– Ах да, совсем забыла, – Лада хлопнула себя по лбу, – знакомься, это Байхо, дух воды. Он давно в услужении у Эммы.
– Не в услужении, а на взаимовыгодных условиях, – чопорно поправил дух, снова собираясь из лужи в нечто, имеющее форму.
Состоял он из воды, но похож был, как ни странно, на огонь. Внутри – голубой с неоновыми прожилками, а ближе к краям – насыщенного синего цвета. Язычки «пламени» непрестанно двигались и трепетали, создавая иллюзию горения, и сквозь это марево проступало что-то похожее на темные провалы глаз.
Не-не, я точно под препаратами. Лежу себе, пузыри пускаю, радуюсь мультикам…
Пока я об этом думала, огонек подкатил ко мне ближе и спросил Ладу:
– А это что за бестолочь?
– Сам ты бестолочь! Это племянница Эммы. Теперь ей здесь все принадлежит, и ты в том числе. Так что помалкивай. – Лада бесцеремонно смахнула его со стойки.
Байхо слетел на пол, со смачным шлепком приземлился прозрачной лужицей и тут же впитался в доски… а через миг уже появился на противоположной стене.
– Не обращай внимания, – сказала Лада, – болтает много и не всегда по уму. Крайне зловредное создание, но очень даже полезное. Его нагружать надо, чтобы работал, тогда и времени на болтовню не останется.
Я понятия не имела, чем можно нагрузить духа. По мне так проще взять метлу и выгнать – все спокойнее будет, нежели вот так, когда он пузырями надувается на стене.
– Не переживай, привыкнешь, – убежденно сказала Лада, – а если сильно надоест, то всегда можно загнать его в бутыль и убрать в кладовку.
Так я узнала, что у водных духов есть слабое место – через все поверхности проходят, а сквозь стекло не могут. В банку посадил, крышкой стеклянной закрыл – и все.
Тут дверь купальни открылась и к нам вышел один из клиентов. В этот раз к встрече он подготовился – срамоту спереди прикрыл ковшиком, которым воду на камни в парилке поливают.
– Хозяйка! Жару добавь! – потребовал он. – А то как в детской купели! Непорядок!
– Ох, забыла я! – Лада снова шлепнула себя по лбу. – Заболталась. Сейчас все будет!
Она бросилась куда-то в подсобные помещения, а я осталась один на один с голым дядькой. Он на меня смотрел, я на него. Он моргнул, я моргнула. Он крякнул, я сглотнула. Помогите!
– Ты это… – кивнул он себе за спину и строго произнес: – не меняй тут ничего. Нам и так хорошо, привыкли уже. Двадцать лет сюда ходили и еще столько же проходим… если раньше не помрем.
– Я подумаю, – просипела я.
– Подумай, девочка, подумай. Эмма нас очень ценила. Мы – клиенты хорошие, верные. Незачем нас терять.
Из-за приоткрытой двери донеслись одобрительные вопли – это Лада, каким-то образом жара добавила.
– О! Я пошел.
Иди, миленький, иди. Не нервируй бедную Мари, у нее и так сегодня день дурацких потрясений…
Да чтоб тебя! Ну зачем?!
Ковшик был один, и хватило его только чтобы красотищу спереди прикрыть. А сзади все по классике – жёпка скукоженная, бледная. На правой булке сиротливо пристроился березовый лист… А-ля натюрель.
Я проводила взглядом почтенного клиента и простонала:
– Боже… – Тюкнулась лбом в столешницу. Потом еще раз. Хозяйка бани для старых пердунов – это ли не предел мечтаний? – Тетушка Эмма, за что?!
– Меня тоже интересует этот вопрос. За что? – Передо мной опять появился Байхо. – Неужели она кого-то другого не могла прислать?!
– Я, между прочим, законная наследница!
– Пфф, да какая ты наследница! – фыркнуло зловредное создание. – Ты иномирянка! Я тебя насквозь вижу!
Я сначала смутилась, потом рассердилась:
– Вообще-то я тебя тоже, – и, нагнувшись к духу, посмотрела сквозь него.
Байхо тут же возмутился:
– Эй! Прекрати! Это невежливо!
– Как ты со мной, так я и с тобой.
На этом наш разговор оборвался, потому что вернулась Лада и пригласила меня пить чай с баранками и крыжовенным вареньем, а духа отправила чистить забившийся водосток.
Глава 6
Первой ночи в новом доме я ждала с содроганием. Клиенты ушли около семи вечера, Лада – около девяти. Она привела в порядок помывочную, собрала грязные полотенца и тазы, подготовила все к завтрашней глобальной уборке и с неожиданной для ее возраста прытью ускакала, оставив меня одну. Духа в расчет я не брала, потому что он обиделся и больше ни разу не появлялся.
И вот вечер, в кустах бодро трещат цикады, откуда-то издали долетает шелест водопадов, а я сижу на кривом крыльце, подперев щеку кулаком, и уныло смотрю вдаль. Туда, где притаился белоснежный особняк Милтонов. Там красиво, чисто, светло, наверняка пахнет цветами и благовониями, а не распаренными вениками и нестиранными полотенцами.
Я все понимаю – дареному коню в зубы не смотрят, – но… Не могла тетушка, например, таверну содержать? Или выращивать что-то? Или шить? Или еще какой-нибудь менее дурной бизнес иметь? Почему именно баня? И почему все это счастье она передала именно мне? Вон, Фернанде бы завещала – та мигом бы придумала как все продать, да повыгоднее.
Сумерки сгущались, становилось прохладно, и навязчивые комары, которые здесь размером с воробья, упорно пытались ко мне присосаться. В итоге я замучилась стучать себе по ляжкам и охать, плюнула на все и пошла в дом.
Света внутри не было. Эмма то ли изначально не озаботилась приобретением магических светильников, то они все уже давно пришли в негодность и погасли. А жалких потуг молодой луны хватало лишь на то, чтобы пробиться сквозь мутные окна. Если бы не Лада, которая приготовила свечу в медной подставке с ручкой, так и бы и шататься мне по новым владениям в потемках.
Я зажгла свечу и, прикрывая ладошкой неровный трепетный огонек, пошла наверх. Надо хорошенько выспаться и завтра на свежую голову решить, что делать со всем этим богатством.
Пока поднималась, под ногами зловеще скрипели старые ступени. Темный коридор на втором этаже полнился странными звуками: что-то шелестело, что-то тихо хлопало, что-то заунывно гудело. Я понимала, что это всего лишь ветер, проникающий через битые окна, но все равно стало не по себе. Да что там не по себе! Мне было страшно! Одна, на отшибе от города, в старой бане… Если меня решат утопить в ржавом тазу, то никто не услышит моих жалких бульканий и не придет на помощь. На духа я не рассчитывала – этот еще и помогать захватчикам начнет, с него станется. Мне мерещились тени жутких чудовищ, хриплое дыхание и смачный звук, будто кто-то предвкушающе облизывался.
Не смотреть! Не оглядываться! Не орать, как конченая истеричка, у которой из-под носа последнюю палку колбасы утащили. Самое страшное я уже видела, когда лежала в больничной палате и отсчитывала последние секунды своей жизни. Остальное – ерунда. Прорвемся.
Однако окончательно я успокоилась, только когда зашла в свою новую комнату и задвинула щеколду на двери.
Переодеться мне было не во что, копаться в теткиных вещах на ночь глядя не хотелось, поэтому я плюхнулась в одежде прямо поверх покрывала и закрыла глаза. Утро вечера мудренее. Надеюсь, завтра, это место перестанет казаться мне настолько удручающим.
Измученная долгим переездом и волнениями я заснула на удивление быстро. И что еще удивительнее – спала долго, без сновидений, и проснулась бодрая, со странной убежденностью, что все у меня наладится. Баня – не такой уж плохой актив. Надо лишь приложить немножко усилий.
Пока не пришла Лада, я занялась исследованием содержимого шкафов. Разобрала барахло: что-то на выброс, а что-то можно еще поносить. С огромной радостью обнаружила, что Эмма любила хорошую обувь и что у нас с ней один размер. Так у меня появились и сандалии, и ботинки, и даже лаковые туфельки на небольшом каблучке. И, кстати, среди вещей я нашла еще один небольшой мешочек с монетами!
Потом спустилась вниз и прошла в кухоньку. Размером она была с конуру – два метра длиной, полтора шириной. С таким же мутным, как и на всем первом этаже, окном.
Есть хотелось зверски! Я вскипятила чайник, заварила мятного чая и выгребла все съестное из ящиков. Негусто: хлеб, пол кругляша сыра и одна скукоженная колбаска, но на первое время хватит. В общем, я успокоилась и была готова побороться за свое счастье, каким бы оно ни было.
Соваться без Лады в банный отсек я не рискнула, поэтому успела еще раз пройтись по шкафам тетки, перестелить белье на кровати и примерить кое-что из одежды. Размер у нас оказался близким, только на платьях надо было длину поубавить, потому что Эмма была чуть ли не на голову выше меня.
Помощница ворвалась в купальню, когда время уже близилось к полудню.
– А вот и я!
Что-то подсказывало, что к прежней хозяйке она приходила гораздо раньше, но заострять на этом внимание я пока не стала. Все-таки мне с ней еще работать, не хотелось первый же совместный день начинать с разбора полетов.
– Ну рассказывай, показывай, что тут и как.
Ей явно нравилось чувствовать себя опытной. Она подбоченилась, грудь колесом надула и гордо произнесла:
– Так просто со всем этим не справиться. Тут уметь надо, тонко чувствовать…
Пафосность момента была сломана сварливым голосом из-под потолка:
– Тряпку в зубы и иди три. Чувствует она. Болтунья.
Лада покраснела, схватила со стойки полотенце, скомкала его и швырнула в Байхо, притаившегося возле потолочной балки.
– Ах ты, дрищ жидкий!
Прекрасная пара.
– Где тряпки и что тереть? – бесцеремонно вклинилась я в их перепалку.
Уборка меня не страшила, а вот потеря времени на всякие глупости – очень. После больничной койки я собиралась проживать каждую отведенную мне минуту на полную катушку.
– Идем.
Лада провела меня еще к одной двери в задней части дома. Она была заперта, но ключ нашелся на общей связке, которую мне вручила помощница.
– Вот здесь у нас святая святых. Склад нового!
Помещение выглядело плохо. Как и все в этом прекрасном месте. Низкий потолок, мутное окно и унылый свет. Пахло тут тоже не очень – смесью дегтя, чего-то прогорклого и псиной. По обе стороны от двери шли темные деревянные полки, на которых хранилось «богатство».
– Вот здесь мыло подешевле, – указала Лада на стопки коричневых брусочков, – по два медяка за кусок. Воняет жутко, зато отстирывает до скрипа.
Я понюхала один из кусков и сморщилась. Что-то рыбное.
– Вот эти подороже. По три медяка.
Мы перешли к стопочкам цветного мыла. Бледно-розовое, уныло-зеленое, печально-синее. Запах не рыбный, но и не особо приятный. Кто-то явно пытался добавить цветочного аромата, в итоге получилось либо средство от клопов, либо дешевый освежитель для туалета.
– А вот эти самые дорогие, – Лада протянула мне просто белый кусок без запаха. – По пять медяков. Для самых взыскательных клиентов.
Я едва смогла сдержать усмешку. Да уж, отличное место для взыскательных клиентов. Они наверняка толпой сюда так и валят, только успевай принимать.
– А это что? – указала я на шеренгу темных пузатых склянок.
– Мыльный взвар, чтобы волосы блестели.
Интересно, о каких волосах речь? Кажется, у большинства увиденных мной старперов макушки были лысыми. Она же не имеет в виду всякие кучерявости, растущие ниже?
Стало смешно. Но смешок я проглотила, потому что Лада с самым серьезным видом продолжала экскурсию. Не хотелось ее обижать.
– Вот здесь мази. Для лица, для рук, для пяток, чтобы не трескались. Чтобы не прело.
Боже, тут еще и преет кто-то… Обожаю это место.
– Полотенца. Банные большие, – указала Лада на целый пролет, заполненный стопками нового барахла, – поменьше. Вот тут для рук, тут для ног, для лица. Эмма очень их берегла. Пока старые до дыр не застираются, новое не выкладывала. Экономила.
Это она зря. Если бы я в бане получила застиранное полотенце, похожее на марлю, ноги бы моей в той бане больше не было.
Мысленно поставила себе галочку: обновить полотенца. Если я хочу задержаться в этом месте и не вздрагивать каждый раз, когда на глаза попадается всякая дичь, придется отказаться от экономии и поработать над имиджем.
– Мочалки, куски пемзы, шапки для парной, – перечисляла Лада, указывая пальцем то в одну сторону, то в другую, – ковшики для воды. Настойки для ароматного пара. Простыни для отдыха, лечебная соль.
– А веники?
– Часть в предбаннике, но основные запасы в сарае. Сейчас покажу.
Мы вышли через черный ход в тот двор, где стоял чан для купания, и по узкой тропке, затаившейся среди кустов, свернули к небольшому, слегка покосившемуся сараю. Лада отставила в сторону полено, выполнявшее роль запора, и потянула за ручку. В нос тут же ударил густой лиственный запах, щедро приправленный кислым. Я поморщилась и заглянула внутрь. Веники плотными шеренгами висели на веревках, натянутых от стены до стены. Я увидела резные дубовые листья, простые березовые и кокетливые рябиновые. В другой стороне топорщился иглами можжевельник. Травяные тоже были – я нашла крапиву, мяту, полынь и еще какие-то растения, названия которых мне неизвестны.
– Заготавливаем сами и у деревенских по дешевке закупаем, – рассказала Лада, когда я поинтересовалась, откуда столько богатства.
Следующим пунктом стала постирочная. Там на плоских черных камнях стоял большой чан, из которого торчала палка, больше похожая на весло, а на стенах висели рифленые доски.
– Тут мы кипятим. Тут полощем. Сушим на улице под навесом.
– Неужели все сами? – ужаснулась я.
– Вот еще. У нас Байхо есть, – фыркнула она, – и воду мигом согреет, и простирает хорошенько, и отожмет так, что ни капли не останется.
– Надо же, какой полезный… а с виду и не подумаешь.
В этот момент мне на голову шлепнулась мокрая тряпка.
Вот ведь гад жидкий!
После инспекции постирочной мы вернулись в главное помещение.
– Ну что, пора начинать? – Лада проворно закатала рукава. – Сегодня клиентов не будет. Каждую субботу у нас день уборки. Эмма очень строго следила за тем, чтобы все было в порядке и строго на своих местах. За малейший недочет наказывала.
А меня она, интересно, за что наказала? Фернанде, значит, два дома, участок и резные стульчики с украшениями, а родной племяннице вот это вот распрекрасное место. Нечестно.
