Карисса Бродбент ""

– Мы считаем, что да. За последние несколько месяцев интерес Кадуана к пластам глубинной магии усилился. Пока я состоял в ближнем окружении короля, нам не удалось их обнаружить. Но мы знали, что с помощью такого ключа шансы значительно увеличатся.

Я опустила взгляд на свою руку. Узор не вызывал никаких ассоциаций ни с ключом, ни с компасом. Просто прилипший к коже металл.

– И что же нам теперь делать?

– Этот инструмент не должен попасть в руки Кадуана, – твердо заявил Ишка. – Ни при каких обстоятельствах. И хотя я не очень понимаю, что именно артефакт собой представляет, почему он так на тебя отреагировал и как его использовать, я точно знаю, что это ключ, который поможет фейри найти и использовать источники глубинной магии. И вполне возможно, что единственный шанс победить Кадуана – обнаружить их раньше.

– То есть ты предлагаешь применить эту силу нам самим. – На лице Саммерина застыло скептическое выражение. – Только нам.

Ишка смерил его холодным взглядом:

– Представь, чем обернется эта война, если одна из сторон завладеет подобной мощью. Кадуан больше всего на свете жаждет стереть ваш род с лица земли. Ваша королева уже не раз доказывала, что готова спалить мир дотла, лишь бы спасти свою страну. Представь, что будет, если один из них или, что еще хуже, они оба смогут в буквальном смысле слова перекроить реальность под свои нужды. Нам не нужно использовать артефакт. Будет даже лучше, если удастся его уничтожить. Но ключ определенно не должен попасть ни к аранской королеве, ни к Кадуану.

Саммерин слушал его молча, явно обеспокоенный картиной возможного будущего, которую нарисовал Ишка. Меня его слова тоже встревожили. Я осознавала, на что готова пойти Нура ради победы. И хотя короля фейри я знала только по рассказам Ишки, я видела, что он сотворил с Арой, видела создаваемых им монстров. Я чувствовала его ярость, когда проникла в разум Макса, чтобы разорвать установленную между ними связь.

Ишка был прав. Если хоть один из правителей получит настолько разрушительную силу, нашему миру может прийти конец.

Но еще до всех этих мыслей в голове появилась другая.

Мысль о каменной тюрьме на аранском берегу. Я подумала о стенах, которые так и не удалось разрушить, несмотря на все усилия. Насколько проще все станет, если я получу подобную силу…

Абсолютно эгоистичная мысль, но я не чувствовала стыда.

«Ты-то хотела спасти мир, – сказал мне однажды Макс. – А я – только тебя».

Сейчас его слова отдавали горькой иронией. Он считал, что для меня нет ничего важнее, чем мои люди, мои цели, мой долг.

Но он ошибался. Кое-что оказалось намного важнее.

– Ты прав, – сказала я Ишке. – Мы не должны допустить, чтобы Кадуан или Нура заполучили эту силу. Так что, полагаю, нам придется отыскать ее самим.

Ишка выглядел весьма довольным моим решением. Если бы он только знал!..

– Фейри продолжат охотиться за тобой, – предупредил он. – Ты должна это понимать. Будет неразумным возвращаться к твоему народу.

Конечно нет. Я не стану подвергать мятежников риску. Мелькнула мысль о Сереле, и я поборола непреодолимую волну грусти. При последней встрече я была так зла на него. А вдруг мы и вовсе больше не увидимся?

– Но ты все же пролетишь над лагерем? – спросила я немного резче, чем намеревалась. – Ты узнаешь, что с повстанцами?

– Да, – торжественно пообещал Ишка. – Так и сделаю.

Я кивнула и повернулась к Саммерину:

– А ты по-прежнему уверен, что хочешь остаться?

– Конечно, – ответил он, всем видом показывая, что мне в голову пришел нелепый вопрос.

Несмотря на все услышанное, целитель выглядел на удивление спокойным. В тот момент его невозмутимость казалась мне самым желанным подарком на свете, и я с трудом подавила желание его обнять.

Вместо этого я перевела взгляд на свою руку и разбегающиеся по ней золотые жилки. Померещилось или очертания узора поменялись? Вроде он стал больше, но я утверждать не могла.

– Я ничего не чувствую, – сказала я. – Если это какой-то компас, то я не знаю, как им воспользоваться.

– Я тоже не знаю, – кивнул Ишка. – Но я знаком кое с кем, кто, возможно, нам поможет. Мы пойдем на север.

– На север?

– То есть ближе к землям фейри? – спросил Саммерин. – Не уверен, что это хорошая идея.

– У нас нет выбора. – Ишка повернулся, задрал подбородок к небу, поднял палец и решительно подтвердил: – На север.

Перед нами был один только лес с густым подлеском. Позади был он же. И мы зашагали по лесу. Иногда больше ничего не остается, кроме как переставлять ноги одну за другой.

Глава 18

ЭФ

Я двигалась, не размышляя. Время и расстояние исчезли, потеряв значимость перед лицом мучительной ярости. Когда я обнаружила, что стою перед стеной из черного камня, я даже не помнила, как попала сюда.

Стена простиралась до самого туманного неба. Ее поверхность украшала резьба, сверкавшая ярким серебром в тех местах, куда попадал свет. Черное пространство прорезали окна и балконы. Откуда-то я знала, что давным-давно здесь горели яркие фонари, стены впитывали и отдавали тепло тел – кругом кипела жизнь.

Но это все в прошлом. Откосы частично разрушились, разлетелись на куски, так что общий силуэт напоминал зазубренный горный склон. По поверхности стен, подобно молниям, разбежались огромные трещины.

Голова раскалывалась от боли. Я помнила это место. Когда-то я чувствовала себя здесь своей. Я и еще тысячи других душ, связанные с этой землей.

Я жила здесь. Я была правительницей. Меня называли… Тиирной.

Нет, не так. Я была оскверненной.

Я вспомнила руки отца у себя на шее. Вспомнила неодобрительные взгляды.

Внутри шевелилось желание оставить прошлое позади, выдернуть руку из жгучего пламени. Возможно, лучше не вспоминать обо всем, что я потеряла.

И все же я вдруг обнаружила, что вхожу в ворота.

* * *

Когда-то на черных каменных стенах горели огни, похожие на звезды на ночном небе. Сейчас камень выглядел тусклым и сумеречным. С каждым шагом по этим залам вокруг меня смыкалось прошлое.

Я поднималась все выше и выше по винтовым лестницам, отделанным мозаичным стеклом, пока не добралась до личных покоев королевской семьи. Здесь меня встретили более серьезные разрушения. Я с трудом перешагивала через огромные трещины в полу, но все равно едва замечала их. Я видела это место таким, каким оно было полтысячелетия назад.

Здесь располагался тронный зал, где я преклоняла колени перед семьей, умоляя родных любить меня.

Здесь располагался банкетный зал, где я сидела рядом с Клинками, занимая то положение, которое заслужила сама, а не получила по праву рождения.

Здесь располагалась детская спальня, где отец пытался меня убить, а мать, моя бедная, безумная мать спасла мне жизнь.

А дальше…

Я остановилась у закрытой двери. Украшавшая ее мозаика осыпалась, на полу лежала разбитая смальта.

Оршейд. Моя милая, ласковая красавица-сестра, которая обладала всем, чего не хватало мне, и которая все равно любила меня такой, какая я есть.

Я распахнула дверь. Когда-то комната служила спальней, но сейчас камень стен раскрошился, повсюду валялись осколки стекла, а от кровати осталась груда выбеленного солнцем дерева. В полу зияла огромная дыра с видом на далекий, до головокружения, лес внизу.

Я могла броситься туда. Истлеть среди праха своего дома. Земля далеко внизу так манила.

Тебе никогда не сбежать отсюда…

– Я так и знал, что ты пойдешь сюда.

Погруженная в воспоминания, я не услышала, как подошел Кадуан.

– Оршейд, – только и смогла выдавить я.

Тишина в ответ. Возможно, я научилась лучше понимать, о чем молчат живые существа. Мне не требовались слова, чтобы догадаться, почему король не хочет отвечать на незаданный вопрос.

Ее нет. Моей сестры больше нет.

– Эф, вернись, – негромко попросил он.

Но я вцепилась в дверной косяк и не двигалась с места. В бездну в полу падали серебристые горошины – я и не подозревала, что по щекам катятся слезы.

Такое преодолеть никому не под силу. Как вообще живое существо – человек или фейри, все равно, – способно так жить? Столько чувствовать?

Я всего лишь хотела покоя.

– Даже тогда я была никем, – сказала я. – Отец собирался убить меня, потому что я не заслуживала жизни. Я умела только красть у других.

– Ты всегда заслуживала жизни, – тихо произнес Кадуан.

Когда я была Решайе и проживала тысячу разных жизней внутри тысячи незнакомцев, я мечтала о том, что однажды смогу достичь большего. Я завидовала судьбам, в которые вторгалась. Я проникала в сознания и поражалась глубине чувств и мыслей, обитавших там.

Я не знала, кто я, но надеялась, что давным-давно и сама обладала чем-то подобным. Сейчас же правда обрушилась на меня подобно обломкам черных скал. Даже тогда, в прошлой жизни, все было точно так же.

– Эф, – снова позвал Кадуан.

Неужели в его голосе страх? Я отвернулась от двери, и наконец-то мы оказались лицом к лицу.

– Мне нужно знать, что здесь произошло.

Я боялась, что он начнет спорить. Но он просто сказал:

– Я покажу тебе, если захочешь. Но ты должна понимать, что это тяжелое зрелище.

Прошлое походило на зазубренное стекло, но боль от порезов опьяняла меня.

– Покажи, – попросила я.

Кадуан бросил на меня странный взгляд, но теперь я понимала: в нем – нежность.

– Как пожелаешь, – ответил он.

* * *

Мы направились в помещение, которое когда-то называлось тронным залом. Здесь царил разгром. Высокий сводчатый потолок, украшенный фресками с серебряным контуром, был словно разорван огромным когтистым зверем. Покрытый пылью пол исчертили трещины. На полуразрушенном возвышении стояли два трона. Разрубленное пополам кресло моего отца и изящное серебряное кресло матери, погнутое и изломанное до неузнаваемости.

Трона Оршейд не было.

На ступенях помоста засохли лиловые потеки, когда-то расплескавшиеся прекрасным водопадом.

Я уставилась на них.

Смерть. От этого места разило смертью.

– Когда я залечил раны, полученные в Нирае, то отправился сюда, – начал Кадуан. – До меня дошли слухи, что твой отец собирается напасть на Дом Своевольных Ветров, и я приехал поговорить с ним. Я прекрасно понимал, особенно после случившегося в Нирае, что война между двумя самыми могущественными Домами фейри обернется для нашего народа катастрофой.

Он раскрыл сжатую ладонь и показал мне горсть розового порошка. Затем дунул на него – порошок густыми клубами взвился в воздух. А когда он рассеялся, я провалилась в прошлое. Передо мной возвышался нетронутый помост. В центре комнаты стоял молодой Кадуан в простой грязной одежде. Мой отец восседал на троне, с одной стороны от него сидела мать, а с другой – Оршейд.

При взгляде на эти лица у меня перехватило дыхание. Неосязаемая картинка была слегка размытой, но мне ужасно хотелось протянуть руку и коснуться родных.

Молодой Кадуан не стал преклонять колени перед королем. Отец презрительно ухмыльнулся, в его глазах полыхнула знакомая ненависть. Он величественно поднялся с трона:

– Ты приходишь в скорбящую семью и позволяешь себе проявить неуважение?

– Скорблю и я, поэтому не пытайся меня оскорбить. – В голосе Кадуана явственно звенел гнев. – Я пришел сюда только из уважения к Эф. Хочу обратиться к тебе как король к королю. Твоя жажда власти уже привела к бесчисленным жертвам, но ты еще можешь остановиться. Я умоляю тебя остановиться и перестать разжигать войну, пока она не уничтожила всех нас.

Отец презрительно усмехнулся, его глаза потемнели.

– Разжигать войну? Я сражаюсь за свой Дом. Уж тебе-то стоит это понимать, особенно после того, как я приютил твоих людей. Ты получил корону только благодаря мне, и я буду мстить и за твой народ тоже.

– Ты жертвуешь чужими жизнями, пытаясь получить все больше власти. Если ты считаешь, что этого никто не понимает, ты еще глупее, чем я думал.

Оршейд потрясенно распахнула глаза. Мать, казалось, чувствовала себя все более неуютно, ерзая на стуле, как непоседливая птичка, отчаянно мечтающая взлететь.

Никогда в жизни я не видела на лице отца столь жгучей ярости. На миг он застыл, а затем в два прыжка соскочил со ступеней и ударил Кадуана с такой силой, что тот повалился на пол.

Кадуан мгновенно оправился и поднялся на ноги грациозным движением. Если бы не заметная дрожь в правой ноге, еще не оправившейся после ранения, можно было подумать, что упал он намеренно.