– Яся, солнце мое, как ты вовремя заглянула сегодня! – произносит хозяин нашей круглосуточной кофейни, когда мы остаемся вдвоем. – Артем не вышел на смену, и я уже думал, самому придется становиться за прилавок. Как ты тут оказалась? Ночами ведь отказываешься работать.
– Почувствовала, наверное, – отвечаю легко. – Планы на вечер немного изменились… А в общежитие идти уже поздно. Ничего лучше не придумала, как приехать сюда.
– Судя по цене того «Роллс-Ройса», на котором приехала, планы на вечер у тебя грандиозные были, – посмеивается Альберт Адамович, встав у меня за спиной. – Ой, да не смущайся ты так. Аж уши порозовели.
Ему хорошенько за пятьдесят, и, возможно, для него подобные разговоры действительно, пустяк, но я напрягаюсь всем телом. Каждая мышца буквально цепенеет, а в позвоночник медленно вгоняют металлический штырь.
– Вы всё неправильно поняли… – зачем-то оправдываюсь, густо краснея до кончиков волос.
Дурная! Дурная привычка!
Увы, отделаться от нее очень трудно. Формировалась годами.
– Дело молодое, – отмахивается босс. – Тем более для таких, как ты, девочек.
Шумно сглотнув, я нахмуриваюсь. Стараюсь понять, какой именно смысл он вкладывает во фразу: «Таких, как ты».
Закусив губу, я стараюсь прогнать неприятные мысли, которые ведут меня привычной дорогой прямиком в самокопание.
Так бы и продолжила гадать, уточнять у него или нет, но дверь кофейни распахивается, и в помещение вваливается большая компания подростков. Парней семь, немного младше меня.
Они галдят и по несколько раз меняют состав заказов. Даже при всём желании расспросить Альберта Адамовича, мысли о нем со скоростью пули вылетают из головы.
***
В воскресенье в обед я с трудом разлепляю глаза. С непривычки ноги гудят, а зрение отказывается фокусироваться.
В общагу я попала в восемь утра, наспех приняла душ и завалилась в нерасплавленную постель.
После смерти отца мама долго пребывала в депрессии, а после, спустя год, нашла утешение в объятьях женатого мужчины. У него было много вредных привычек, которые мама быстро переняла. Отношения с ним продлились недолго, но свято место пусто не бывает, и жить вместе с нами стал другой её кавалер.
За восемь лет их было много, и каждый следующий был хуже предыдущего.
Лет с тринадцати я упорно старалась бывать дома пореже. Не хотелось видеть, как деградирует мама, да и неприятно было ловить на себе сальные взгляды нетрезвых мужиков, которые через одного просили называть их «папочками».
Воспоминания из разряда «как вспомнишь, так вздрогнешь».
Но сейчас не о том. Примерно в то же время я начала искать подработки. Денег на карманные расходы мне, естественно, никто не давал. Но при этом я усекла быстро, что ночами работать опасно. Не сказать, что у нас в городке живут аморальные люди, но выпить многие любят, а контролировать себя – нет.
Сегодня впервые за долгие годы ночь я провела вне домашних стен. Ощущения странные. Приключений хватит надолго.
Усевшись на постели, подбираю под себя ноги и беру в руки телефон.
Набираю подругу, но номер её недоступен.
С каждой прошедшей минутой паника возрастает.
Вдруг с ней что-то случилось, а я не помогла?
Почему не отговорила?
По истечении часа начинаю нервничать так, что забываю всё то, что хотела ей высказать ночью. Лишь бы с ней всё было в порядке.
Господи, я себя не прощу!
Пока готовлюсь к занятиям, телефон, лежащий на постели, начинает звонить, и я со всех ног несусь к нему.
Рвано выдыхаю, прочитав на экране надпись:
«Мама»
Приняв вызов, здороваюсь.
– Доченька, – начинает она пылко и как-то слишком заискивающе. – Как твои дела? Чем занимаешься? Трудишься, наверное?
Настораживаюсь, отчего-то сразу понимая, куда она клонит.
На заднем фоне слышится что-то не особо разборчивое, по типу: «Дочке привет». Это смешно, учитывая, что последний мамин мужчина знаком с ней полгода, три месяца из которых я в Москве нахожусь.
На языке так и вертится какая-нибудь грубая колкость, но я проглатываю её, не позволяя себе грубить матери.
– К парам готовлюсь, мамуль. У тебя всё в порядке?
Зажмурившись, я прошу небеса, чтобы она позвонила мне просто так. Например, чтобы узнать, как учеба продвигается.
– А на работу когда? Сегодня же выходной, можно потрудиться успеть.
Если бы я знала её немного хуже, рассказала бы о том, что за ночную смену босс заплатил мне двойную ставку. Не было бы счастья, как говорится…
– Мне нужно учиться. Ты же знаешь, стипендия, – отвечаю коротко, проглатывая колючий ком, сковавший горло.
Ей всё равно. Всё равно, как и всегда.
– Да что там той стипендии, – отмахивается резко.
– Я учусь на бюджете, – напоминаю.
Мама шумно и недовольно выдыхает. На долго её не хватает.
Мы обе знаем, что я очень хотела в медицинском учиться, но в Краснодаре нереально поступить в него на бюджет. О Москве и говорить не о чем.
– Ясмина, не начинай. Какой из тебя медик? Ты крови боишься! – говорит глупость.
– Ты звонишь испортить мне настроение? – все же грублю, не в силах держать эмоции под контролем.
– Хотела денег у тебя занять до получки. Мы с Владом забегались и забыли коммуналку оплатить, – она сокрушенно вздыхает.
– Сколько месяцев забывали?
Она переадресует вопрос своему мужчине, и тот бурчит:
– Три.
– Ну так что? Переведешь, или всё? Столичная стала, деловая, и плевать, что мать без света останется.
Глава 6
– Неужели ты перевела ей деньги? – во вздохе Лили столько удивления, будто бы я сказала, что умею летать, или резко уши выросли как у слона. – Совсем с ума сошла? Это ведь она должна тебе помогать, а не наоборот!
Усмехаюсь. Кто бы говорил! Бросила меня в субботу!
– Нет, не переводила, – после облегчения, отразившегося на её лице, добавляю. – Сама зашла в приложение и оплатила. У меня в телефоне оно осталось.
Лет с семнадцати счета за коммунальные услуги стала оплачивать я. Началось всё с того, что нам свет отключили… Не особо люблю вспоминать то время.
Неудивительно, что мама забыла про них. Раньше тоже не придавала значения таким мелочам.
– Яся, ты…– она долго подбирает слова, раздувая щеки, словно хомяк. – Недотепа, если говорить мягко. Она ведь тобой пользуется.
– Она моя мама.
Для меня этим всё сказано. Самый родной человек, что тут добавлять?! Пусть мы с ней давно не в ладах, но никто другой мне её не заменит.
Если я ей не нужна, то другим – и подавно. Хочется верить, что когда-нибудь она возьмется за ум, и жизнь станет лучше.
– Мама, которая прицепилась к тебе словно пиявка.
Резко остановившись посреди университетского коридора, я оборачиваюсь и смотрю на подругу в упор. Остро и недовольно.
– Не надо о ней так говорить, – заявляю таким тоном, что Лия не решается спорить.
– Окей, как скажешь. Но я не понимаю, что ты теперь делать будешь? Постоянно платить за нее?
Мы наверняка не поймем друг друга. Я очень рада, что Лиля никогда не сталкивалась с подобными проблемами. Объяснять человеку, выросшему в здоровой семейной атмосфере, что такое мать, много лет имеющая зависимость, очень трудно.
– Она работает, – отзываюсь, снова ускоряя шаг.
Мы немного опаздываем на пару.
Лиля как ни в чем не бывало заявилась ко мне сегодня утром. Птичкой щебетала о том, как чудесно прошли её выходные. На полном серьезе даже не поняла, сколько хлопот мне доставила. А я не стала ничего объяснять. Взяла вещи и пошла в главный корпус. На пары.
Не думаю, что моя отповедь в силах что-либо объяснить.
– И что? Она и до этого работала, а деньги из тебя тянула, – уверенно следует за мной по пятам.
Зачем я ей вообще рассказала? Будет мне мозг взрывать целый день.
Мысленно ругаю себя за глупость. Захотелось поделиться с кем-то своей проблемой, и в итоге настроение рухнуло на минус трехсотый уровень. Не первый раз оказываю себе такую «медвежью» услугу.
Мне всегда казалось, что одиночество для меня вполне комфортно, но на деле оказалось, что нет. Иногда так приятно, когда тебя выслушают и… поймут.
С последним пунктом мне нечасто везет. Пора заканчивать изливать душу.
– Может, лучше ты мне расскажешь, как провела выходные? – насмешливо улыбаюсь, стрельнув в Лилю взглядом.
Она, преисполнившись блаженством, закатывает глаза. Судя по улыбке, сияющей на её губах, программа вечера ей «зашла». А может, и не только вечера.
– Ясь, он такой классный! Мы все выходные провели вместе, – сладко щебечет, на что я только глаза могу закатить. – Ну что ты! Я ведь серьезно!
– Верю, верю, – смягчаюсь, после чего открываю перед подругой увесистую дверь в аудиторию.
– Ты на меня, наверное, обиделась? Стас, когда мы приехали к нему, отругал меня за то, что я про тебя сразу не сказала ему. Его водитель мог бы тебя отвезти, – остановившись, она оглядывает аудиторию, прикидывая, куда бы лучше сесть. – Пошли наверх? Я всё тебе расскажу. Домой приехала только вчера вечером. Мама прикрыла меня перед отцом.
– Она уже вернулась? – уточняю.
Меня немного шокирует тот факт, что Лия делится с мамой подробностями свой личной жизни. Вроде бы ничего такого, но мне кажется, я была бы не в восторге, если бы моя юная дочь осталась ночевать у взрослого мужчины.
Мы быстро преодолеваем высокие ступени и забираемся в центр одного из верхних рядов.
– Да, на днях, но это неважно. Встречусь с ней сегодня вечером, если Стас не придумает ничего интереснее, – поигрывает бровями.
Я подаюсь к ней и над самым ухом уточняю.
– У вас что, была близость?
Наверное, я слишком наивная, но мне казалось, что она не будет так торопиться. Ведь воспитание у подруги весьма жесткое. По её же словам, отец – человек строгий.
Лиля качает головой и демонстративно прикрывает ладонью глаза.
– Неудивительно, что Дан за тобой носится, словно его стая петухов или этих, как их там… гусей за задницу клюнули. Где он ещё такую в Москве найдет.
От слова «такая» меня в самом деле воротить начинает.
– Что ты имеешь в виду?
Устраиваюсь поудобнее на деревянной лавке. Достаю из сумки тетрадь и канцелярские принадлежности.
– Иногда складывается впечатление, что тебя ничего не в силах испортить.
– Понятнее не стало, – отзываюсь.
Закусив щеку изнутри, отвожу взгляд.
Устала быть белой вороной.
