Аня Вьёри "Сладкий Пирожок для крутого Босса"

– Ох, Сашка, – Марина смотрит на меня одновременно и с сочувствием, и с осуждением. – Да сдала бы ты это помещение! И сидела бы спокойно на арендные дома! Сына б растила!

– Марин, я в это дело всю душу вложила! – с жаром кричу я. – Тут каждый рецепт мой родной! – на глаза наворачиваются слезы. – Этот баб Машин, этот баб Валин…

Всхлипываю, чтоб не показывать слезы, отворачиваюсь к прилавку… Делаю вид, что булки раскладываю…

“Дзинь” – открывается входная дверь. А я аж вздрагиваю.

– Шурочка? – раздается тихий скрипучий голос.

– Ох, баб Зин, – хмурюсь я. – А мы белый хлеб не пекли еще! И вчерашний весь продали. Баб Зин, возьми булок.

– Ой не надо, моя хорошая, – причитает старенькая соседка одной из моих бабушек. – Ты прости меня, но булок не надо, – она смущенно улыбается, – они у тебя такие вкусные! Я потом их снова захочу…

Захочет…

А денег у нее нет.

Пенсия мизерная, а сын не помогает. Уехал в столицу и живет там в ус не дует.

Вот и приходится почти каждое утро баб Зине хлеба оставлять, да обманывать ее потом, что это вчерашний под списание…

– Баб Зин, – вдруг приходит мне в голову идея. – А ты не могла бы мне помочь? У меня проверка, а с Пашуткой я не справлюсь! Погуляй с ним в коляске? Я тебе как няне заплачу…

– Да бог с тобой, – замахала руками старушка. – Заплатит она! – скривилась, будто собралась плакать. – Ты мне только соску или бутылку дай?

– Без соски он у меня растет, – ловко перекладываю малыша на другую руку, подхватываю твердый бублик. – Вот… Баранку дашь ему зубы почесать…

Меняю подгузник, подхватываю пледик…

И что я раньше об этом не подумала?

Хотя…

Раньше Пашенька мне никогда на работе не мешал…

Эх…

Быстрей бы окончились эти проверки…

Уже со свободными руками я начинаю действительно раскладывать по витрине свердловские слойки, как снова…

“Дзинь” – до противного весело звякает колокольчик на двери моей пекарни.

Проверка?

Ой… Нет…

Хуже…

Замираю… Медленно оседаю на стул… Все. Все кончено.

Это он.

Он меня нашел.

.

Глава 2

Александра

– Добрый день, дамы, – здоровается он чуть напряженным голосом, но с улыбкой.

С той самой шикарной улыбкой, от которой год назад у меня подкашивались ноги…

Высокий, загорелый, темно-русые волосы, голубые глаза и белозубая улыбка.

Ах! Сколько раз я представляла себе нашу с ним встречу!

И в своих мечтах я была неизменно в платье и на шпильках! И уж совершенно точно накрашенная…

А не как сейчас.

Испачканной в муке рукой поправляю свой поварской колпак, из-под которого выбились непослушные пряди, дергаю кончиком носа, пытаясь не чихнуть…

Он скользит по мне взглядом, щурится…

Узнает!

Сейчас узнает, и я пропала!

– Говорят, – своим бархатным голосом произносит он, – что у вас лучшая в городе пекарня! Угостите чем-нибудь?

В смысле?

Что, не узнал?

Он меня не узнал?

– Да-да! Конечно! – выскакивает в зал Маринка, пихая по пути меня в бок. – Всегда свежая выпечка по семейным рецептам и лучший зерновой кофе!

– Звучит волшебно! – он улыбается уже непосредственно ей.

А она и не теряется!

Выгибается, как кошка.

Ну, Маринка! Ну, коза!

– Вам американо? Эспрессо? Капучино? – воркует она, пытаясь попасть по кнопкам кофемашины.

Сложное это занятие, когда, не отрываясь, смотришь на клиента, а не на агрегат.

– Американо, пожалуйста, – он спокойно усаживается за стойку, прекрасно понимая, какое производит впечатление на женщин.

– А из выпечки у нас сегодня, – Маринка делает паузу, вытягивает шею. – Саш, что там у нас сегодня особо удалось?

– Все! – рявкаю, уперев руки в бока. – У нас сегодня удалось абсолютно все! Слойка свердловская, булочка сдобная, пирожки с яблоком и капустой…

– Раздельно, конечно, – глупо хихикает Маринка. – Пирожки, – заглядывает ему в глаза, как собачонка, – отдельно с яблоком, отдельно с капустой!

– Да? Спасибо, что уточнили, – хмыкает он. – А то семейные рецепты бывают разные. Вдруг вместе!

– Ах-ха-ха-ха! – заливается неестественным смехом Марина.

А он чуть кривится, снисходительно на нее смотрит, оборачивается на меня и…

Вдруг становится серьезным.

Щурится, будто всматривается или что-то вспоминает…

– Вы, значит, Саша? – тихо уточняет он, а у меня от его голоса сердце в пятки.

– Да, она Саша, – тут же снова встревает Маринка. – А я – Марина!

– Марина, – удостаивает он ее взглядом. – Очень приятно. А я – Алексей.

Представляется и опять смотрит почему-то на меня.

Ну смотри ты на нее! Смотри! Она вон чуть не…

Что?

Маринка!

Ты что себе позволяешь?!

Коллега моя сняла с себя фартук, а под ним расстегнутая до третьей пуговицы блузка.

И в этот вырез отлично видна ее грудь четвертого размера.

А ну-ка не смотри на нее!

– Марина, – рявкаю я. – А у нас круассаны в расстойку поставлены?

– Поставлены, – кивает она нехотя.

– А багеты?

– Поставлены, – она уже откровенно кривится.

– А ржаной хлеб?

– Саш, мы ж его к обеду делаем! – возмущается моя помощница.

– А сейчас у нас что? Завтрак?

Время и в самом деле одиннадцать.

Конечно, ржаной хлеб еще вполне мог бы часик подождать. Ну полчасика точно.

Но мне жутко не хочется, чтобы он пялился на Маринкину грудь.

А этот!

Этот!

А-лек-сей!

Сидит и улыбается.

Прямо вот чуть не ржет!

И на меня косится!

Смешно ему, значит!

Повеселиться зашел.

– Марин, посмотри ржаной хлеб, пожалуйста, – не поднимая глаз от витрины, прошу помощницу.

Приказным тоном прошу, между прочим.

Она фыркает, злится, но подхватывает фартук и, чуть не снося поддоны своим объемным бюстом, скрывается в подсобке.

В зале повисает неуютная тишина.

Бли-ин…

И зачем я это сделала?

Лучше б он с Маринкой заигрывал!

Совершенно не знаю, куда себя деть.