Мальвазия Мишечкина "Укрощение строптивого Дракона"

Забрала себе еще одну пухлую перьевую подушку, ее выбивать от пыли можно бесконечно долго, поэтому стукнула пару раз за окном и накрыла ее своим личным чистым полотенцем, чтобы поменьше дышать всякой хренью внутри ее.

Здесь про клещей-сапрофитов еще очень долго никому ничего известно не будет, нет никакого смысла объяснять и переживать, что такое именно я сейчас делаю.

Вот так, сходив в кусты около постоялого двора, когда он уже оказался хорошо виден, заранее перед ночлегом и стараясь лишнего не пить, я растянулась на паре одеял прямо под оставшимся открытым окном, чтобы получить максимально возможную в данных исторических реалиях вентиляцию с охлаждением.

А то искать свободный куст вокруг переполненного постоялого двора можно бесконечно долго, потому что в местные нужники лишний раз по возможности заходить вообще никогда не стоит.

Особенно мне с моим чутким носом и высоким воображением.

Точно не стоит, когда куча мужиков с постоянным, хроническим несварением желудков оккупирует эти самые нужники с вечера до утра.

Ну, еще все кусты в округе минируют самым непритязательным образом в темноте, так же стараясь не светить лицами под светом лун.

Служанки пожаловались друг другу очень тихим шепотом на мою твердую жизненную позицию, чтобы не спать в полной темноте и при сильно повышенной духоте. Как привыкли они сами за свою немудреную жизнь, сходили по очереди на горшок, заставив меня брезгливо морщиться несколько минут, выставили его в коридор для выноса местной прислугой, потом быстро разлеглись по кроватям.

«Когда в ночи немного посвежеет, а обе луны переберутся на нашу сторону, ставни все же можно прикрыть!» – я кладу свою саблю-палаш под рукой, чтобы не вставать самой потом.

Дома здесь строят и размещают в них окна тоже только так, чтобы меньше времени из них были видны обе Луны. Ни справа, ни слева в окна не заглядывали, проходили именно над коньком крыши.

А дотянуться и прикрыть ставни я смогу даже во время своего глубокого сна.

Затихли все служанки, как мышки, вскоре дружно засопели, но без храпа даже, отучены уже от такого дела старательной службой при графине.

Когда приходится спать при ней по очереди, только сегодня графиня Цецилия довольно наивно надеется все же затащить графа в свою постель.

Или сама его так неотвратимо навестить для выполнения супружеского долга, раз уж их комнаты близко оказались, поэтому всех служанок отослала от себя прочь.

Глава 4

Не то, чтобы здесь как-то положено обращать внимание благородному сословию при интимных делах на безмолвную прислугу.

Совсем наоборот, она должна прислуживать все время, подавать воду, обмывать рабочие части тел перед соитием и после него, и все такое прочее старательно выполнять с абсолютно неподвижным лицом.

Никак не показывать свое отношение к стоящим органам, быть незаметной и полностью безмолвной.

Отношение примерно такое же к прислуге у благородного сословия, как к той же собаке или корове.

Но граф постоянно старается найти любой предлог, чтобы избежать выполнения супружеских обязанностей при совместном возлежании на ложе. Вот сослался недавно на то, что та же Вилия слишком громко сопит, похрапывает просто и отвлекает его своим присутствием, поэтому у него ничего не получилось с супругой.

Примерно в трех случаях из пяти, как можно очень легко прочитать по утру на крайне недовольном лице графини, не получается у графа.

Вилия получила хорошую трепку от хозяйки, только та сама тоже понимает, где-то очень глубоко внутри себя, что дело совсем не в служанке. А в полном нежелании неисправимого графа-кобеля покрывать свою нелюбимую супругу даже минимально положенное местной церковью количество раз.

«Притом, что в комнатенке Старшего над стражей пара сдобных крестьянок уже их ждет для дела приятного, наверняка, – усмехаюсь я, выжимая быстро свою дождевую шляпу, пока дождь притих. – Гонцы, предупреждающие появление каравана нашего светлого графа, наверняка, донесли до хозяина постоялого двора его желание порезвиться с местными девками за какое-то небольшое серебро. Поэтому охраняющие комнаты дружинники тоже пожмут плечами, ни за что не расскажут графине, где ее супруг сейчас находится, в какой именно комнате ночует его приятель и верный помощник она тоже не знает. Так что если они особо громко там радоваться с девками не станут, то не найти никак бедняжке своего муженька!».

«Даже если сама найдет по любовному шуму, никто ей дверь не откроет, как бы она не стучалась, – и такое развитие сюжета тоже хорошо понимаю я. – А утром муженек ответит с самой наглой мордой, что караулы и сторожевые посты всю ночь без конца проверял, как самый правильный воинский начальник!»

«Да, постоянно служить при графине – тот еще непроходимый геморрой, просто даже слова благодарности не дождешься от замученной своей патологической ревностью полусумасшедшей дуры, – отчетливо понимаю я, снова пришпоривая Гнедку. – Но помочь ей вообще невозможно, перевоспитать гулену-графа тоже никак не получится, остается только всем невольным свидетелям его любовных похождений постоянно делать по любому такому поводу рожу кирпичом».

Что очень приветствуется самим графом и Старшим над дружиной.

Никак не помогая графине, которая сама постоянно храпит влет, как станковый пулемет, но другим даже всхлипнуть при себе не разрешает из-за своего крайне нервического состояния.

Все мы оказались очень уставшие за долгий день пути с раннего утра и почти до заката.

Я бы сказала по земному времени, с пяти часов утра и до семи вечера на ногах, с единственным перерывом на пару часов на обед. Который я сначала хорошо, хоть сидя, охраняла графиню в таверне, лениво ковыряющуюся в жареном боку поросенка из-за постоянного отсутствия аппетита, потом провожала ее со служанкой в местный туалет, где она, слава богам, пробыла не так долго, как обычно. Потом охраняла ее всегда беспокойный сон в карете, пока служанки заняли места под ней же с теневой стороны.

Ну, там уже все проще получилось, сама графиня не видит, как я несу службу, продолжая храпеть, как паровоз, понятие здесь никому не известное. Поэтому я тоже присела в тенек, настроила себя ментально на ее приглушенный храп и прикорнула на половину местного часа, на примерно наших сорок минут.

Не выспалась, конечно, полностью, но хоть освежила голову, а меня саму перестало клонить постоянно в сон.

Зато, когда храп внезапно прекратился, уже оказалась готова и встретила срочно выбравшуюся под куст графиню со служанкой с доброй улыбкой, делая вид, что невероятно бдительно наблюдаю за возможными врагами вокруг ее кареты.

«Тоже уже реально привыкаю к местной жизни, обретаю способность спать сидя и реагировать на внешние раздражители, типа того же храпа», – понимаю я про свою вживаемость в образ бравой охранницы, настоящей такой воительницы.

Короче, вымоталась еще днем, одна радость, что не пришлось никого утихомиривать из караванщиков, которые уже хорошо понимают, как благородные господа и госпожи ценят свои личные минуты сна.

И что готовы за его нарушение приказать мне, если простые мужики расшумятся вдруг.

Да, вчера было парилово и пекло временами просто адски в предгорьях, а вот сегодня все трясутся от холода, кроме, конечно, самого господина светлого графа, его светлости Альгарда тон Квитунга Четырнадцатого, его считарей, прочих помощников и личного мага Альфириума с парой своих приближенных служек.

И еще, конечно, самой графини Цецилии с ее прислугой.

Альфириум – что-то про воздух по-здешнему выходит, наверно, он больше по ударам воздухом и подобным стихиям практикуется.

Сильные маги – вообще редкое дело на Паннонских равнинах, гораздо больше их в горах живет около выходов магической энергии.

А все те, кто чего-то может реально изобразить из магического умения, поголовно при местных владыках и правителях нашли себе очень теплые и сытные места.

«Обслуживают правящую элиту – вот как можно правильно назвать их роль здесь!» – констатирую я.

Альфириум этот – довольно высокомерный тип, пожилой уже, совсем седовласый дядечка, но молодых девок таскает тоже исправно. Набирается от них своей магической силы, заставляя обслуживать себя всякими извращенными способами.

Меня внимательно осмотрел, проверил на способность к магии, отметил кое-какие задатки, но из-за моих, уже совсем не детских лет, сказал, что учить меня слишком поздно.

Здесь учиться магическому делу начинают с раннего возраста, технология определения магических способностей неплохо отработана, но требуется лет двенадцать-пятнадцать прокачивать свой потенциал в магической академии, прежде, чем стать хотя бы магом первой ступени.

С моим относительно взрослым уже состоянием, оцененным мной в те же двадцать два года, учить меня уже однозначно поздно, по его авторитетному мнению.

Да я и сама не хочу иметь с ним какое-то дело, довольно грязноватым внешне, а по своим мыслям особенно, таким благообразным старикашкой.

«Как-нибудь без магии здесь проживу; и как охранница я вне конкуренции вообще, и знания мои из будущего можно отлично будет использовать», – так и сказала себе после разговора с придворным графским магом.

Учиться те же двенадцать лет я вообще не готова, чтобы находиться столько времени в довольно бесправном положении ученика мага.

Бывают здесь маги-целители, маги-воины, маги-хозяйственники, пользу они приносят довольно заметную во многих делах.

Альфириум, например, маг-воин третьей ступени, как он сам с немалой гордостью говорит, но может еще рану подлечить, даже загноившуюся. Правда, больше знанием лечебных растений, чем своей магической силой, только все вместе дает довольно заметный эффект.

Как рассказывают мои приятели, знающие его уже давно.

Тереку довольно быстро срастил перелом руки, не за половину года, как пришлось бы ждать, а всего за пару месяцев, за что приятель магу очень благодарен.

Норлю тоже помог, когда в какой-то стычке тот получил страшное рассечение лица и головы от удара боевым цепом.

Сразу остановил кровь и быстро зарастил оставшийся просто огромным шрам.

Церковь, конечно, местную сами маги своим существованием очень сильно раздражают, но в соседних королевствах они тоже имеются, даже гораздо побольше в количестве.

Поэтому приходится храмовникам терпеть магов, как отдельный класс, если они служат местной элите из правителей здешних земель.

За ними, конечно, особо бдительно присматривают, ожидая обязательной измены роду человеческому, поэтому тот же Альфириум не менее истово, так же само, как я собственной персоной, отправляет здешние религиозные ритуалы.

Еще есть много магов в других королевствах ближе к океану, но там уже больше Темные правят, про которых здесь рассказывают совсем страшные истории.

Что людей в бессловесных тварей-людоедов превращают и молочных младенцев постоянно на завтрак кушают со всякими вкусными соусами.

Многие благородные фамилии начинаются на – аль, еще при получении магического звания можно выбрать себе новую фамилию.

Раз уж получаешь первый благородный титул благодаря успешно законченной магической академии.

Так что маги и магия здесь тоже есть.

В новом для меня мире.

Не какие-то невероятно сильные, но при правильной подготовке и ранее накопленной мане вполне могут выбить из седел десяток всадников одним ударом. Потом на пару недель где-то силы больше не имеют сами по себе, но научились ее сохранять в чистых драгоценных камнях, что всем заинтересованным в чужом добре молодцам хорошо известно, поэтому довольно часто местные разбойники пытаются грабить жилища магов или во время переездов на них нападать.

Принимая в качестве неизбежной платы то обстоятельство, что какая-то часть банды неминуемо умрет во время нападения, пока не удастся кому-то из лихих людишек подобраться к ослабевшему магу на расстояние смертельного удара.

«Ну, мы сейчас забрались на полторы тысячи метров вверх, все никак не можем перевалить через перевал!» – разглядываю я оставшиеся далеко внизу земли на каждом повороте горной дороги.

Там внизу густой туман, только по кронам деревьев и каменных холмов можно ориентироваться как-то по высоте.

Мне пришлось до боли сжать зубы на несколько секунд, принимая потоком льющуюся с неба воду на безнадежно промокшие кожаную шляпу и пропитанную соком алатели грубую накидку с большим разрезом за спиной, типа нашего пончо. Хорошо приспособленную местными для поездок на лошади в ненастную погоду, когда пришло время соскочить на давно уже поджимающую минутку в ближайшие кусты.

«Черт драный! Когда же закончится поганый ливень? И когда мы доберемся до того сраного городишки в горах? – мелькнули мысли в моей, начинающей неудержимо закипать, голове, пока я ищу подходящие лопухи для своего дела.

«Сегодня кто-то может здорово нарваться, стоит мне только добраться до любой таверны к вечеру!» – такое уже хорошо знакомое мне состояние перманентного бешенства начинает колебаться в моей голове, поднимаясь все выше.

Бешенство от не проходящего отчаяния и какой-то полной безнадежности моего существования.

Да, именно так можно сказать, хотя я еще способна мило улыбаться, даже спокойно разговаривать, но на самом деле только жду повода сорваться, подобно снежной лавине на моей далекой северной родине, где я вообще-то никогда не была.

Не знаю, есть ли на самом деле в суровом людьми, и особенно природой далеком Норльмарке подобные мне девушки или женщины-амазонки?

Или такие рассказы просто одна из легенд, бесконечно далеких от действительности, но холод и ледяной дождь я просто ненавижу!

Поэтому не собираюсь когда-либо навещать свою далекую, как бы это правильно назвать, историческую родину.

Охватывающее меня все чаще бешенство, когда сознание и душа молодой женщины из нашего благополучного времени сталкивается с невероятно трудной стороной быта проклятого средневековья!

С местной религией, жизненными положениями и невероятными условностями совсем социально неразвитого общества.

Так же с допотопными привычками и понятиями местных людей, которые крайне невежественны и настолько же убеждены в своей полной правоте всегда.

Такое касается и женщин, и особенно здешних мужиков.

Я все время пытаюсь привыкнуть к постоянной, не проходимой грязи, все время потным рубашкам и к тому, что от меня самой за версту несет немытым телом, острым запахом лошади и еще очень много чем, о чем лучше даже не говорить самой себе.

Чтобы еще больше не разъяряться, тем более, что особого толку от моей ярости никакого нет, одна только больная голова поутру и разбитые в кровавую корку кулаки, которые потом заживают несколько дней.

Поэтому я пытаюсь себя успокоить заранее, понимая, что уже очень сильно закипаю внутри.

Голову можно довольно просто подлечить кружкой местного пойла или хорошим глотком из всегда полной флаги приятеля Терека, а вот общее состояние организма начинает выбешивать прямо с раннего утра и приходит в норму только после хорошего обеда.

Но никто не даст тебе больничный или выходной, нужно так же взбираться на лошадь и тащиться целый день за охраняемой особой, не взирая на ливень, холод на гребаных перевалах или раскаленное светило на небосклоне.

«Ну, жара еще вполне терпима по сравнению с такой задницей, как творится сейчас! Хотя, ехать под обжигающими лучами местного светила, как его называют здесь – Ириум, тоже хорошего очень мало», – напоминаю я себе.

Только от Ириума еще можно как-то укрыться под накидками из правильной ткани и ловко скрученной травы, особенно требуется прикрывать мои бедра, колени и голени в кожаных штанах, чтобы они не раскалились до реальных ожогов.

Можно графиню Цецилию и в ее личной карете охранять, что я иногда делаю, или уже делала, но теперь она все время слишком многое хочет знать от меня.

О чем болтают простые стражники и обозники, какую именно девку или чью-то жену привели к графу с его Старшим над дружиной неделю назад еще в замке?

Кто у него состоит в постоянных любовницах?

А кто только иногда попадает к графу в постель?

Вот и все, что ей, в принципе, интересно из окружающей жизни, чтобы потом выносить мозг самому графу и постоянно жаловаться своему отцу.

Который теперь сам старается с единственной дочерью подольше не встречаться.

– Сама выбирала кобеля покрасивше, да повиднее! Я тебе совсем других женихов советовал! Теперь глотай полным ртом такое семейное счастье! – вот так довольно равнодушно он как-то ответил дочери при мне.

Он вообще такой суровый и невозмутимый мужчина, каким и должен оказаться светлый ноэль целой четверти довольно большого королевства.

В общем, интересует графиню много всего такого, что могу узнать я сама от своих приятелей-дружинников, но ни за что не расскажу графине или ее прислуге.

Потому что она откровенно глупая и на редкость неблагодарная дрянь!

Тут же при первой встрече вывалит все услышанное графу на голову без малейшего толку!

Заставит его страшно беситься и постоянно выискивать слишком болтливых воинов в своей дружине.