Поворот ключа. Всего один. До второго он уже не терпит, достаточно одного. Я – все его внимание и все желание.
– Иди ко мне, красивая.
Я пятилась до тех пор, пока связанные за спиной руки не уперлись в стену. Костяшки ударились в декорированный бетон. Взгляд мой непроизвольно упал на металлическую рукоять, выпирающую из-за его пояса.
– На это смотришь? – он ухмыльнулся и достал пушку, – для тебя сегодня другая программа. С плашкой восемнадцать плюс.
Я шумно сглотнула. Теперь я поняла, для чего я связала себе руки.
Чтобы не сбежать, когда он двинется на меня.
Чтобы скрыть свою ненависть, когда он впервые поцелует меня.
И чтобы случайно не выхватить из-за его пояса пистолет, заряженный сладкими пулями. Одна из таких непременно окажется в его лбу. Непременно.
Я обещала. Ему, себе, им. Всем обещала.
Убийца моих родителей приблизился и схватил меня за щеки.
– Только не говори, что ты невинна, – услышала я одурманенным сознанием, – нежности сегодня не будет.
Я сцепила челюсти – его пятерня жадно впилась в мое бедро, другой рукой он бездумно поднимал мое платье. Он потерял рассудок. Я – кусок мяса, кинутый в клетку с тигром. С одним очень жадным тигром.
Платье на мне было белоснежным и искусным. Я не прогадала: этот кусок ткани ему понравился. Он без ума.
Я пропала.
Боже, я пропала.
Я смотрела на убийцу, и его глаза были нечеловечески пустыми. Он словно не здесь, а еще там, в тюрьме. Где ему самое место.
– Ты слышишь меня?! – его губы яростно сжались.
Крик непроизвольно вырвался из моей груди. Я задумалась. Я не слушала. А он что-то говорил, продолжая терзать мое безвольное тело.
– Невинна, – выдавила я.
На его лице отразилось недовольство, губы сжались в тонкую полосу. Я огорчила его. Он хотел быстро, грубо и много раз, а здесь я.
– Если ты не согласна с тем, что дальше будет происходить, пошла вон. Сюсюкаться не стану, красивая.
Нет, нельзя вон.
Я хотела улыбнуться, но его тело так сильно вжало меня в стену, что стало больно говорить.
– Решай быстро, пока я не передумал, – он проглатывал буквы. Нетерпеливый.
– Я добровольно. Меня специально прислали. Для Давида Басманова, – вторила я как безумная.
Ему нравилось это слышать.
Специально для него прислали. Для Давида Басманова. Как сладко и по-хозяйски это звучит, правда?
– Ладно, пусть будет так, – он сцепил челюсти, – тогда ты можешь остаться. Но ты знала, на что шла. Знала кто я. Так, девочка?
– Вы правы, – согласилась я, – я согласна на все.
– Так уж на все? – ухмыльнулся он, как тогда. Пять лет назад.
Его руки моментально оголили меня. Сорвали тряпки за миг. Голодно, остро. Больно.
На мне осталось одно белье – тонкое, которое порвется от одного толчка. А еще он гладил мою голову и что-то нашептывал страстно. Я перестала различать слова – он прожевывал буквы. Мои волосы ему понравились.
Я вся ему понравилась.
И то, что я в его власти – тоже.
Как иначе? Меня для него растили. Для него берегли. Все годы, что он сидел за решеткой, меня для него… для него.
– Как тебя зовут, грех мой?
– Лола.
– Лола? – недоверчиво.
– Ляля, – усмехнулась я.
– Ляля? – щурится недовольно.
– Или Кровавая Мэри. Или Мать Тереза… я ведь всех прощаю. Кроме тебя.
– Кроме меня? Говоришь так, будто я успел тебя обидеть.
Я хотела отвести взгляд.
Только он не позволил. Он шуток не любил, а я посмела… пошутить.
– А какое имя тебе больше нравится? – опаляю жаром.
– Я тебя и без имени сожрать готов, – облизывается без утайки.
– Мое имя Жасмин. Жасмин.
– Кайфовая… – в его глазах зажегся неистовый огонь.
Глаза в глаза.
От его голода мне хочется сбежать, но я не показываю страх. Страх – это красная тряпка для него. Старт к действиям.
– Красивая, красивая девочка, – вторил он безумно и трогал мое тело.
– Красивая, – покорно склонила голову.
Его дыхание сбилось. Потяжелело. Как и взгляд, полный голода. От его бездны в глазах мне мерещится, будто он уже поимел меня. Пряжка ремня больно уперлась в мой живот. И еще кое-что – налившееся, тяжелое.
Моя покорность его возбудила. Голодный тигр ждал женщину на одну ночь, а досталась девочка – выращенная специально для него.
А еще эта девочка ненавидела его. И всем обещала отомстить.
Поэтому она здесь. Поэтому обнаженная.
Поэтому сегодня она будет принимать ласки от своего убийцы.
– Вставай на колени.
Хриплый приказ.
И взгляд, который обещает: «Ты пожалеешь, если ослушаешься меня».
– Сначала развяжи меня, – я вздернула подбородок.
И взмолилась всем богам, чтобы – развязал.
Глава 3
– Хочешь, чтобы я развязал тебя?
Он усмехнулся, мол я наивная. А я такой никогда не была. Я другая, и он таких ни разу не встречал.
На его счастье.
– Так будет даже лучше, – прошелестел он губами.
И принялся сдирать с меня веревки. Сильные руки неоднократно задевали мое тело, обтянутое тугим и чересчур облегающим бельем. Его грубые прикосновения порождали болезненные воспоминания.
Прошли годы. Давид Басманов меня не помнит.
«Оденься красиво, затми его глаза тряпками и своей покорностью, и он тебя не вспомнит».
Он так сказал. Мой спаситель. Тот, благодаря кому я здесь.
Когда мой палач стянул с меня последнюю веревку, я испугалась саму себя. И крепче вжалась в стену, впиваясь глазами в пистолет на его поясе. Он манил и притягивал. Я любила держать этот металл в своих руках. Басманов еще не знает, как хорошо я стреляю. Как я опасна для него.
Стало жарко. Я задышала чаще и подняла взгляд.
Мое состояние убийца воспринял как попытку к бегству. Он недобро прищурился, и оскал появился на его полных губах. Но я знала, какими тонкими могут быть эти губы, когда он зол.
– Куда собралась?
Я смело улыбнулась, а его пятерня обхватила мою шею – чуть ниже затылка. Невольно шагнув вперед, я впечаталась в жесткую грудь и охнула. Его язык с силой вторгся в мой рот.
Он хочет открыть свой подарок.
Прямо сейчас.
– Мм… – простонала я, прокручивая план событий.
От его поцелуя во рту оставалась лишь горечь.
Я ненавидела его.
Но позволяла себя целовать. Мои губы казались ему сладкими, отрываться от них он был не намерен.
Он был голоден.
Грудь пронзила боль: первый поцелуй – это так важно. У меня он состоялся с убийцей и был далек от романтики. Сильные пальцы на моей шее сжимались все крепче и крепче.
– На хрена тебя нарядили в белье? – выдохнул он прямо в губы.
– Я тоже не знаю, – шепотом ответила я.
Я боялась, он искусает меня до крови.
Говорят, что язык – это самая сильная мышца. Я в этом убедилась. Он этим языком весь мой рот обследовал – так жадно, ненасытно. А еще мое дыхание его возбуждало. Испуганное. Храброе.
Когда он отпустил меня, я закашлялась.
И увидела на его руках красные следы от наручников, а на своих – от веревок. Туго перевязанных, накрепко. Следы пройдут нескоро, как и губы.
– Ты мне нравишься. Тебя ждут дома?
– Дома? – я с трудом дышала.
– У тебя кто-то есть? Ты свободна? – недовольно повторил он.
Его глаза давно повязли во тьме. Он хочет меня. У него давно не было женщины.
Я понимаю, что мне не уйти от него невинной.
– У меня никого нет. Я свободна.
Это была правдой. Из-за него у меня никого нет.
Ответ Давиду понравился, ведь он хочет оставить меня себе.
