Михаил Дорин "Афганский рубеж 4"

Афганский рубеж 4
Михаил Дорин

1983 год. Дерзкая операция по угону советского вертолёта провалилась. Экипаж капитана Клюковкина, рискуя жизнью, сорвал планы врага. Осталось лишь выжить и вернуться.

Жар и зной пустыни. Горячие и стреляющие горы. Опасность поджидает за каждым камнем. Нет воды и сил. А ещё по пятам следуют духи и кое-кто намного опаснее.

Михаил Дорин

Афганский рубеж 4

Глава 1

Яркий солнечный свет ослеплял. Пот заливал глаза, а на зубах похрустывал песок. Утерев лицо тыльной стороной ладони, я ещё больше «накормил» себя песком. Несколько раз попытался сплюнуть, но от столь сильного напряжения во рту даже не было и капли слюны.

Освободившись от парашюта, я начал осматриваться по сторонам.

Местность была очень похожа на Афганистан. Вот только я прекрасно понимал, что мы уже покинули территорию этой страны, когда погнались за Евичем. Небольшая пустынная местность, где я и находился, была расположена рядом горным хребтом Чагай.

– Граница рядом, – прошептал я, быстро сворачивая купол парашюта.

Среди нескольких барханов, примерно в километре от себя, я увидел обломки вертолёта.

Ми-24 горел ярким пламенем, отбрасывая чёрные клубы дыма. Продолжали рваться реактивные С-8 в блоках и снаряды из боекомплекта пушки. Пахло гарью и керосином.

– А второй? – прошептал я вслух.

Поискав глазами сбитый нами вертолёт Евича, не сразу его нашёл. Чёрный дым и огонь валил из горной гряды, находящейся южнее границы. Выходит, что рухнул он не так уж и далеко от меня. Но проверять, живых на том борту я не собирался.

Ощупав себя, не обнаружил ран и повреждений. Как и наколенного планшета. Судя по разорванной ткани в районе правого колена, он у меня сорвался в процессе покидания вертолёта.

Проверив разгрузку, я стал искать глазами Петруху. Далеко от меня он приземлиться не мог.

Но вокруг только несколько барханов, похожих на застывшие волны. По линии горизонта тянутся горы и никаких следов жизни. Ощущение, что в этом жарком и знойном мире жары есть только четыре вещи: песок, горы с красноватым оттенком, белёсое небо и яркий диск раскалённого солнца.

Прищурившись, увидел в паре десятков метров каменистый валун у подножия гор. Рядом с ним трепыхался на ветру оранжевый купол. Встав на ноги, я попробовал сделать шаг, но тут же съехал по песку вниз в яму.

Ощущение, будто в Торске зимой скатился на картонке с горы. Поймал себя на мысли, что рано ещё думать о доме.

Загребая руками песок и прикладывая серьёзные усилия, начал выбираться наверх. Песок при каждом прикосновении жжёт руки. Но стремление помочь Петрухе сильнее, чем жар пакистанской земли.

Вроде и пустынной местности в этом районе немного, но приземлились мы аккурат среди барханов.

Выбравшись, я направился ко второму парашюту. Спина ещё ныла от резкого рывка раскрывшегося парашюта. Преодолев песчаную поверхность, я вступил на высохшую почву, припорошённую камнями. Ноги ещё гудели после приземления, вызывая болезненные ощущения в мышцах.

Подбежав к парашюту, я не обнаружил рядом своего оператора.

– Петруха, ты где? – проговорил я, осматриваясь по сторонам.

И тут сквозь тихий свист ветра услышал тяжёлое дыхание за небольшим каменным валуном. Туда же тянулись и стропы парашюта. Подбежав к камням, увидел несколько багровых линий. Будто кто-то провёл рукой по ним, оставив кровавый след.

– Я… тут… здесь… Саныч, – услышал я за камнем прерывистый голос Петрухи.

Обойдя камни, обнаружил своего оператора. Вид у него был совсем нездоровый.

Пётр Казаков сидел на песке, сбросив с себя защитный шлем. Правая рука у него сильно дрожала, а в левой, он держал пистолет со снятым предохранителем. Нос был разбит, а на голове кровоточила рана.

– Петручо, ты как? – присел я рядом с ним и начал осматривать.

– Саныч, в глазах темнеет. Головой о камни шандарахнулся. Вращает… меня, – сказал мой коллега и не сдержал рвотный позыв.

– Давай помогу с парашютом, – ответил я, снимая с Петра подвесную систему и сворачивая его парашют.

Затем я осмотрел рану на голове, чтобы оценить характер травмы.

– Терпи. Сейчас помогу тебе, – сказал я, готовясь перевязать голову Петрухе.

Пока наматывал ему бинт на голову, намечал нам маршрут отхода.

Казаков начал убирать пистолет, но я остановил его.

– Не спеши. Нас уже сто процентов ищут. Оружие наготове держи.

– Надолго нас не хватит. Угораздило же меня приехать сюда. Куда бежать? Куда идти?.. – начал причитать Пётр, но я тут же его слегка потряс за плечо.

– Петруха, отставить панику. Не спеши нас хоронить.

Взгляд у Казакова был потерянный. Ощущение, что он уже готов застрелиться. А ведь наша борьба за выживание даже ещё не начиналась.

– Воды попей. Только чуть-чуть. Неизвестно, когда нас найдут, – помог я Петрухе достать флягу.

Выглянул из-за валуна, чтобы проконтролировать, не приближается ли кто к нам. Пора бы уже нам уходить к границе.

Она совсем рядом. Вот только карабкаться придётся через горы.

– Готов? – спросил я у Петрухи, когда он убрал флягу в разгрузку.

– А почему бы нам сразу не связаться с нашими? Рация есть, – достал он из разгрузки аварийную радиостанцию Р-855.

Предложение хорошее, но рискованное.

– Подсоединишь аккумулятор, и весь Пакистан будет знать, где мы. Поднимемся повыше и там уже подадим сигнал.

– У нас же были истребители прикрытия. Они в воздухе… – возмутился Петруха, скривившись от внезапно пронзившей его головной боли.

– Сомневаюсь, что они вообще были. Кто-то «хорошо» готовил эту операцию. Ощущение такое, что вся эта командировка была организована только для угона вертолёта. Им нужен был Ми-24.

– И кому в Пакистан понадобился Ми-24? – уточнил Петруха.

На вопрос я ответить не успел. До меня начали доноситься чьи-то голоса. Слегка выглянув из-за камня, увидел, как к горящему вертолёту приблизились несколько людей в светлых одеяниях. Судя по радостным крикам и стрельбе вверх, они были явно из душманов.

– Засиделись. Уходим сейчас, – сказал я и потянул Петруху.

Он встал, слегка прошёлся и показал мне поднятый вверх большой палец.

– Вот теперь бежим, – сказал я.

Съехав вниз, мы направились к горной гряде. Пока мы на открытой местности, обнаружить нас можно очень легко.

Песок сменился каменистой поверхностью. Через каждые 50-100 метров были каменные валуны, за которыми мы периодически прятались и смотрели, чтобы за нами не было преследования.

Петруха быстро устал. Впереди я увидел небольшое скальное образование, где можно бы было укрыться, но до него нам идти ещё несколько минут.

– Саныч, сил нет. Свет тухнет. Я тебя прикрою, а ты рви со всех ног, – шептал, запыхаясь Пётр.

– Даже не думай. Сделаем привал, – сказал я, схватил коллегу за разгрузку и усадил его на землю.

Солнце сильно пекло. Ноги уже горят от высокой температуры, а глаза щиплет от пота. Ещё немного осталось до «ленточки», где можно будет переждать и скрыться от духов. А главное – выйти на связь.

Повернув голову назад, я увидел, как на песчаный бархан забрался один и из духов. В последний момент успел оттолкнуть Петруху и сам упасть на землю. Тут же в то место, где мы только что были, прилетело несколько пуль.

– Прикрываю! – крикнул я, достал автомат и выпустил очередь в сторону душмана.

Тот схватился за ногу и скатился с бархана вниз.

Нам теперь останавливаться нельзя. На ходу достал аварийную радиостанцию и начал вызывать помощь.

– Я, 902й, терплю бедствие! Район хребта Чагай.

Петруха рванул вверх так, будто у него второе дыхание открылось и голова перестала кружиться.

– Саныч, давай руку, – протянул мне ладонь коллега, чтобы помочь забраться на небольшое плато в горах.

Только я собирался схватиться, как за спиной Петрухи возник душман в чалме и белом одеянии.

– В сторону! – быстро сказал я и вскинул автомат.

Выпустил несколько пуль в духа, и тот с криком рухнул вниз, прокатившись со склона.

Повернув голову, увидел, как по тропе поднимается несколько душманов. Петруха занял позицию и начал отстреливаться, прикрывая меня.

Только я забрался на выступ, как сверху показался ещё один душман. С первых выстрелов поразить его не вышло. Подпустив ближе, я смог попасть в него.

Яростный крик поверженного духа эхом разнёсся среди гор.

– Пустой! – громко сказал Петруха, и я занял его место.

Духи уже совсем близко подошли. Перекатившись в сторону, я поразил душмана, подошедшего совсем близко.

Ещё один приготовился бросить гранату, но получил свою порцию «свинца».

Петруха сменил магазин и стал вновь отстреливаться. Параллельно он начала выходить в эфир по рации на аварийной частоте.

– Терплю бедствие! Терплю бедствие! – несколько раз повторил он, называя наши координаты.

Пролетающие пули крошили в песок камни и рикошетили от скал. Несколько раз эти самые пули обожгли кожу на лице, настолько близко они были рядом со мной.

Сменив пустой магазин и подпустив двоих духов ближе, я отбил эту атаку. Стрельба становилась всё плотнее. Но гибель товарищей их не остановила.

Только после того, как Петруха скосил ещё одного, оставшиеся пять человек отступили.

– Уходим. Сейчас их здесь будет больше, – проговорил я, и мы начали подниматься.

Мы вновь покарабкались вверх по склонам холмов.

С каждым метром идти становилось всё тяжелее. Правильнее было бы спрятаться и дождаться темноты. Но мы уже отметились в этом районе. Так что чем быстрее пересечём границу, тем больше шансов на спасение.

– Саныч, присядем. Голова болит, – предложил Петруха и встав в позу лыжника.