Стивен Кинг "После заката"

– Жила-была девочка по имени Уилла, – запела Пэмми, – она разозлилась и всех придушила… – Девочка с хохотом повалилась на пол.

Биггерс, коммивояжер, не стал дожидаться ответа и похромал обратно в дальний угол; его тень то удлинялась, то становилась короче под светом флуоресцентных ламп.

В дверях стоял, прислонившись к косяку спиной, Фил Палмер, страховой агент на пенсии. Они с женой ехали в Портленд, к старшему сыну и его жене – якобы на недельку, но Палмер по секрету признался Уилле и Дэвиду, что Хелен на восток уже не вернется. У нее не только болезнь Альцгеймера, но и рак. «Супер-комбо», – сказала Уилла. Когда Дэвид заметил, что это жестоко, та лишь взглянула на него, хотела что-то ответить, но в итоге молча покачала головой.

Палмер, как водится, спросил:

– Эй, очкарик, есть хабарик?

На что Дэвид привычно ответил:

– Я не курю, мистер Палмер.

И услышал в ответ привычное:

– Да это я так, малец, шутки шуткую.

Когда Дэвид шагнул на бетонную платформу, где пассажиры дожидались маршрутки до Кроухарт-Спрингс, Палмер нахмурился.

– Я бы на твоем месте туда не ходил, юноша.

С другой стороны станции, где полынь и дрок росли привольно и вот-вот залезли бы на пути, донесся громкий вой – может, большой собаки, а может, и нет. Затем в унисон с первым голосом зазвучал второй. Наконец оба утихли.

– Смекнул, о чем я, малец? – Палмер самодовольно усмехнулся, словно волки завыли по его приказу.

Дэвид повернулся и зашагал вниз по ступенькам; ветер трепал его легкую куртку. Он шел быстро, чтобы не было соблазна передумать. Тяжело дался только первый шаг, дальше все мысли заняла Уилла.

– Дэвид, – окликнул его Палмер изменившимся, очень серьезным голосом. – Не надо!

– Почему? Она же ушла. Да и волки с той стороны. – Он показал большим пальцем себе за спину. – Если это они.

– Они самые. Положим, они на тебя не нападут – в это время года им есть чем кормиться. Но незачем вам обоим торчать еще бог знает сколько в этой глуши лишь потому, что кое-кто заскучал по городским огням.

– Да как вы не понимаете? Она – моя девушка!

– Пора взглянуть правде в глаза, друг: если б она и впрямь считала себя твоей девушкой, то вряд ли сбежала бы. Как думаешь?

Сперва Дэвид промолчал, потому что и сам не знал, что думать. Может, он в самом деле дальше своего носа не видит… Уилла так говорила. Наконец он посмотрел на стоявшего в дверях Фила Палмера и твердо произнес:

– Я думаю, что нельзя бросать свою невесту одну в эдакой дыре. Вот что я думаю.

Палмер вздохнул.

– Может, оно и хорошо, если один из этих помоечников цапнет тебя за зад. Поумнеешь маленько. Уилла Стюарт плевать хотела на всех, кроме самой себя, это любому ясно.

– Если по дороге попадется круглосуточный, взять вам пачку сигарет?

– Почему бы и нет, черт возьми?

Когда Дэвид зашагал по пустой улице без намека на тротуар или обочину, где прямо на асфальте было намалевано краской: «ПАРКОВКИ НЕТ. СТОЯНКА ТАКСИ», старик все же окликнул его еще раз:

– Дэвид!

Он обернулся.

– Маршрутки уже не ходят. До города шагать добрых три мили, вон на той информационной будке написано. Шесть миль пешим ходом, если туда-обратно. Только на дорогу уйдет часа два и еще сколько-то на поиски.

Дэвид поднял руку в знак того, что все услышал, и отправился дальше. С гор дул ветер, причем холодный, но Дэвиду нравилось, как он откидывал назад его волосы и трепал расстегнутую куртку. Первые минуты он еще глядел по сторонам – не покажутся ли волки, – но потом его мысли опять целиком заняла Уилла. Впрочем, она всегда их занимала, примерно со второго или третьего их свидания.

«Заскучала по городским огням»; да, пожалуй, в этих словах Палмера есть доля правды, думал Дэвид. Но Уилле точно не плевать на всех. Просто ей надоело торчать на станции с горсткой стариканов и слушать их бесконечное нытье о том, как они всюду опоздали и никуда не успели. Вряд ли ближайший городишко представлял собой что-то интересное, но в глазах Уиллы вероятность найти там хоть какое-то развлечение была выше, чем вероятность опоздать на поезд. Еще не факт, что «Амтрак» вообще его пустит.

И где же она будет искать эти развлечения?

Дэвид был совершенно уверен, что никаких ночных клубов в Кроухарт-Спрингс нет и в помине: об этом можно было судить хотя бы по станции – длинному зеленому сараю с надписями «ВАЙОМИНГ» и «ШТАТ РАВНОПРАВИЯ» красной, белой и синей краской на стенах. Ни ночных клубов, ни дискотек. Зато почти наверняка есть бары. Вот в один из них Уилла, скорее всего, и забредет. Не спляшет – так хоть пивка глотнет.

Наступила ночь, и по небу с востока до запада простерся черный ковер, переливающийся мириадами блесток. Между двух горных пиков поднялся и завис полумесяц, заливая голубоватым больничным светом шоссе и окрестные поля. Ветер выл под свесами крыш, а здесь, на дороге, странно гудел – при этом вибрации не чувствовалось. Звук отчего-то напомнил Дэвиду монотонное пение Пэмми Эндрисон.

Он шел и все ждал, не послышится ли вдали стук колес приближающегося поезда. Нет, этого он не услышал, зато сквозь гул ветра его уши уловили отчетливое «цок-цок-цок». Дэвид обернулся и увидел на дороге волка. Тот стоял шагах в двадцати от него на прерывистой разделительной линии шоссе номер 26 – огромный, почти с теленка, с лохматой шкурой, похожей на мех шапки-ушанки. В свете звезд шкура казалась почти черной, глаза были желтыми – цвета темной мочи. Волк поглядел на Дэвида и замер. Его морда растянулась в оскале, и он часто задышал. Звук напоминал пыхтение маленького локомотива.

На страх времени не оставалось. Дэвид шагнул вперед, хлопнул в ладоши и заорал:

– А ну кыш отсюда! Кыш!

Волк поджал хвост и дал деру, оставив на асфальте дымящуюся кучку. Дэвид улыбнулся, но смех все же подавил, решив, что не стоит испытывать терпение богов. Вперемешку со страхом он ощутил удивительное спокойствие. Хоть бери себе прозвище Гроза Волков, подумал он. Подходящее имечко для специалиста по инвестициям!

Тут у него все-таки вырвался смешок, и он зашагал дальше в сторону Кроухарт-Спрингс. Теперь он то и дело оборачивался и всматривался в темноту, но волк не возвращался. Зато пришла уверенность, что с минуты на минуту раздастся гудок поезда; наверняка к этому времени оставшиеся на путях вагоны уже убрали, и пассажиры – Палмеры, Лэндеры, хромой Биггерс, резвушка Пэмми и остальные – вот-вот отправятся дальше.

Допустим. И что с того? По крайней мере с багажом «Амтрак» точно ничего не сделает, вещи преспокойно дождутся их с Уиллой в Сан-Франциско. Надо просто отыскать местный автовокзал.

«Грейхаунды»-то в Вайоминге уже изобрели.

Дэвид наткнулся на пустую банку из-под «Будвайзера» и принялся пинать ее перед собой. После неудачного пинка она улетела в бурьян. Тут-то до него донеслась едва различимая музыка: гудение басов и плач педальной слайд-гитары, при звуках которой Дэвиду всегда, даже в самых веселых песнях, представлялись тягучие слезы из жидкого хрома.

Она сейчас там, сидит и слушает музыку. Не потому, что других заведений с музыкой ей не попалось, нет. Просто это правильное место, Дэвид сразу понял. Он бросил банку и пошел на звуки слайд-гитары. Дорожную пыль, которую взметали его кеды, сразу уносил ветер. Послышались ударные, и впереди замаячила красная неоновая стрела под вывеской с числом «26». Одни цифры, никаких слов. Что ж, вполне подходящее название для кабака, недаром же он стоит на федеральном шоссе номер 26.

У бара было две стоянки. Спереди асфальтированная, заставленная пикапами и легковушками. Машины были по большей части американские и очень старые. На дальней, гравийной стоянке в ослепительном голубовато-белом свете натриевых ламп выстроились в ряд грузовые фуры.

Дэвид слышал теперь и ритм-, и сологитару. Вывеска над дверью гласила: «ТОЛЬКО СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ – СОШЕДШИЕ С РЕЛЬСОВ! ВХОД 5$ ИЗВИНИТЕ».

«Сошедшие с рельсов», мысленно подивился Дэвид совпадению. Надо же, какую группу нашла!..

Пятерка у него в бумажнике имелась, однако за стойкой у входа никого не было. Большой зал с дощатым полом оказался забит покачивающимися в такт музыке парочками. Почти все они были в джинсах и ковбойских сапогах и мяли друг другу ягодицы под песню «Дни и ночи без тебя». Музыка была громкой, душещипательной и – насколько Дэвид Сандерсон мог судить – безупречной с точки зрения исполнения. В нос ударили запахи пота, пива, лосьона «Брут» и уолмартовской туалетной воды. Смех и болтовня – а иногда даже ковбойское «И-и-ха-а!» с дальнего конца зала – были подобны звукам из снов, что мучают нас по ночам перед важными событиями в жизни. Нам может снится, как мы пришли на экзамен неподготовленными, как вышли из дому голыми, как падали с большой высоты или бежали по улице странного города в полной уверенности, что за углом встретим свою судьбу.

Дэвид хотел было спрятать пятерку обратно в бумажник, но потом все же перегнулся через стойку и бросил деньги на стол – почти пустой, если не считать пачки сигарет «Лаки страйк» и книжицы Даниэлы Стил в бумажной обложке. Затем он прошел в многолюдный зал.

«Сошедшие с рельсов» заиграли что-то бодрое, и танцующие помоложе запрыгали, как подростки на концерте панк-группы. Слева от Дэвида парочки постарше начали строиться в два ряда друг против друга. Потом он присмотрелся и увидел, что ряд всего один, а дальнюю стену целиком занимает зеркало, из-за которого танцпол кажется вдвое больше, чем был на самом деле.

Где-то разбился стакан.

– Придется заплатить, дружище! – успел сказать в микрофон вокалист, прежде чем начался проигрыш.

Люди разразились смехом и одобрительными аплодисментами, словно в жизни не слыхали ничего искрометнее – впрочем, когда у тебя вместо крови текила, подумал Дэвид, ты готов смеяться над чем угодно.

Над барной стойкой в форме подковы висела неоновая картинка с очертаниями гор Уинд-Ривер – красно-бело-синяя. В Вайоминге явно любили это сочетание. Неоновая надпись в тех же цветах гласила: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КРАЙ ГОСПОДЕНЬ, ДРУЖИЩЕ». Слева от нее красовалась реклама пива «Будвайзер», справа – «Корз». Перед стойкой толпились в четыре ряда желающие заказать напиток. Трио барменов в белых рубашках и красных жилетах лихо размахивали шейкерами, точно шестизарядными револьверами.

Зал был размером с амбар, и набилось в него человек пятьсот, не меньше, но Дэвид знал, что легко отыщет здесь Уиллу. Чутье не подведет, думал он, лавируя между пляшущими ковбоями и ковбойками и едва не пританцовывая вместе с ними.

Он срезал танцпол по диагонали и, миновав барную стойку, оказался в темном и тесном зале. Вдоль стены тянулись столики и диваны с высокими спинками, образующие кабинки. Почти в каждую такую кабинку набилось по четыре человека, а из-за зеркал казалось, что их вдвое больше. Все они пили пиво из здоровенных кувшинов. Только один столик пустовал, точнее, за ним сидела Уилла: одна, без еды, без выпивки. Ее закрытое платье в цветочек смотрелось диковато среди «ливайсов», джинсовых юбок и рубашек с перламутровыми пуговицами. Щеки у нее алели, а в уголках губ наметились ямочки. Уилла внимательно наблюдала за танцующими и не сразу увидела Дэвида. Казалось, она попала сюда с другой планеты, но Дэвид ею залюбовался. Уилла, чьи губы вот-вот тронет улыбка, была прекрасна.

– Привет! – сказала она, когда он подсел к ней за столик. – Я надеялась, что ты придешь. Вернее, знала. Группа что надо, правда? Так громко играют!

Ей приходилось перекрикивать музыку, но Дэвид видел, что и это ей по душе. Бросив всего один взгляд на Дэвида, она опять стала наблюдать за танцующими.

– Да, лабают отлично, – кивнул он.

Это действительно было так. Дэвид прямо чувствовал, как все у него внутри отзывается на эту музыку – несмотря на вернувшуюся тревогу. Теперь, когда он нашел Уиллу, ему опять стало страшно, что они пропустят треклятый поезд.

– Голос у вокалиста точь-в-точь как у Бака Оуэнса.

– Правда? – Она с улыбкой посмотрела на Дэвида. – А кто такой Бак Оуэнс?

– Неважно. Нам пора возвращаться на станцию. Если не хочешь проторчать тут лишние сутки.

– Знаешь, вообще-то я не против. Это место мне даже нра… О-го-го!

Через весь танцпол полетел стакан. Вспыхнув на миг зеленым и золотым в лучах цветных софитов, он разлетелся вдребезги где-то в толпе. Танцующие закричали и зааплодировали, и Уилла тоже захлопала в ладоши. Дэвид увидел, что к тому месту, откуда был запущен снаряд, уже продвигаются амбалы в черных футболках с надписями «ОХРАНА» и «СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ».

– В таких притонах только на парковке насчитаешь четыре драки за вечер, – сказал Дэвид. – А под конец и прямо на танцполе свалку устроят.

Она засмеялась и наставила на него «пистолеты» из указательных пальцев.

– Супер! Хочу на это посмотреть.

– А я хочу вернуться на станцию, – повторил Дэвид. – В Сан-Франциско пойдем с тобой по кабакам, обещаю.

Она выпятила нижнюю губу и тряхнула волосами соломенного цвета.

– Там все будет по-другому, ты же знаешь! Спорим, в Сан-Франциско пьют… Не знаю… Макробиотическое пиво!

Дэвид засмеялся. Как и тогда, на дороге, когда его насмешила собственная идея назваться Грозой Волков, мысль о макробиотическом пиве показалась ему уморительной. Но тревога никуда не делась – может, и смех был вызван именно ею?

– Мы ненадолго прервемся, друзья, – сказал вокалист, отирая лоб. – А вы пока пейте, пейте и помните: с вами сегодня я, Тони Вильянуэва, и группа «Сошедшие с рельсов».

– Это знак, – сказал Дэвид. – Пора надевать хрустальные туфельки и валить отсюда.

Он взял ее за руку и встал из-за стола, но Уилла не сдвинулась с места. Впрочем, его руку она тоже не отпустила, и тогда Дэвид сел обратно. Подступила паника. Кажется, теперь он знал, каково приходится рыбе, когда та понимает, что не может избавиться от крючка, что крючок засел накрепко и мистера Окушка неумолимо тянет из воды, и уже маячит на горизонте берег и последний предсмертный плюх… Опять этот убийственный взгляд прекрасных голубых глаз и ямочки на щеках: Уилла, чьи губы вот-вот тронет улыбка, его будущая жена, что по утрам читает прозу, а перед сном стихи, и называет новости по телевизору… Какими? Ах да… «слишком эфемерными».

– Взгляни на нас, – сказала она, поворачиваясь к зеркалу.

Он бросил взгляд на их отражение в зеркальной стене и увидел там милую юную пару с Восточного побережья, застрявшую в вайомингской глуши. В своем цветочном платье Уилла выглядела куда лучше него, но к этому, пожалуй, придется привыкнуть. Он перевел взгляд с отражения на настоящую Уиллу.

– Нет, посмотри еще раз, – попросила она; ямочки на щеках не исчезли, однако лицо у нее стало серьезным – насколько это было возможно в таком веселом и шумном месте. – Вспомни, что я тебе говорила.

С губ Дэвида едва не сорвалось: «Ты много чего говорила, и я помню каждое слово!», но это был бы ответ влюбленного юнца, красивый и бессмысленный. Он прекрасно понял, что она имеет в виду, и молча перевел взгляд на зеркало. Только на сей раз он посмотрел внимательно. И никого не увидел. Последняя кабинка бара «26» была пуста. Он перевел ошалелый взгляд на Уиллу… Впрочем, нет, он не слишком удивился.

– Неужели ты не задумался, почему в таком бедламе миловидная девушка сидит за столиком совершенно одна? – спросила Уилла.

Дэвид помотал головой. Он вообще мало о чем задумывался – до сих пор. Например, он даже не помнил, когда в последний раз ел или пил. Не знал, который час и давно ли зашло солнце. И что же, собственно, с ними случилось. Он знал лишь, что «Северный экспресс» сошел с рельс, и теперь они – по какому-то странному совпадению, – сидят в ковбойском баре и слушают группу под названием…

– Я пинал банку, – сказал он. – По дороге сюда я пинал банку!

– Да, – ответила Уилла. – И сейчас ты сперва увидел нас в зеркале, верно? Ощущения – одно дело. А вот ощущения плюс ожидания… – Она подмигнула, подалась вперед и, прижавшись грудью к его руке, поцеловала его в щеку; это было чудесно – тепло и мягко, как и прежде. – Бедный Дэвид. Это так ужасно. Ты поступил очень храбро, решив идти за мной. Я не ожидала, честно.

– Надо вернуться и сказать остальным.

Она поджала губы.

– Зачем?

– Затем, что…

К их столику шли два ковбоя в шляпах и две смеющиеся девицы в джинсах и ковбойских рубашках с бахромой. Когда они приблизились, их лица приняли одинаковое – не испуганное, а, скорее, озадаченное – выражение, после чего все четверо развернулись и зашагали обратно к бару. Они нас почувствовали, подумал Дэвид. Их будто оттолкнула волна холодного воздуха. Холодный воздух – вот кто мы теперь.

– Просто так будет правильно.

Уилла засмеялась. У нее был усталый смех.

– Ты прямо как тот старичок из рекламы овсянки.

– Зайка, они же все сидят и ждут, когда за ними приедет поезд!

– Как знать! Может, он и приедет!

Дэвид невольно отпрянул, так злобно она это сказала.

– Может, их наконец заберет тот поезд для праведников – помнишь, из госпелов, – куда не пускают жулье да ворье? И унесет их на небеса, прямиком в Царство Божие!..

– Вряд ли «Амтрак» и до рая добрался, – сказал Дэвид.

Он надеялся ее рассмешить, но Уилла только помрачнела и опустила взгляд. Тут его осенило.

– Тебе что-то известно, да? Их надо о чем-то предупредить?

– Не понимаю, с какой стати мы должны это делать, если можно просто остаться здесь. – Уж не обида ли послышалась в ее голосе? Такой он Уиллу еще никогда не видел и даже не догадывался о ее существовании. – Может, ты слеп, Дэвид, но ты пришел за мной. Люблю тебя за это. – Она опять его поцеловала.

– Кстати, на дороге был волк, – сказал он. – Я хлопнул в ладоши, и он дал деру. Всерьез подумываю взять себе прозвище Гроза Волков.

На долю секунды у Уиллы отвисла челюсть, и Дэвид успел подумать: чтобы я смог наконец удивить любимую женщину, нам с ней пришлось умереть. А в следующее мгновение она откинулась на мягкую спинку дивана и громко захохотала. Официантка, проходившая мимо с полным подносом пивных кружек, от неожиданности уронила их и цветисто выругалась.