка на ровном месте.
Я, разумеется, задерживаться не стал.
Внутри помещения контрольно-пропускного пункта находился еще один сержант с автоматом, похожий на первого как брат-близнец, а также сидевший за столом капитан с мутным взглядом, свидетельствующим о круто проведенном вчерашнем выходном – и, как следствие, об ужасном настроении сегодня.
Сержант номер два немедленно наставил на меня автомат, капитан же, смерив меня расплывчатым взглядом, рявкнул:
– Документы!
– Конечно, – отозвался я, доставая из-за пазухи потертую «корочку» машиниста электропоезда, приобретенную на рынке, а также два листа отчета о посевной совхоза «Красный луч», обильно снабженных синими печатями поселковой администрации. Их я позаимствовал на том же рынке у торговки луком, вернув бабке купленный лук и забрав помятые бумажки, в которые тот был завернут, чем несказанно удивил продавщицу овощей. Но для моих целей эти «документы» вполне годились.
Правда, непонятно было, почему внутри КПП сидел не тот майор, фото которого показал мне проводник, а капитан с абсолютно другой физиономией. О чем я и спросил:
– А где майор Бондаренко? Сегодня вроде его смена.
– Накрылся твой Бондаренко медным тазом, – рыкнул капитан. – То есть, точнее, службой собственной безопасности. Потому что взятки брать нехорошо. А если берешь, надо не забывать делиться.
Сержанты хором хмыкнули, на что капитан рявкнул:
– Отставить ржание, мать вашу гривастую под хвост черенком от лопаты!
Подчиненные так же хором заткнулись.
Капитан же навел фокус на протянутые мной бумажки – а я, в свою очередь, навел ментальный фокус на его мозг, затуманенный вчерашними невыветрившимися испарениями. Недавно один нехороший человек невольно проявил у меня способности псионика, способного мысленно управлять людьми[1 - Об этом можно прочитать в романе Дмитрия Силлова «Закон контролера» литературной серии «СТАЛКЕР».], так что нагнать нужные мыслеобразы в страдающий от похмелья мозг капитана не составило для меня большого труда.
– Ничоси, – поднял брови начальник КПП. – Целый доктор наук с миссией по замеру радиационного фона на болотах. Хрен ли там мерить? Как фонили, так и фонят. В Зоне фон не меняется с тех пор, как в восемьдесят шестом Выбросы начались.
Я пожал плечами.
– Прошу прощения, но эти вопросы – к руководству института. Мое дело выполнить задание и вернуться с результатами замеров.
– Это да, – выдохнул капитан, наполнив пространство возле стола густым запахом перегара. – Начальство, мать его, мозги не только вам делает. Такая у него, начальства, функция, нах.
И, протягивая мне «документы», приказал:
– Виктюк, пропусти ученого. Первый уровень допуска – это не хухры-мухры. Видать, и правда серьезную шишку институт на болота послал.
– Только странно, что без оружия послал и одного, – заметил сержант, закидывая автомат за спину и направляясь ко второй бронированной двери, ведущей в Зону. – На болотах нынче мутанты лютуют, так что без ствола и прикрытия от этого ученого к вечеру даже скелета не останется.
– Это уже не наше дело, – хмыкнул капитан. – Может, они там в своем НИИ этих ученых пачками клонируют.
Я уже мысленно выдохнул насчет капитана и переключился было на мозг сержанта, умеющего в логику, чтоб он больше ничего умного случайно не ляпнул, как вдруг боковым зрением перехватил осмысленный взгляд начальника КПП, скользнувший куда-то мне за спину. И, проводив этот взгляд глазами, увидел неприятное…
А именно – стенд с надписью поверху «Разыскиваются особо опасные преступники!».
И мое фото под той надписью, стоявшее первым в верхнем ряду, рядом с физиономией Меченого…
Остальные фотографии я рассмотреть не успел, да и не особенно мне это было надо. Ибо я отлично понял, что произойдет в следующую секунду.
И сработал на опережение.
Умный сержант уже снял с двери внутренний засов и даже повернул «барашек» замка, как вдруг застонал, сжал ладонями виски и рухнул на пол. Поскольку я «держал» его мозг, мне не трудно было мысленно нажать на болевой центр, представив, что бью по нему маленьким кулаком в боксерской перчатке. Результатом такого удара случился глубокий болевой нокаут, мгновенно вырубивший военного.
Но оставались еще капитан и второй сержант, пока что ничего не понимающий…
– Держи его! – заорал капитан, хватаясь за пистолет.
Вот только вытащить его не успел… Ментальный кулак в боксерской перчатке долбанул ему между глаз, легко проник через кость и слегка сплющил мозг – я это себе именно так представил, ибо выбирать, куда именно наносить удар, было некогда.
В результате такой мысленной атаки капитан рухнул на стул, чудом не сломав спиной деревянную спинку. При этом глаза у него едва не выскочили из орбит, отчего военный стал похож на удивленного лемура.
А вот с третьим военным у меня так не получилось.
Просто после двух мощных и быстрых ментальных атак мозгу требуется перезагрузка, и по ощущению звенящей пустоты в черепной коробке я понял: третью атаку я провести не смогу. Ментальные «патроны» закончились…
Сержант же тем временем уже ловко переводил автомат из положения «за спиной» в боевое, и до того, как он перечеркнет меня свинцовым пунктиром, оставалось, может, чуть больше секунды…
Но двигать руками и ногами можно и с пустой головой. На рефлексах. Не думая – если, конечно, те рефлексы присутствуют.
У меня – присутствовали.
Я сделал быстрый шаг и круговым ударом ноги сшиб в сторону ствол автомата, который уже почти что был направлен мне в живот. Сержанта, пытавшегося удержать оружие, развернуло вместе с ним – и тогда я со всей силы нанес удар кулаком в открывшийся подбородок военного…
Однако то ли подбородок попался крепкий, то ли сил у меня после ментальной атаки осталось немного, но сержант вырубаться от моего удара не захотел, устояв на ногах. И даже обратным движением корпуса, на развороте, ударил меня прикладом.
И попал, сволочь.
Хорошо так попал, в край челюсти, отчего у меня перед глазами моментально вспыхнули звезды – верный признак нокдауна.
Но рядом не было судьи, всегда готового отогнать разъяренного противника и отсчитать тебе десять секунд на то, чтобы отдышаться и пережить звездный калейдоскоп в голове. Зона – не спорт, к сожалению, а суровая реальность, где проигравшему достается приз в виде вечного покоя, который дарит смерть.
Потому действовать пришлось через силу, волевым пинком заставив себя рвануться через эти звезды в глазах навстречу разъяренным глазам сержанта и автомату, направленному мне в лоб…
И успеть ударить за четверть мгновения до того, как военный нажмет на спусковой крючок…
Когда нет сил нанести удар, который гарантированно вырубит противника, в реальном, не спортивном бою приходится работать по болевым точкам. Например, прорываясь через собственную слабость, когда руки и ноги ощущаются словно набитые ватой, напрячь большой палец, прижав его к согнутому указательному, и душевно так ткнуть им врага в глаз.
Психологически прием сложный. Не знаю почему, но, похоже, сама природа заложила в нас странный механизм, не одобряющий повреждение органов зрения у противника. Вот только если не собираешься помирать от автоматной очереди, выпущенной в упор, то приходится тот механизм безжалостно ломать…
И каждый раз при такой ломке приходит осознание, насколько же это неприятно, когда твой палец резко продавливает чужое глазное яблоки внутрь глазницы. Таракана давить голой рукой и то морально комфортнее, причем намного.
Но ничего с этим не поделать. Жизнь в Зоне – это каждодневное осознанное разрушение практически всего цивилизованного, что столетиями заботливо складывала в нас эволюция, формируя хомо сапиенса. Иногда я думаю, что мы, сталкеры, уже не столько сапиенсы, сколько «зониусы» – полумутанты с изрядно изуродованной физиологией и, что самое неприятное, – психикой. Иначе какого бы хрена нас так тянет в эту грязную, некомфортную и патологически опасную Зону, откуда любой нормальный человек давно бы свалил, постаравшись поскорее забыть о зараженных землях как о страшном сне…
Даже удивительно, сколько мудрых мыслей успевает проскочить сквозь мозг сталкера, втыкающего палец в глаз противника. У меня вон какая «простыня» пролетела. Если книгу печатать о моих похождениях, на полстраницы небось хватит, а то и поболее…
А прием, кстати, сработал.
Автоматчик взвыл, отпустил автомат и попытался схватиться рукой за глаз. Нормальная реакция при такой травме, оставляющая открытым пах.
Туда я и заехал коленом со всей оставшейся дури…
Все.
При двойной болевой атаке, сверху и снизу, мозг зачастую не выдерживает мучительной перегрузки и отключается. Называется это «болевой шок», когда человек лежит на полу, свернувшись в эмбрион, и неповрежденным глазом тупо, не моргая смотрит перед собой, в то время как поврежденный постепенно изнутри наливается кровью, превращаясь в темно-красный шарик.
Предсказать, сколько человек проваляется в таком состоянии, невозможно, поэтому я на всякий случай отключил военного понадежнее, нажав ему пальцами одновременно на точки под мочками ушей и перекрыв обе сонные артерии.
Такой нокаут действует подольше. Вполне хватит времени для меня, чтобы отдышаться, дождаться, пока звезды перед глазами потускнеют, а в руки и ноги вернется былой функционал.
Пары минут оказалось вполне достаточно, после чего я снял камуфлированный шмот с одного из сержантов, наиболее похожего на меня по физическим кондициям, и переоделся. Все-таки оранжевый научный костюм слишком приметен, да и автоматы ученые на себе обычно не таскают – а я без годного огнестрела чувствую себя в Зоне как минимум некомфортно.
Также я разжился броником и разгрузкой с парой гранат и тремя запасными магазинами. На ремень повесил флягу с водой, по карманам распихал галеты и сахар-рафинад – не особо полезный, зато реально работающий источник углеводов: знаю случаи, когда ловцы удачи проходили много десятков километров по безлюдным местам, лишь держа кусочек сахара под языком. Когда жрать нечего, а идти надо, вполне себе неплохая энергетическая подпитка получается.
Упаковавшись таким образом, я на прощание окинул взглядом помещение КПП, убедился, что трое военных все еще находятся в надежном коматозе, после чего открыл бронированную дверь и вышел в Зону.
* * *
Академик Захаров задумчиво смотрел на девять автоклавов. Внутри них лежали тела, воссозданные из крошечных фрагментов плоти мертвецов, в клетках которых, как известно, заключена полная информация о всем организме. Вплоть до мельчайших подробностей.
С семью телами особенных проблем не было.
Постоянно самосовершенствующийся искусственный интеллект, которому академик дал имя Грета, привычно извлек ДНК из фрагментов мертвых тел, расшифровал генетическую информацию и приступил к воссозданию, методично и скрупулезно выкраивая органические репродукции из безликих матриц, как скульптор высекает из мрамора совершенные статуи.
Но с двумя матрицами все было гораздо сложнее…
Органических образцов к ним не было.
Зато был легендарный нож Снайпера, «Бритва», внутри которого томились ками[2 - Ками – здесь: души людей и предметов, способные к автономному существованию вне тела и обладающие собственным разумом. По представлениям японцев, не тело имеет душу, а душа управляет приданным ей телом.] тех, кого этим ножом зарезал сталкер, изрядно поднадоевший академику.
Странный он.
Ради спасения Виктора Савельева и его дочери Юки, которых сам же этим ножом и зарезал[3 - О том, как это произошло, можно прочитать в романе Дмитрия Силлова «Закон Фукусимы» литературной серии «СТАЛКЕР».], он подарил «Бритву» Захарову[4 - О том, как это произошло, можно прочитать в романе Дмитрия Силлова «Закон Выброса» литературной серии «СТАЛКЕР».]. Мол, делай что хочешь, а достань из нее ками моего друга и его ребенка, после чего оживи тех, кого я убил собственными руками.
Мягко говоря, непростая задача.
Ками в представлениях японцев – это нечто вроде души. То есть субстанция нематериальная и оттого ненаучная. Объективно вряд ли кто-то из ученых взялся бы за такую задачу, отдающую откровенным бредом, – достать чью-то душу из ножа…
Вот только для Захарова такой эксперимент был своего рода вызовом. Ну и потом, если даже ничего не получится, у него остается «Бритва», которая сама по себе ценнейший приз, ведь выкована она из артефакта, образующегося только в эпицентре ядерного взрыва. И с учетом того, что за подобными артефактами со страшной силой гоняются многие представители различных народов и рас из многих вселенных Розы Миров, на земле таких артов остались считаные единицы.
Но просто обмануть Снайпера, оставив себе «Бритву» и сказав при встрече, мол, извини, ничего не получилось, было не в характере Захарова. У академика имелся свой кодекс чести, и данное слово он старался держать – разумеется, если это не шло в разрез с его ключевыми интересами.
Потому Захаров взял «Бритву», положил на предметный стол, где работал с редчайшими артефактами, и сказал:
– Ну, Грета, что скажешь насчет этого ножа?
Искусственный интеллект задумался, сканируя легендарный нож всеми доступными способами. Потом напустил на него наноботов, которые при соприкосновении с клинком цвета чистого неба благополучно передохли. После чего выдал резюме:
– Объект крайне сложен для изучения. Но я создам для него новый тип наноботов, способных проникать внутрь данного объекта.
Металлический голос шел из динамиков, расположенных под потолком. Такие динамики находились в каждом помещении подземного бункера Захарова, чтобы он мог в любое время без проблем общаться со своей незаменимой помощницей.
– Интересно, каким образом? – поинтересовался академик.
– Объекту требуется подпитка психоэмоциональной энергией, которую он получает при убийстве органических существ. Я заражу такое существо специально созданными мной микронаноботами нового поколения, и в момент, когда объект откроется для принятия энергетической пищи, наноботы проникнут в его внутреннюю структуру, мгновенно адаптируются, перепишут структурные коды с «чужой» на «свой» и приступят к работе.
– Гениально, – усмехнулся Захаров. – Я рад, что не ошибся в тебе, Грета. А что насчет работы с тонкими материями? Так называемыми ками, например? Нужно извлечь их из ножа и на основе них сформировать материальные образы для воссоздания тел из наших матриц.
– Что-то конкретное можно сказать лишь после того, как мои наноботы станут частью «Бритвы», – осторожно ответила Грета. – Процент успешной интеграции моих ботов составляет лишь двадцать семь процентов от ста возможных, так как объект генерирует очень мощные защитные поля, препятствующие малейшему изменению в его структуре.
– Согласен, у тебя всегда было отлично с логикой, – кивнул Захаров. – Что ж, Грета, не будем откладывать дело в долгий ящик и приступим к работе.
* * *
Человек висел на Т-образной перекладине.
Его руки были растянуты в стороны и крепко привязаны кожаными ремнями к поперечной металлической трубе, а ноги притянуты к основанию конструкции и зафиксированы специальными зажимами в районе щиколоток. Во рту несчастного торчал кляп с завязками на затылке, чтобы его было невозможно выплюнуть. А еще к телу пленника было прилеплено множество датчиков, от которых по полу змеились бесчисленные тонкие провода, тянущиеся к массивному устройству со множеством экранов, кнопок и рычажных переключателей.
Захаров с «Бритвой» в руке подошел к человеку.
Поверх белого халата академика был надет резиновый фартук с бледными пятнами на поверхности: даже профессиональная очистка и стерилизация не дают стопроцентной гарантии, что на поверхности защитного фартука не останется следов крови – у некоторых существ, шляющихся по Зоне, она имеет активную химическую формулу, по степени воздействия сравнимую со слабым раствором кислоты.
– Что скажешь, Грета? – спросил академик, слегка поигрывая ножом – ему явно нравилось ощущение удобной тяжести в руке, которое дарит любое совершенное оружие.
– Вероятность успеха выше на шесть процентов, нежели у предыдущего объекта.
– Ну, в нашей работе и это уже прогресс, – усмехнулся ученый, после чего с силой, несвойственной его возрасту, вонзил сверкающий клинок в живот пленника.
Тот задергался.
Глаза несчастного от боли вылезли на лоб. Захаров же, не отпуская рукояти ножа, с интересом следил за муками беспомощной жертвы – так энтомолог бесстрастно наблюдает, как трепыхается насекомое, проткнутое иголкой.
– «Бритва» продолжает отторгать моих наноботов, – раздался бесстрастный голос из-под потолка.
– Интересно почему? – раздраженно бросил академик. – Это уже четвертый сталкер, которого я зарезал за последние два дня. Ощущаю себя Джеком-потрошителем, забавы ради называющим себя ученым.
– У объекта очень грамотно реализованы логические построения защитных уровней. Мои наноботы не в силах преодолеть этот алгоритм…
В механическом голосе Греты слышались вполне человеческие нотки беспомощности.
– С логикой у него хорошо, говоришь? – усмехнулся Захаров, не отрывая взгляда от лица умирающего. – А вот мой опыт подсказывает, что любой логический алгоритм можно сломать парадоксальной задачей.
