Попереживать не успела, потому что один из них ловко спрыгнул на землю со своей зубастой призрачной зверюги, имеющей внушительные клыки в пасти и орлиные лапы вместо копыт, во всю мощь голосовых связок, легких и чего там еще проревел: «Мама!», – и сжал Буреву в объятиях.
Пока та хрипела от ступора, шока и удушения, спешились и остальные. Последующие мгновения она передавалась с рук на руки, подвергалась крепким объятиям и восторгам, продолжая пребывать в невменяемом состоянии. Где там шокотерапия?!
Шокотерапия не спешила, зато появилось время на разглядывание и хотя бы зрительное знакомство.
На вид «сыночкам» было около двадцати пяти – двадцати шести лет, шикарные, сексапильные, мужественные представители мужского племени. Только назвать их людьми нельзя было даже с натяжкой. Они были… белым, черным и алым, как бы оно ни звучало, ну, почти. Волосы и странный туманный шлейф вокруг мужчин создавали ассоциации именно с этими оттенками. Тот, у которого была белая аура, отличался голубовато-белоснежной кожей и призрачно-серыми глазами. Больше всего он напоминал девушке сказочного дракона в человеческом обличье – могущественный, величественный. Зато черный казался его полной противоположностью, имел пиратскую, бесшабашную внешность, включающую в себя и повязку через левый глаз, и даже небольшой шрам над губой. Угольный, смольный, мрачный, он казался ночью обретшей плоть. Кожа его, как и звездное небо, была усыпана святящимися бликами. Это выглядело красиво, настолько, что Яна залюбовалась. Последний из троицы сохранял равновесие между двумя другими. Огненно-багряный смерч, которому однажды подарили человеческую оболочку и наказали оставаться в ней до конца дней его, чтобы ненароком не спалить землю. У него единственного волосы были длинными, спадая тугой косой до самой земли, на конце которой полыхал настоящий язычок пламени.
Такие разные, но чем-то неуловимо похожи.
– Мама!
Вот, снова. Яна вздрогнула, нахмурилась и вспомнила!
Баюн ведь говорил, что в прошлой жизни у Бабя Яги и Кащея было пятеро детей: Василисы и тройняшки День, Ночь и Солнце. Нда, так она сейчас именно с ними повстречалась? С живыми олицетворениями стихий – или как обозвать их? Что вообще сказки рассказывали об этих парнях? Яна принялась вспоминать, что успела узнать.
В мифах белый, черный и алый всадники выступали в качестве верных слуг лесной владычицы. О родственных связях там даже не заикались. В голове совершенно не укладывалось, что эти брутальные и шикарные мужики, выглядящее ее ровесниками, а на самом деле, дай бог, пра-пра-пра-пра-прадедушки, набивались к ней в сыновья! И все же они были так рады ее видеть, так сильно обнимали и при этом обращались как с хрупкой вазой, что Бурева прикусила острый язык и не собиралась высказывать им ни претензий, ни удивления, ни острот. Она была бы и рада поучаствовать в их привалившем счастье, но сама ничего, кроме смущения и задумчивости, не чувствовала. Не было никакого узнавания, сердце тоже не спешило с материнскими подсказками. То первое, мимолетное мгновение радости и тоски растворилось в неизвестности, будто никогда ее не посещало. Троица незнакомцев так и осталась для нее троицей незнакомцев из сказок и вызывала поверхностное любопытство. Но об этом она тоже не собиралась говорить им, слишком жестоко и подло высказать подобное тем, кто считал ее своей матерью. Яна, может, и была жестким человеком, но не жестоким – точно. Возможно, позже, когда-нибудь и она сможет ответить на их радость.
А может, и нет…
Немного оттаяв, Яна хмыкнула. Если эти парни на самом деле ее сыновья, то они с Кащеем отлично потрудились, раз сделали таких красавцев. Следом пришла еще одна забавная мысль, навеянная легендарным фильмом про Ивана Васильевича, каждый Новый год меняющего профессию. Хотелось выстроить парнишек в ряд и, идя от одного к другому, знакомиться: «Очень приятно, мама! Очень приятно, мама! Очень приятно…».
Она еще думала, как бы не дать им об этом догадаться, но не успела.
– Ты ведь нас не помнишь, верно? – отстранившись, спросил у нее черный. Ночь? Наверное.
Яна отчего-то почувствовала себя виноватой.
– Не помню, простите.
На миг в глазах стоящего рядом белого всадника мелькнула тоска, но пропала слишком быстро, а Яна решила сделать вид, что не заметила. Но от этого стало совсем нехорошо, будто она кого-то предала, пусть и неосознанно.
Поначалу показалось, что вокруг стало холоднее и темнее, но вмешался третий, который красный.
– Так, мужики, расслабились и перестали кукситься! – И наградил обоих братьев подзатыльниками. Такими, что невольно любой бы позавидовал, столько привязанности было в этом жесте. – Нечего на мать наседать, вспомнит она нас, никуда не денется. – И тут же подмигнул Яне: – Лучше давайте знакомиться заново. Меня вот Яромир зовут, того, кто черный, – Галактион, а белобрысый – Альбин.
Грустить расхотелось, глядя на обретший плоть огненный факел, полный эмоций.
Она улыбнулась, осторожно, но искренне.
– Яна Бурева, приятно познакомиться.
– А уж нам-то как! – ухмыльнулся Яр. – Смотри-ка, имя-то свое ты сохранила.
– Имя?
– Баба Яга, Буря. Не улавливаешь?
– Кажется…
Девушку дернули за прядь пепельных волос.
– Эй! – возмутилась она. – Ты как с матерью обращаешься?
– Ты ведь не помнишь, что наша мать, – веселился огненный паршивец, – вот когда вспомнишь…
– Уши надеру!
– Догони сначала, мамочка!
На душе стало неожиданно хорошо, впервые за долгое время ушла тяжесть, пружина из-за мнимой смерти подруги и навалившихся сверхъестественных проблем распрямилась. Глядя на Яра и его братьев, решивших оттаскать того за уши вместо нее, а заодно и в уплату за подзатыльник, захотелось искренне рассмеяться. Может, до родственных чувств было невероятно далеко, зато первый шаг на пути к дружбе был сделан.
Великовозрастных драчунов пришлось разнимать Яне, от этого знакомство прошло даже легче, чем предполагалось.
– Вы правда… эти? Солнце, ночь и день? – полюбопытствовала она, наблюдая, как троица готовилась к отъезду.
– Ты сказки о нас прочитала? – спросил Галактион.
– Все, что смогла найти, но вы нечастыми гостями были в них.
– Яснобыльщина утратила многие знания о нас, о Небывальщине. Да, мы эти самые.
Яна опешила:
– Как же вы… умещаетесь? Ничего не давит?
Тройняшки с одинаковыми выражениями лиц посмотрели на девушку, а потом одновременно захохотали.
– Не давит, мамуля, у нас портной высшего класса, – подмигнул Яромир.
– Человеческий облик удобен и куда более интересен, – пояснил Альбин, – нам несложно находиться в нем. Главное – продолжать выполнять свои обязанности и не нарушать равновесия миров, остальное не проблема.
– Мне сложно подобное даже представить.
– Ты слишком долго прожила среди людей, сама стала человеком – оно неудивительно. Когда вернется твоя божественная суть, подобные вопросы отпадут сами собой.
Яна притворилась, что не обратила внимания на эту фразу. Никаких очередных возвращений она не желала.
– Только сейчас подумала, что совершенно не поинтересовалась: а те ли вы сопровождающие, о которых говорил Баюн, или нет? Странно, подобное доверие мне несвойственно.
– Может, ты нас и не помнишь разумом, но чувства никуда не делись, – серьезно заметил Альбин.
К предстоящему путешествию братья готовились основательно: проверили и накормили лошадей, пристроили рюкзаки Яны, чтобы те не мешались и не потерялись в пути, подкрепились сами и заставили девушку перекусить тоже. Дорога предстояла тяжелая. Яне нужно было ехать вдвоем с Яромиром, только его жар, тепло могли сохранить жизнь неподготовленному человеку в Небывальщине. На первое время, пока организм немного не перестроится, магия Небывальщины не окутает безопасным коконом. Им предстояло идти через владения Морозко по Зимнему Лесу, вьюжный край был суров даже для сказочников, люди и вовсе там без особой защиты не выживали, потому были редкими гостями. Сейчас же там бушевала метель не в пример человеческому миру – сверхъестественная, злая, суровая. Яна вмиг замерзла бы до смерти, оказавшись там в одиночестве, а солнечный, горячий Яр не позволил бы ей превратиться в ледяную статую. При этом ее заставили переодеться в особую одежду из сказочной страны, которая была сшита с использованием магии и являлась каким-то там артефактом – Яна в подробности не вдавалась. Тепло, удобно, защита есть, детали не имели значения.
Осторожно приблизившись к животине, что именовалась «красным конем» в сказках, Яна, очарованная ею, не могла оторвать взгляд. От всех трех лошадей не могла. Потрясающие животные были воистину огромных размеров, с мощным телосложением, шелковыми гривами и совершенно не звериными повадками. При этом они были разными: призрачный конь Альбина, казалось, в любой миг мог раствориться в воздухе туманной дымкой, у Гала зверюга имела кожистые перепончатые крылья и змеиные глаза, у коня Яромира вместо гривы, хвоста и копыт полыхало живое пламя.
– Это ты их подарила, когда нам исполнилось по пять лет, – сказал Яр, усадив девушку в седло.
– Я? – Удивлению Яны не было предела. Она едва удерживала себя от желания запустить руку в живое пламя гривы, находящейся столь близко от нее.
– Туман, Нетопырь и Светоч из твоего табуна, мам, – добавил Аль, улыбаясь и наслаждаясь восторгом в ее глазах.
Она выдохнула:
– Кажется, мне многое нужно будет заново узнавать. У меня есть табун?
Яромир ловко устроился позади нее.
– Еще какой, ты веками выращивала волшебных лошадей. Таких, как у тебя, ни у кого не было и не могло быть.
Галактион и Альбин последовали примеру брата, и вскоре все трое оказались в седлах. Кони, почувствовав близость свободы, забили о землю лапами и копытами, зафыркали, загарцевали под всадниками, но быстро стали вновь послушными. Хозяева не дали этим опасным созданиям воли, еще не пришло время.
– Выбирай дорогу, мам, – сказал Яромир.
– Я?
– Конечно, ты, это ведь твое приключение, твой поиск. Выбирай сердцем, сутью, прислушайся к себе.
Бурева настороженно посмотрела на каждую из дорог: ни одна не вызывала желания идти по ней. Как только Яна сделала это, все вокруг застыло, по-другому и не скажешь. Остановилось ли время, или мир замер в ожидании? Слишком могущественные силы, чтобы возможно было осмыслить их человеческим разумом.
Дитя Дороги идет лишь туда, куда пожелает.
Вольному воля и бесконечность под ногами.
Что ты выберешь на этот раз?
Яна сглотнула и решительно произнесла:
– Та, которая в тумане.
После этих слов две остальные дороги растворились в неизвестности, камня тоже как будто и не бывало, а белый путь неизвестно как оказался под ногами коней.
Яна бы и рада была попереживать немного, когда вокруг зазмеился туман вперемешку с хороводом крупных снежинок, но не успела. Ее отвлекли.
– Скоро встретишься с нашими сестренками, они по тебе тоже страшно соскучились. А еще папа…
Яна страдальчески взвыла:
– Может, не надо папы?
– Вот еще! Мы даже ставки сделали на вашу встречу!
– Похоже, я вас мало драла в детстве.
– Никогда! – Блин, а сколько гордости-то!
– Жаль.
Три злорадно-веселых вопля-хохота слились в единое целое с запевшей вокруг зимней вьюгой.
– Добро пожаловать домой, в Небывальщину, мама! С возвращением, Баба Яга!
ГЛАВА 4
Если бы не было Яра под боком, точнее, если бы она не находилась под боком Яра, то на входе в Небывальщину появилась замороженная Яна Бурева в количестве – одна штука. Совершенно точно так и было бы. И ходили бы в Зимний Лес всевозможные сказочники, устраивали экскурсии и лекции на тему, как несостоявшаяся Баба Яга скоропостижно обледенела. Хорошо, если бы она в тот момент себе позу попафосней успела выбрать. Чтобы, так сказать, впечатление производить на особо трепетных и восхищающихся, и… надписи, надписи: «Здесь был Вася!» никто не писал. А еще чтобы всякие нехорошие личности не лепили куда ни попадя монетки. Вот такой незавидной участи Яне удалось избежать благодаря своему вновь обретенному сыну. Молодец, полезный мальчик! Привалившись спиной к груди Яромира, она уютно грелась в невидимых потоках тепла, исходящих от него. Бушующий вокруг снегопад с порывистым ветром, обтекающие всадников, навевали мысли о библейском Моисее, позволяли не морщиться от колючей боли на обнаженной коже. Не защищай Буреву магия одежды и Яромира, она вряд ли спокойно разглядывала бы окружающие пейзажи.
Посмотреть было на что, Зимний Лес Морозко производил неизгладимое впечатление на несведущую в волшебстве личность, как она. Первое, что она увидела, когда красный конь перемахнул границы миров – серебряно-белый цвет, заполонивший все вокруг. Живая бесконечная вьюга властвовала в этом месте единолично и неизменно. Она практически заслонила из поля зрения. Ползущие по небосводу пухлые тучи, из недр которых падали бесчисленные снежинки, неумолимой тяжестью наваливались на реальность. Их подхватывал хлесткий ледяной ветер, чтобы разнести по миру и никому не оставить надежды на скорое приближение весны; вообще лишить все живое памяти о весеннем, пусть и далеком, миге. Мелькающие в беге деревья заледенели в диком сплетении стволов и ветвей, создавая ощущение безысходности. Будто судорожное соединение некогда живой природы так пыталось защититься от властвующих в Зимнем Лесу холодов. Сугробы, укрывавшие их, подобно перинам, вырастали до невероятных размеров. Случись ледяным драконам искать здесь лежбища, они наверняка нашли бы приют в этой мерзлой чаще.
Иногда на пути всадников появлялись самые настоящие ледяные скульптуры, которые некогда были животными, людьми и даже чудовищными сказочниками. Особенно страшно было оттого, что все эти статуи еще некоторое время назад дышали, чувствовали, жили, а сейчас были не более чем мертвыми изваяниями, навечно потерянными в белой пустоши. Не полыхай Светоч огненным заревом и не освещай тем самым видимость на достаточно большое расстояние вокруг – из-за вьюги и темноты Яна ничего не смогла бы разглядеть, даже кончик собственного носа. Но видимость была отличная и позволяла рассмотреть многое, и, к счастью, не только мертвые ледяные статуи. Иногда снежинки приобретали форму прозрачно-голубоватых миниатюрных девушек, скользящих по воздуху, как по льду. Они сверкали, как маленькие звезды, и отличались самыми разными размерами – от крохотных до вполне обычного человеческого роста. Заметив любопытство Буревой, Альбин пояснил, что это зимние духи снежинок. В какой-то момент в глубине белоснежной мглы и чернильной чащобы замелькало струящееся до небес зарево, которое исходило от громадного костра, языки пламени которого оказались выше небес. Тогда для Яны ожила еще одна сказка – о Двенадцати Месяцах, устроивших ежемесячную встречу за посиделками у огня.
Сложно передать словами, что испытывала Яна, оказавшись в Небывальщине. Что-то щемило в груди, горло перехватывало от хаоса эмоций, сердце стучало как ненормальное. Она дышала и не могла надышаться, смотрела и не могла насмотреться, впитывала в себя каждую сказку, на которую падал взгляд.
И очередная сказка пришла. Призрачно-серой тенью она… он выскользнул из белого бурана, сопровождаемый вьюжными духами, похожими на волчьи образы. Только они практически не держали форму и рассыпались мириадами снежинок, завывая и рыча. Могучий, гигантский волк, размеры которого раза в два превышали Баюна, когда он впервые появился перед девушкой, мог бы содрогнуть любую твердь. Но он скорее летел над землей, чем парил, стремительный и грозный в своей необузданной грации. Дымчатая шерсть была припорошена не только снегом, но и сединой, весь он казался олицетворением вечности и магии. Таких существ – Яна чувствовала – больше не было ни в Небывальщине, ни за ее пределами. Волк некоторое время мчался рядом с всадниками чудовищным эскортом, творя волшебство одним своим присутствием. Какой-то миг льдисто-голубой глаз с неестественно-вытянутым зрачком внимательно разглядывал Яну, а потом неожиданно подмигнул ей. После этого серый зверь растворился в снежной темноте так же внезапно, как и появился.
– Кто это? – выдохнула Яна после исчезновения волка и прижала руку к груди, где сердце непонятно стучало.
– Серый Волк, мама, один из двух волчьих владык в Небывальщине.
Волк-колдун, мудрый и вольный, во многих сказках спасающий Иванов и творящий самые разные чудеса. Он был наделен всевидением и всезнанием, насылал заклятия и менял облик как вздумается. Ему были доступны не только тропы живых, но и мертвых.
Все это Яна узнала в прочитанных сказках в Яснобыльщине, но полагала, что и тут людям не известно и малой толики информации о нем.
– Мне показалось, что он меня знает.
– Еще бы! Столько он с тобой мучился! – хохотнул Яромир.
Недоумение Яны развеял молчун-Галактион:
– Он твой крестный отец, мама. Даже нам сложно вообразить твой истинный возраст, но именно он вырастил и воспитал тебя.
Бурева от удивления даже рот открыла, чтобы тут же его захлопнуть. Вот ведь… Какие у нее родственники интересные! Она так привыкла к одиночеству, что сейчас, когда в очередной раз столкнулась с кем-то близким, смешалась. Непонятное, незнакомое чувство казалось диким; знание, что в этом мире больше не одна.
Она повернула голову, чтобы увидеть лицо своего солнечного сына, а потом посмотрела и на двух других.
– Вам так нравится называть меня «мама»?
Мужчины переглянулись.
– Нравится, мы слишком долго были лишены твоего присутствия, соскучились, – ответил Аль. – Ты против?
Яна отрицательно качнула головой:
– Нет, в общем-то. Просто это…
Она махнула рукой, будто так становилось яснее, что такое «это».
