И только дархан Серадж знал истинный характер своей дочери. Кротости в ней не было ни на пайсу* (*мелкая монета Дарханая), зато упрямства хватало на алмазную шахту. Да, девушка умела отменно притворяться овечкой, но за это ее дархан не судил. Лицемерие для будущей правительницы вовсе не зазорно. А вот то, что она совершенно не слушает отца, а все грезит своим кохом, Сераджа весьма раздражало. Но хуже всего было то, что ему самому парень нравился. Серадж глубоко уважал его отца, “болтуна” Нарана. А сын был ничуть не хуже, только молчал, но это тоже хорошо. Такие вот, молчаливые, угодны Великой Матери даже больше, чем дипломаты.
Вот только в жены Ситаре он не подходил.
Ситара – последняя из царствующего рода дарханов. Серадж и рад бы передать власть сыну, но все, что у него осталось – эта упрямая девчонка. Дархан так и не смог полюбить снова. Одна женщина была в его жизни. Видимо, он был большим грешником в прошлой жизни и не заслужил счастья. Оставалось только верить, что в следующем круге он вновь встретит свою Мьяху и больше ее не отпустит. Собственно говоря, именно поэтому Серадж раз за разом щадил дерзкого щенка Ингвара, осмелившегося похитить сердце дочери. Каждая пролитая капля крови будет взвешена на весах. И за каждое слово, за каждый проступок придется держать ответ. Хвала предкам, что мысли не в счет, иначе влачить бы всем людям… и дарханам… жалкое существование червяка или крысы в следующей жизни.
Все, на что хватило дархану твердости – это запретить кохам появляться в Дарханае. Как будто такая мелочь остановит Наранова сына! Бесконечно любя единственного ребенка, Серадж желал ей только счастья. Может быть, он даже согласился бы… если бы не дракон Ситары.
Серадж знал, что она двуликая. И знал также, что Ингвар с Ситарой встречались вопреки запретам. И дракон не откликнулся. А значит, все напрасно. Кох – не тот, кто нужен его дочери. Ситара еще очень молода и многого не понимает. Долг отца – позаботиться о ней. Без дракона править невозможно. Ситаре придется подчиниться и выйти за того, кто сможет ее вторую ипостась вызвать на волю. Время у них еще есть. Дарханы живут долго.
Впрочем, он не обольщался. Будет сложно и, вероятно, больно, причем и девочке, и отцу, и будущему супругу.
Глава 2. Похищение
С начала торгового сезона Ситара не находила себе места. Дракон тоже был не спокоен, заставляя кровь пылать, а сердце то замирать, то колотиться о ребра от одного только мужского голоса. Принцесса ждала Ингвара, с трепетом встречая каждый корабль. Особенно, конечно, ее волновали корабли моров. Но Неждан, родич ее возлюбленного, передавая очередной подарок (великолепную статуэтку из кости), только развел руками: не видел. Подарок привезли с посыльными. На этот раз даже без записки.
Ну и вправду – Ингвар ведь хитрый. Разве прибыл бы он на корабле родича? Да эти корабли проверяет лично дархан. Один только запах, клочок рыжей шерсти (о, теперь-то все знали, что Ингвар – оборотень-лис) – и больше никакой торговли. Даже духа кохтского быть не должно. Так что Ситара расстроилась, но не так, чтобы очень. Ей уже семнадцать, осенью будет восемнадцать. Ингвар обещал сделать ее своей женой, и она верила всем сердцем. И то, что письма не было, тоже добрый знак. Раз не написал, то приедет. Уже скоро, совсем скоро, наверное – со следующим кораблем.
Оттого-то она ничуть не удивилась, когда один из нищих в Храме, бросившись целовать подол ее тхуни, незаметно вложил в руку скомканный клочок бумаги. Она кинула старику несколько пайс и резво отбежала в сторону. Уже в саду с трепетом развернула комок и выдохнула шумно.
“Жду в полночь на нашем месте”.
Просто и понятно. В этом весь Ингвар. Нужно бы уничтожить записку, но ведь ее писал он, любимый, долгожданный. И Ситара бережно спрятала мятую бумажку в шкатулку с драгоценностями.
Спать легла рано, сославшись на головную боль. Нянюшка, зная, что принцесса в последние дни вся в волнениях, поверила. Помогла искупаться, заплела ей на ночь косы, облачила в тончайшую хлопковую сорочку. Поцеловала в лоб и погасила светильники. Ситара лежала на своей роскошной постели с широко раскрытыми глазами. Луна и звезды светили так ярко, что была видна каждая складочка на легких, почти невесомых завесах окна.Когда же, когда наступит тот волшебный миг, о котором она грезит уже столько лет? Неужели – сегодня?
Разлука с возлюбленным давалась ей тяжело. Она думала о нем постоянно, представляла его светлые, чуть раскосые глаза, прямой нос, волосы, что цветом похожи на огонь. Она уже знала, что кудри Ингвара не горячие, а шелково-прохладные, как вода в ручье. Губы, конечно, твердые, желанные, которые Ситара готова целовать вечно. Руки его на талии, на спине и бедрах…
Будучи невинной телесно, разумом принцесса давно уж утратила всякое целомудрие. Она частенько танцевала на ритуалах в храме Великой Матери и видела, чем эти ритуалы заканчивались. Храмовые девы обычно не отказывали тем мужчинам, которые были допущены в залы. Ситара их понимала: ритуалы проводили молодые юноши, стройные, высокие, без телесных изъянов. Самые красивые сыновья. А дети, зачатые в храме, считались высшим благословением Матери. А у Ситары – дракон, ей надлежало хранить себя для того, кто сможет отворить врата и выпустить вторую ипостась в небо; впрочем, она даже не представляла себя с кем-то, кроме Ингвара. Оставаться девственной было не трудно. Быть холодной и не представлять всякое – никаких душевных сил не хватит. Все же она молода, здорова и полна женской энергии.
Увы, Ингвар не тот, кого услышит дракон. Но Ситара любила его больше дракона. И не могла не думать: там, под сенью храма, где они уже виделись несколько раз, можно было бы провести свой ритуал, который навеки соединит и тела, и души, и судьбы. А если Мать благословит, то и ребенка зачать получится. Согласится ли Ингвар? Он не чтит чужих богов. У него – Великие Предки. Одобрят ли они невесту-чужестранку? На эти вопросы у Ситары не было ответов. Да ей они были и не нужны. Она все для себя решила.
Когда распустился первый бутон на дереве париджат, принцесса поднялась с постели. Подхватила широкий отрез ткани, синей с серебряным блеском, быстро и ловко обмотала вокруг тонкого стана. Обулась. Вдела в уши лучшие серьги с молочными топазами, на пальцы – перстни-обереги. Браслет на левую щиколотку, в пару ему – на правое запястье. А вот ожерелья с сожалением оставила. Слишком они звонкие. Услышит кто-нибудь. Накинув на голову вуаль до пола, Ситара выскользнула в сад через большое окно спальни. Побежала по дорожке, прислушиваясь, приглядываясь – не гуляет ли кто из слуг. Нет, все спали уже. Ночь. Стражи – на своем посту, обход не скоро.
Путь через сад до храма не отнял много времени. Ситара знала его очень хорошо. Каждый поворот дорожки, каждый куст париджат, каждый камушек. Еще несколько шагов – и она ступит под тяжелые холодные свода обители Великой Матери. Еще несколько биений сердца, несколько вздохов – и принцесса увидит возлюбленного.
Уверенная в том, что ее никто не видел, потерявшая бдительность, Ситара не успела даже вскрикнуть, когда ее схватили чьи-то сильные руки, закрывая ей рот. Она забилась, замычала – но что может одна хрупкая девушка сделать против дюжины мужчин? В рот споро засунули кляп, руки связали не веревками – тканевыми лентами. Сорвав с головы вуаль, закрыли глаза повязкой.
Глупая птичка попалась в силки. Почему она поверила той записке? Почему не усомнилась?
Ситара отбивалась как умела, а умела она немногое. Ее не учили боевым искусствам, она была женщина, священная, красивая, будущая мать. Да и особой статью девушка не отличалась. Хрупкая, гибкая, невысокая, с роскошными волосами черного дерева, она по праву считалась одной из первых красавиц Дарханая.
Ситара прекрасно танцевала, уверенно ездила верхом, а драться не умела вовсе и оружия в руках не держала – это было строго запрещено священными законами бытия. Та женщина, что пролила кровь в бою, уже не должна была становиться женой и матерью. Ее удел – вечное очищение при храме Великой Матери.
Теперь, когда Ситару тащили куда-то неизвестные, но весьма дурно пахнущие мужчины, когда от кляпа выворачивало, когда платок, накинутый на лицо, был влажным от слез, девушка горько сожалела, что была такой послушной. Ингвар взял бы ее любой. И из храма украл бы, и за оружие никогда б не укорил. Но зато она не была бы беспомощна как мышь в зубах у кошки.
Когда она вернется домой (а иного и быть не могло), она все эти проклятые законы отменит! Женщина должна иметь возможность и право на защиту. В конце концов, не всегда рядом будет муж, или отец, или брат!
Отлично понимая, что никакие традиции ломать ей не позволят, Ситара все же представляла свое триумфальное возвращение. Злость давала ей сил. Она непременно вернется в Дарханай! Не сломается, не сдастся, все вынесет!
От кислого запаха пота тех, кто ее волок, кружилась голова. Отчаянно хотелось облегчиться – верно, от столь жуткой ситуации. В ушах шумело, в носу щипало, но даже в таком отвратительном состоянии девушке удалось уловить шум волн. Море. Ее несут на корабль. Впрочем, так она и думала. Работорговцы – бич Дарханая. Как ни бился ее отец, как ни старались стражи, девушек и юношей все равно похищали. И если в Танорме жалоб было не так уж и много, то в деревнях и дальних храмах отроки пропадали частенько. Сейчас ее спустят в зловонный трюм и увезут… куда-то очень далеко. Ее ждет тяжелое испытание – несколько недель без солнца, в грязи и голоде, среди таких же несчастных. Но Великая Мать полна справедливости, она не посылает своим дочерям испытаний, которые невозможно преодолеть, а если и посылает, то лишь для их блага. Закончится один круг жизни – начнется другой, еще лучше и светлее. Ситара была дочерью дархана, вероятнее всего, в следующей жизни она будет и вовсе мужчиной, воином… так что не стоит плакать. Тем более, что слезы уже иссякли.
Девушку принесли на корабль и втолкнули в какое-то помещение. Она упала на мягкое. Чужие руки и запахи исчезли, дышать стало легко. Ситара пошевелила руками и ногами, удивилась свободе, стянула платок с лица и выплюнула кляп. Каюта, очевидно, предназначенная для нее, не была похожа на сырой и темный трюм. Напротив – перед глазами предстала неожиданная роскошь. Большая кровать занимала почти все пространство. Бархатные фиолетовые подушки, шелковое покрывало чудесного лилового цвета, даже льняные простыни – и все было свежим, чистым. Кроме постели, в каюте поместился только небольшой, прикрученный к стене и полу столик, под которым обнаружился железный ночной горшок. На столике стоял жестяной таз, а выше, на полке – медный кувшин для умывания. Потертый, с вмятинами, на цепочке – видимо, чтобы во время качки не летал по каюте.
Выглянув в маленькое круглое окно, Ситара увидела только морскую гладь, отражающую свет звезд. Итак, ее украли. Похитили. Но похитители знают, что она принцесса Дарханая, иначе ее заключение было бы гораздо более убогим. Теперь же можно не бояться смерти от голода или болезни: ее будут беречь. Круг замкнется не скоро.
Отец учил ее сохранять лицо в любой ситуации. Не стоит бояться тех, кто хочет повредить твоему телу. В конце концов, жизнь не последняя, но даже если б и так: смерть милостива. Бояться нужно лишь за душу. Не предавать, не обижать невинных, не унижаться ни перед кем. Поэтому Ситара попыталась успокоиться. Села на кровать, скрестила ноги, выпрямила спину, сложила пальцы в жест равновесия и закрыла глаза. Дыхательные упражнения давались ей легко. Еще в те времена, когда она начала осознавать дракона внутри себя, Ситара научилась его контролировать. Сложно. Когда дракон заперт, когда бьется и рычит, можно и свихнуться напрочь, если не сможешь его усмирить. Сейчас дракон молчал, но три глубоких вдоха и задержанное дыхание привычно и быстро прояснили разум и охладили сердце.
Она нужна похитителям живой и здоровой. Ее не тронут, оберегать будут от всего. Заботиться. Угроз можно не бояться. А значит – она сейчас не пленница, а королева.
Когда корабль начал шататься, как сиденье на слоне, Ситара уже крепко спала, укутавшись в шелковое покрывало. Она не слышала даже, как ей принесли ужин, проснулась от запаха специй. На краю постели стоял поднос с деревянной миской, а в миске была зеленая фасоль с курицей. Масляные пресные лепешки и чашка свежей воды дополняли трапезу. Традиционная дарханайская еда. Привычная и вкусная.
Голодать девушка не собиралась и быстро съела предложенное, а потом задумалась. Кто же мог вот так ее украсть? Нет, не Ингвар. Ему достаточно было сказать хоть слово, и она сама побежала бы к нему хоть на край света. Но все же тот, кто подготовил все это, успел хорошо изучить Ситару, и это было обидно. За ней следили – а она не заметила. Кто-то знал, что она любит есть и по каким дорожкам ходит в храм. Знал, что принцесса не любит алый цвет, предпочитая оттенки фиолетового. Знал, что она не пьет вина и сладких напитков, предпочитая обычную воду. Ситара даже посмела предположить, что ради нее был послан целый корабль. У кого достало богатства ради такой дерзости? У кого мореходы столь искусны, что надеются избежать гнева богини? Кто не боится Великого Дархана?
Угурский Змей, вот кто. Больше некому.
Глава 3. Путешествие
Ситара знала, что Угурский Змей просил ее в жены. Знала и то, что отец с негодованием отказал. У Змея уже была жена, и не одна. Целый гарем. Он, конечно, клялся, что гарем свой посадит в мешки и сбросит в море, коли Ситара только захочет, но кто ему поверит? Даже если и не врет – стать причиной смерти неповинных женщин принцесса никогда бы не согласилась. Да и заполучив ее, Змей, конечно же, наполнил бы свой дворец новыми наложницами. У угуров много женщин, гораздо больше, чем мужчин.
За круглым окошком было море. Бесконечное и очень спокойное. Это пока. А вот вылетит следом большой дракон – мало никому не покажется. Ситара с сожалением признала: отец не станет ей рисковать. Дракон хорош в смертельном бою. Он один стоит тысячного войска. А вот дипломатии от него ждать бессмысленно. Дракон без труда потопит десяток кораблей. Но извлечь одну единственную девушку из этого десятка он не способен. Ну что ж, значит, таков путь, предначертанный Матерью. Ситара пройдет его с честью. В конце концов ее пока никто не обидел, если не считать похищения. Но и тут не помяли, не уронили и даже не унизили щупаньем за стратегические выпуклости и впадины. Бережно ее несли, в общем.
Ничего, у нее есть Ингвар. Он непременно приедет за ней, узнает о похищении и ее спасет. Ингвар – настоящий герой.
Во всяком случае, Ситаре хотелось в это верить.
Кто-то же должен ее спасти?
Ей бы хотелось найти утешение в легендах своих предков, но вот беда: она была дочь дракона. Никто и никогда до сего дня не осмеливался похитить женщин из ее рода. А вот дарханы не гнушались подобными забавами. Если дракон откликался на зов девушки, никто не смотрел на ее положение. Замужняя? Плевать. С детьми? Тем лучше, берем всех. Слепая, кривая, беззубая? И это не так важно. Впрочем, драконы предпочитали красивых женщин. Чаще – девственниц.
Ситара насупилась, понимая вдруг, каково было тем, похищенным. Великая Мать, пожалуй, шутница. Но у нее, конечно, все под контролем. Поэтому бояться не нужно. Пока море спокойное и корабль не причалил к далеким берегам, никто принцессу не обидит. А что будет дальше, увидим.
Когда в дверь каюты постучали, Ситара едва сдержала смех. Какая запоздалая вежливость! Что же при похищении не спросили ее дозволения? Но все же крикнула:
– Войдите.
В каюту проскользнул маленький человечек. Черноволосый, смуглый, с узкими живыми глазами. Именно такими принцесса и представляла угуров. Человечек церемонно сложил руки перед грудью и низко поклонился.
Ситара молчала и смотрела на него с недоумением. Не дождавшись от пленницы никакой реакции, мужчина стукнул себя в грудь и гордо провозгласил:
–Хошур!
Ситара прищурилась и ничего не ответила. Тогда мужчина на очень ломанном дарханском начал объяснять:
– Госпожа. Служить. Исполнять желания.
– Я понимаю угурский, – вздохнула девушка. – И еще три языка и шестнадцать диалектов.
– О! – признание обрадовало мужчину. – Я – Хашур, ваш личный слуга на время путешествия.
– Желаете меня унизить еще больше? – презрительно вскинула брови Ситара. – Мужчина? Ни один мужчина не должен прикасаться к дочери великого дархана. За это руки отрубают. А если мужчина увидит лишнее – то лишится глаз. Мне нужна служанка. Женщина.
Она лгала, разумеется, но делала это уверенно и вдохновенно. Ей хотелось узнать, есть ли на корабле еще пленницы, и если есть – хоть как-то им помочь.
У Хашура вытянулось лицо, он даже попятился, упираясь спиной в дверь. И почему он такой маленький? Ей подсунули недоростка, чтобы она не боялась?
– На корабле нет женщин, – пробормотал он виновато. – Но если госпожа желает, я передам ваше требование капитану. Возможно, он пройдет возле берега и захватит для вас служанку.
– Нет! – Прозвучало излишне громко и эмоционально. И очень-очень подозрительно. – Не нужно, – Ситара задумалась на мгновение и качнула головой. – Рыбачки и крестьянки мне не нужны. Разве я рыба? Хашур, если вы не можете предоставить мне достойную служанку, я справлюсь сама.
Угур снова поклонился с нескрываемым облегчением.
– Госпожа желает что-то особенное? Ее недостойный слуга сделает все, что возможно, чтобы угодить госпоже.
Ситара кивнула и принялась перечислять:
– Мне нужна свежая одежда. Несколько чистых тхуни – только не красных. Шальвары, платки, носки. Шкатулка для украшений. И я желаю помыться. В теплой воде. И чаю со специями, конечно.
– С молоком? – деловито уточнил Хашур. – Молока у нас нет, но я передам капитану и…
– Он украдет для меня козу? – усмехнулась Ситара. – Я обойдусь без молока.
– Я понял, госпожа. Сделаю все, что смогу.
И утек, буквально просочился сквозь дверь.
Ситара подумала, что потребовала слишком мало. Принцесса она или кто? Надо было сказать, что кушает она лишь на золотых тарелках. И пьет только утреннюю росу с лепестков париджата. Ну может еще грушевое козье молоко – это когда козу не меньше недели кормят одними спелыми грушами, и молоко потом сладкое и ароматное. А еще ей нужна подушка, набитая шерстью голубой высокогорной овцы…
Всего этого на корабле ей, конечно, не предоставят. И можно будет высказать свое недовольство и даже потребовать, чтобы нерадивого Хашура выдрали палками. Но Ситара была девушкой доброй и дружелюбной. Ей не хотелось скандалить. Пока.
А еще где-то в глубине души она понимала, что ее похитители могут просто выбросить строптивую принцессу за борт (и это наилучший вариант из возможных), а потом развернуть корабль и в Угур боле не возвращаться.
***
Ингвар и Асахан к своему путешествию подготовились основательно. Одного из них в Дарханае знали в лицо, а второй был приметен: высок, темноволос, с раскосыми глазами. Кох как есть, только глаза странные, светлые. И поэтому на пристань Танорма, столицы таинственного и богатого Дарханая, сошли вовсе не юноши, а два старика. Один из них был слеп, скрывая незрячие глаза за черной тканевой повязкой. Второй горбат, с длинной белой бородой, в чалме и цветастом халате, с кожей цвета ореха. Ковыляли старики довольно бодро, тихо переговариваясь на моревском языке. Казалось бы, ничего подозрительного – купцы частенько искали в Дарханае свою молодость. Здесь было несколько целебных источников и волшебная трава панах, которая, если сорвать ее на восходе солнца, по легенде могла повернуть время вспять и даровать нашедшему ее здоровье и с десяток лет жизни.
Но все пошло не так. Стариков схватили, едва только они шагнули на храмовую площадь. Со слепца сдернули повязку – и за ними оказались ясные серые глаза. У второго под чалмой нашлись рыжие кудри и белая полоска кожи. Асахана оттолкнули в сторону, в пыль. Ингвара пару раз ударили в живот и куда-то утащили.
Сахи не мог понять, почему его не тронули, но лишних вопросов задавать не стал, быстро откатился в сторону и дал стрекача. Скорости его могли позавидовать даже степные куширы (*маленькие кохтские антилопы). Вступать в прямую схватку в с четырьмя вооруженными дарханами было глупо, а глупцом Асахан не был. Мог только проследить за тем, куда увели друга, осторожно выглядывая из-за угла. Но тут даже не о чем было думать – конечно, Ингвара поволокли в царский дворец.
Миссия провалилась, не успев и начаться. Дархан Серадж ждал потенциального зятя… с распростертыми объятиями, надо полагать. А Асахана в гости не пригласили, и это славно. Не больно-то и хотелось.
Он, конечно, все равно заглянет, но теперь через окно или задний вход.
Пока же у коха была редкая возможность осмотреться в Танорме. Здесь он был впервые. Земли моров были удивительны, но они не произвели на Асахана такого сокрушительного впечатления. Ну, дома. Каменные. Леса. Густые, холодные. Улицы, мощеные досками, грохот телег, многоголосье, грязь под ногами. Единственное, что, пожалуй, удивляло – собаки были другие, не такие, как в Кохе. В Бергороде и Россомашьем Посаде псы большие и лохматые, все сплошь на цепи. А кошки, наоборот, свободно по улицам ходят и никого не боятся. Зато крыс мало и мышей совершенно не видно.
Танорм совершенно другой. Невероятно красивый, яркий, сочный. Кругом зелень – столько зелени Асахан отродясь не видел. Белые каменные плиты под ногами. Цветы везде: и вдоль улиц, и на кустах, и с крыш домов свисают плетями. Большие и маленькие, белые, желтые, синие и красные, даже черные бывают. Пахнет специями и чем-то сладким, пьянящим.
Дарханцы смуглые, черноволосые, худые. Многие одеты легко и просто: в одни лишь светлые сорочки без рукавов да широкие штаны до колен. Босые – видимо, ходить по белым гладким плитам было приятно. Женщин на улицах мало, но все они яркие, как тропические птицы. В шелковых платьях, звенящие браслетами и ожерельями и, что самое странное, все раскрашенные. На руках, шеях и лицах – ритуальные узоры, глаза густо подведены черной краской. Волосы убраны в замысловатые косы.
Богатый город и весьма чистый. Впрочем, Асахан не обольщался. Не может быть, чтобы тут нищих да пьяниц не было. Просто возле широких и красивых портовых улиц всех крыс вытравили. А ведь есть тут и другой порт, но моревские корабли туда не плавают. Их и здесь принимают.
Замерев в переулке, из которого весьма хорошо можно было разглядеть царский дворец из белого камня – приземистый и округлый, с маковками, похожими на тыквы, а может – луковицы, Асахан утер пот, струящийся по лбу. Привыкший к безжалостному степному солнцу, кох почему-то не мог здесь дышать полной грудью. Горячий влажный воздух обжигал легкие, голова слегка кружилась. Сахи прислонился к прохладной каменной стене, сорвал алый цветок со свисающей с крыши плети, понюхал его и зачем-то воткнул за ухо. Делать-то что теперь? Понятно, что нужно вызволять беднягу Ингвара. Вряд ли его ждет брачный пир.
Одна радость – путешествие это состоялось с разрешения и даже благословения Ингварова отца. А у него в Дарханае осталось немало добрых знакомых. Причем матери Ингвара про эти связи Наран убедительно просил не рассказывать. Сахи помнил главное: пойти в Главный Храм Великой Матери и позвать одну из привратниц, Рию. Она поможет. О моральной стороне вопроса юноша не думал, не до этого было. Наран сказал, что Рие можно доверять. Лучше бы, конечно, встреча с ней не понадобилась, но уж если попадете в неприятности… Что ж, они попали.
И Асахан, пожав плечами, побрел в сторону Храма, крыша которого возвышалась вдали.
Глава 4. Обстоятельства
Для человека, выросшего в шатрах, все в Дарханае было странным, чуждым, но перед грандиозностью храма Великой Матери Сахи ощутил себя просто потерянным. Таких огромных зданий он даже в землях моров не видел. В отличие от светлого Танорма, построенного из желтого и белого камня, храм был темным, почти черным. Три яруса, и первый из них словно обвитый всевозможными крылатыми змеями и ящерицами. Сколько же строили это чудо? Вероятно, тысячи резчиков трудились над стенами. Сахи завороженно разглядывал орнаменты. Вот две змеи сплелись, в битве ли, а может – в страсти? Вот тут они танцуют, а выше – спят. Удивительная работа. Издалека – словно нагромождение камней. В трех шагах – затейливая картина. Подойди ближе, и уже ничего не поймешь, все смешается в бугры, трещины и ямки.
Странно одетый чужестранец, что таращил глаза на храмовые стены, недолго оставался незамеченным. Из храма вышла молодая женщина, одетая весьма скудно. Совершенное тело было прикрыто двумя полупрозрачными полосками ткани, зато золотых украшений на ней было столько, что на них табун коней купить можно. Сахи немедленно оторвал взгляд от храма, уставившись на… Ну куда мог смотреть молодой парень? Глаза женщины его интересовали мало. В конце концов, если б ее оскорбляла подобная бесцеремонность, она могла бы и прикрыться!
– Что ищет чужеземец в обители Великой Матери? – мелодично спросила жрица на языке моров, очевидно, обманутая светлыми глазами Асахана. На чистокровного коха он был не больно-то похож.
– Мне нужна госпожа Рия.
– Следуй за мной.
Сахи кивнул. Подвоха от женщины он не ждал. Наран рассказывал, что дарханайцы верят в бесконечное колесо жизни. Дескать, умрешь – и снова родишься. И все твои проступки влияют на жизнь будущую. Все зачтется, и ложь, и подлость, и бессмысленная жестокость, и даже отношение к животным. А от того они стараются избегать дурных дел. Словом, в Дарханае ограбить прохожего или избить старика может только совсем уж испорченный злодей. Правда, женщины стояли на ступеньку ниже мужчин. Им многое запрещалось. И судили их куда строже.
Поэтому Сахи рассудил, что навредить ему никто не посмеет, и смело шагнул за жрицей в гулкую тишину храма.
Внутри было еще интереснее, чем снаружи. Огромные статуи драконов, украшенные драгоценными камнями, цветы, свечи, курящиеся благовония. Колонны, алтари, барельефы на стенах. Но рассмотреть юноша ничего не успел: его проводница шла быстро. Даже кох с его длинными ногами порой срывался на бег, чтобы не отставать.
Комната, куда его привели, была уже привычная, понятная. Большое окно, распахнутое настежь, пестрый ковер на полу, разбросанные подушки. И с десяток маленьких девочек разного возраста, одетых в разноцветные рубашонки. Все чистенькие и щекастые, с черным волосами, заплетенными в косы. Девочки сидели на полу, или лежали, или прыгали на подушках. Некоторые что-то рисовали на небольших листах бумаги, старательно высунув языки.
– Мать, тут к тебе чужестранец, – тихо сказала жрица, и только тогда Асахан заметил среди детей женщину. Он принял ее за одну из девочек – уж очень она была миниатюрна.
Низкого роста, худенькая, большеглазая, в длинной, до пола, синей рубахе без рукавов. Лишь густо подведенные глаза и причудливая вязь узора на правом предплечье и тыльной стороне кисти отличала ее от самых старших девочек.
На “мать” эта женщина совсем не походила, кстати.
– Ты – Рия? – с любопытством спросил Асахан, оглядываясь.
– А ты кто?
