Елена Михалкова "Самая хитрая рыба"

– Пойдем в папин кабинет?

– Нет, солнышко мое, нам туда нельзя.

– Почему?

– Потому что там живет Очень Страшная Крыса!

Лиза притихла.

– А почему мы ее не прогоним? – после долгой паузы спросила она.

Мне тоже было интересно услышать объяснение. Я не сомневалась, что Страшная Крыса – вымысел матери, которой не хочется идти за планшетом.

– Просто наш папа любит крыс, – спокойно ответила Наташа.

– А я их ненавижу! – с силой сказала девочка. – У них хвосты как дохлые черви!

– Я тоже боюсь. Поэтому мы и не заходим в ту комнату, где она живет.

– А когда папа приедет?

– Вечером. Дождешься вечера?

– Ага.

Они чему-то рассмеялись, тихо, как две заговорщицы.

Удивительная малютка. Другая на ее месте закатила бы скандал, плакала, шантажировала мать, вызвалась бы сама рыться в папином кабинете! Поверьте, я насмотрелась на маленьких детей за свою жизнь. Нет существа настырнее, чем ребенок, лишенный… как это называется… гаджета. Ну и словцо! Противное, точно лязганье капкана, в который попался мелкий зверек. Я не сторонник идеи растить детей без доступа ко всем этим электронным устройствам. Но меня пугает ярость малышей, не получивших желаемого.

Кажется, за книжку никто из них не сражается с такой силой.

Девочка Лиза – совсем не боец. Она послушна, тиха и себе на уме.

Эта выдумка с крысой чем-то меня тревожила, и когда после обеда Наташа уложила ребенка спать, а сама отправилась с книжкой в сад, я решила действовать.

На втором этаже лишь одна комната оказалась заперта на ключ. Мне вспомнилась вчерашняя ночь. Мансуров не просто так поднимался по лестнице. Ему что-то здесь было нужно.

Тем не менее я обошла и первый этаж. Заодно утащила из кухни печенье, несколько сладких фиников, пару яблок и пластиковую бутылку из-под воды, брошенную в мусорное ведро. Если подумать, крыса – это я. Выползаю тайком, обыскиваю помойки…

Мансуровы позаботились о том, чтобы запереть оранжерею и еще три комнаты, в которых, по моим воспоминаниям, не было ничего интересного.

Связка ключей нашлась в прихожей, в ящике комода. Чтобы Наташа, вернувшись, не застала меня врасплох, я пошла на хитрость. Среди игрушек в детской мне на глаза попалась неваляшка, оставшаяся, должно быть, еще с тех времен, когда Лиза была совсем маленькой. Я бережно отнесла куколку и установила возле двери, выходящей в сад. Стоит Наташе войти, малышка с чубчиком поднимет перезвон, а потом будет таращить глупые глаза: не знаю, откуда я здесь взялась, не спрашивайте, дин-дон, дин-дон!

Обезопасив себя, я приступила к обыску.

В трех комнатах хранились материалы, оставшиеся от ремонта. Доски, банки, рулоны…

А что наверху?

Но здесь меня ждал сюрприз. К замку красно-коричневой двери не подходил ни один ключ.

Я проверила дважды, надеясь, что ошибаюсь, но осталась ни с чем. Пришлось вернуть связку в комод. Стоило подняться по лестнице, как внизу предупреждающе зазвенела неваляшка.

Однако где же ключ?

Допустим, один у Мансурова. Но должен быть и запасной. Почему он не держит его вместе с остальными?

И что за глупая выдумка с крысой!

3

Мансуров приехал около четырех. К этому времени я была практически уверена, что знаю, где он хранит второй ключ.

В коттедже на него могут наткнуться жена или дочь. Гараж? Возможно. Но сейчас там ремонт.

Оставалась машина. Машина – это его личная территория. Будь я Антоном Мансуровым, я спрятала бы именно там то, что не предназначено для чужих глаз.

Чем больше я об этом думала, тем сильнее меня охватывал азарт. Еще утром я панически боялась хозяина дома; теперь я считала минуты до его возвращения.

Когда черная «Тойота» Мансурова показалась на дороге, у меня забилось сердце.

Одно окно моей цитадели выходит в сад, другое – на улицу. Из-за прозрачной шторы я наблюдала, как убийца подъезжает к коттеджу. Мансуров захлопнул дверцу, потянулся, бросил взгляд на пожарище. Там еще не закончились работы по разбору завалов, и он решительно направился к людям. Я видела, как он разговаривает с ними, и знала, о чем идет речь. «Помощь нужна?.. Уверены? Если что, обращайтесь!.. И не говорите, такая беда… Эх, все под богом ходим…»

Последние слова я произнесла в меру прочувствованным голосом. Стоило мне замолчать, как Мансуров поднял ко лбу сложенные щепотью пальцы и медленно перекрестился.

Тьфу!

4

После ужина семья отправилась на прогулку. Только этого я и ждала.

Автомобильный брелок валялся на комоде в прихожей. Я схватила его, не давая себе времени на раздумья, влезла в чьи-то сапоги и вышла во двор.

Рабочие разъехались, и вокруг было безлюдно. То, что вчера помогло убийце, сегодня поможет мне.

Я не сразу разобралась, куда нужно нажать, чтобы разблокировать двери, но со второй попытки в машине что-то мягко щелкнуло, и вспыхнули фары.

Начал накрапывать дождик. Я не знала, как далеко Мансуровы успели отойти от дома, а значит, мне нужно было поторопиться.

Из бардачка на колени выпали договоры в прозрачных файлах, многостраничная инструкция к «Тойоте», бумажная карта Москвы и Подмосковья, запечатанный «Сникерс»… В узком ящике, куда, я видела, автомобилисты ставят стаканчики с кофе, тоже не нашлось искомого. Меня охватило уныние. Никогда, никогда мне не удастся отыскать что-то в этом черном катафалке! Я не умею водить машину, мне не проследить логику того, кто много лет за рулем…

«Куда точно не заглянула бы его жена?»

В одном из файлов документ был сложен пополам. «Аренда 28.04» – было выведено от руки на оборотной стороне. Я вытряхнула бумажные листы из пакета, и за ними вывалился ключ.

В конце улицы показались три фигуры. Мансуров вел за руку дочь, рядом шла Наташа.

Тихо, тихо… Не торопиться.

Но я опоздала. Мне не пробраться в дом, да что там, мне даже не выскочить незамеченной из машины.

– Папа, мама, смотрите!

Лиза потянула отца к соседнему коттеджу, и они остановились, рассматривая что-то на заборе. Другого шанса мне не выпало бы. Согнувшись в три погибели, я вывалилась на землю, точно куль с опилками, выпрямилась, охнув от боли в пояснице, и побежала к крыльцу.

Любопытство заставило меня в последний момент обернуться. Что отвлекло Мансуровых?

На ограде сидел бродячий кот. Бесконечный его хвост, которого хватило бы на двух зверей, расслабленно свисал до середины забора.

– Мама, это гепард! – восхищенно крикнула Лиза.

Я влетела в прихожую и захлопнула дверь. С меня градом тек пот, сердце частило, как у перепуганного зайца, но зато в кармане подпрыгивал увесистый ключ.

«Анна Сергеевна, вы герой». Так я сказала себе, когда оказалась наверху. «Вы, Анна Сергеевна, – уважительно сказала я, – не какая-то дырявая калоша! Вы женщина догадливая, находчивая и везучая. Последнее качество в вашем, Анна Сергеевна, положении значит намного больше, чем прочие. Благодаря вам и коту у нас есть доступ в комнату Синей Бороды».

5

Ночь окутала поселок, на небо высыпали звезды. Так много звезд бывает только в августе, когда остатки кометного хвоста летят к нашей планете со стороны созвездия Персея. Двенадцатого числа звездопад достигает пика, но если вы пропустите этот день, не беда: метеоритный поток несется мимо Земли до конца месяца.

Ночи августа – мое любимое время. Так было с детства. Прекраснее, чем день рождения, волшебнее, чем Новый год. Ты один на один с небом, ты шепчешь ему свои тайны, и небеса отвечают тебе.

Знаете, когда я поняла, что постарела? В ту ночь, когда впервые не загадала желание, увидев падающую звезду.

Я размышляла об этом, сидя у окна на втором этаже мансуровского коттеджа. После смерти у меня, знаете ли, появилось много времени на раздумья. Жизнь в поселке может показаться скучной, но уж что-что, а без дела я никогда не сижу.

Мой муж умер девятнадцать лет назад. Я осталась одна: родители ушли один за другим пятью годами ранее, а детей у нас не было.

Лет в восемь, читая мифы Древней Греции, я примеряла на себя образы великих богинь, разрываясь между вспыльчивой охотницей Артемидой, прекрасной Амфитритой, мчащейся по морским волнам верхом на тритоне, и легкокрылым Гермесом (нужно ли говорить, что меня подкупали сандалии с крылышками). Что ж, печальная ирония заключается в том, что меня обратили в Сизифа.

Похоронив мужа, я каждое утро начинала вкатывать в гору неподъемный камень долгого-долгого дня, и к следующему утру обнаруживала себя там же, где была двадцать четыре часа назад. Моя работа по проживанию собственной жизни казалась мне столь же бессмысленной, сколь и мучительной. Нескончаемый труд. Зачем?

Я не принимала решения переехать в Арефьево. Просто в одно утро, ничем не отличающееся от прочих, поняла, что хочу сменить эту гору на другую. Дом стоял заколоченным после смерти родителей, а уж сколько я не была здесь – страшно подумать. После того лета…

Нет, об этом не стоит.

И вот я вернулась. Дом, отвыкший от человека, принял меня враждебно, но мне было не привыкать катить свой камень.

Я думала, меня ждет тоскливое одиночество, и в глубине души надеялась на это. Зима, холод, угасание… Я приехала умирать и четыре месяца провела в летаргии.

Но постепенно что-то менялось. Волей-неволей я начала замечать, сколько жизни творится вокруг, маленькой вечной жизни. Трава зеленела там, где только вчера лежал снег, и хрупкие цветы, которым я тогда не знала названия, пробивались из холодной земли, и распускались, и поворачивали нежные венчики за солнцем. Крохотные, но чрезвычайно сложно устроенные существа копошились под ногами, не замечая меня. Ласточки сновали под крышей, гулко пели болотные жабы, ящерицы с бесстрастными умными мордами выползали на камни. Да, все они рано или поздно умирали. Но возрождались в обличье новых птиц, новых жаб, новых ящериц.

Я осталась в Арефьево зимовать. Однажды солнечным апрельским днем вышла во двор и увидела, что из красной чешуйки на вербе, как из лопнувшей скорлупы, высунулся желто-серый пушистый шарик. В эту секунду гигантский камень на моей горе треснул, рассыпался на мелкие осколки, осколки разлетелись в пыль, а ее развеял порыв весеннего ветра.

Кажется, примерно в это время ко мне приехала Зоя, моя вторая подруга.

Оглядевшись, она всплеснула руками:

– Ты развела вселенский бардак!

В самом деле? Я этого не замечала. Но, убоявшись перспективы превратиться в полоумную тетку, прокладывающую в собственных комнатах ходы среди мусора, решила взяться за ум, пока не стало поздно.

Сама Зоя в свои пятьдесят с небольшим только и делала, что поддерживала вокруг порядок. Энтузиазм ее принимал порой гротескные формы: так, она пыталась подрезать кончики усов своему коту, чтобы они были ровными. К счастью, кот имел собственный взгляд на вещи. Двумя взмахами лапы он оставил на щеках у Зои послание, в котором недвусмысленно сообщалось, что он принимает себя со всеми несовершенствами и настоятельно рекомендует и ей следовать его примеру. Царапины были идеально симметричны.

В общем, мне было на кого ориентироваться. Но в один прекрасный день я осознала, что работаю, не сказать вкалываю, исключительно на вещественный мир, и баланс сил неумолимо меняется. Как будто все расставленные по полкам книги, помытые полы и отдраенные раковины начинали приводить в порядок меня. В соответствии со своими представлениями о том, каков должен быть упорядоченный человек.

Нет, я не сошла с ума. Но почувствовала, что неудержимо тупею.

Зоя обиделась. Я-то полагала, что всего лишь разрешила себе разбрасывать вещи и мыть раковину не чаще раза в месяц, но она настаивала, что это путь к деградации. И вот уже лет пятнадцать как я деградирую. Признаться, не без удовольствия.

6

Я загадала: когда насчитаю три падающие звезды, отправлюсь в комнату Синей Бороды. Мансуров заходил вечером в кабинет, провел там не меньше часа и вышел около восьми. Чем он занимается? Варит яды? Смотрит порнографические фильмы? Трогает пряди волос и фотографии убитых жен?

Бледная поганка не давала мне покоя. Мансурову не составило бы труда задушить жену подушкой во сне, зарезать или свернуть ей шею. У Наташи не больше шансов на победу, чем у цыпленка в борьбе с хорьком.

И вдруг – грибы!

Когда третий метеор прочертил в небе короткую белую линию, я вышла из комнаты.

Никогда не любила каменные дома. Однако неоспоримое преимущество кирпичного коттеджа перед деревянной дачей заключается в том, что первый молчалив. Я отвыкла ходить по помещениям так, чтобы не издавать ни звука. Ни скрипы, ни вздохи, ни недовольное кряхтение половиц не сопровождали меня, когда я кралась к кабинету Мансурова.

Ключ беззвучно провернулся в замке. Я толкнула дверь, включила свет и замерла.

Напротив сидела крыса.

Облезлая желто-белая крыса в клетке на столе: рубиновые глазки поблескивают, хвост обернут вокруг лап и действительно выглядит как длинный червь-альбинос. Шерсть на спине крысы топорщилась, а когда я шагнула к столу, встала дыбом, словно у дикобраза. Я и не догадывалась, что крысы так умеют.

Честно говоря, я растерялась. Обитательница клетки смотрела на меня враждебно, а при моем приближении отбежала в угол.

– Ты здесь зачем? – шепотом спросила я.

Никогда, никогда Мансуров не завел бы этого зверька из любви к крысам! За этим определенно что-то крылось.

Осмотрев клетку, я заметила, что кормушка завалена кормом для грызунов, но в поилке нет воды. Крыса по-прежнему сидела в углу, не сводя с меня взгляда.

– Мне нет до тебя дела, – сказала я больше себе, чем ей.

И принялась изучать кабинет. Рабочий стол, открытые книжные полки, узкая софа. На первый взгляд здесь не было ничего интересного: скучный кабинет скучного человека, притворяющегося большим, чем он есть. Заспиртованные головы его предыдущих жен не смотрели на меня из стеклянных банок, и атлас ядов не был открыт на странице с главой «Как избежать наказания за отравление». Здесь даже сейфа не было!

В ящиках нашлись только ручки, точилки и чистые блокноты. Надо было пролистать книги на полках, но я медлила. Клетка притягивала мой взгляд, клетка – и грязный зверек внутри.

«Бог ты мой, – мысленно простонала я, – какую ужасную глупость я собираюсь сделать!»

Мне следовало быть острожной в каждом шаге, не перемещаться по дому без крайней необходимости и, уж конечно, не рисковать, разгуливая над головой спящего Мансурова. Отлично понимая все это, я прокралась к своему тайнику в шкафу и вернулась с пластиковой бутылкой.