Однако сэлонимы, которые в те далекие времена обладали долголетием, равным с эльфами и драконами, совершили грех. Две человеческие женщины, привлеченные могуществом и красотой мужчин других рас, опоили их, чтобы возлечь с ними. И смогли понести. Одна от эльфа, другая – от дракона. Так появились полукровки, или “дети грау”.
Узнав об этом Амистен разгневался и наказал людей малой продолжительностью жизни. Наш век короче, чем у всех остальных. Всего-то сто пятьдесят лет, и последние пятьдесят это угасание и дряхление.
Удивительно, что на возможностях деторождения эти кары никак не отразились. Эльфы и драконы могут иметь потомство с сэлонимами, а между собой – никак.
Полукровки же с рождения в лучшем случае считаются слугами, в худшем – рабами. Нечистые существа, по сути.
А о том, чтобы представители разных рас могли заключить брак, речи не идет тем более. Эти союзы изначально прокляты богами и такой грех не отмолить и не искупить во веки вечные.
Вот почему император драконов, если встретит меня, принцессу Приграничья, посмотрит так, будто я горстка осенних листьев под его ногами.
Но мне не нужно его расположение.
Я хочу лишь вернуть то, что у меня украли. Артефакт, без которого мое государство словно ослепло и оглохло. Сейчас, после всех разрушений, причиненных драконами, восстановить жизнеспособность Приграничья без вверенной в мои руки святыни почти невозможно!
И я готова вынести любые лишения, чтобы получить артефакт Магики обратно.
Хаур уступил мне единственную кровать, сам же улегся на полу.
Я уснула, едва моя голова коснулась подушки. На ощупь будто каменной. Но и это оказалось несущественным.
Утром полукровка принес нам завтрак и помог Хауру притащить воды, чтобы мы могли умыться.
Еда оказалась сытной и довольно вкусной. Или это я слишком проголодалась. Драторины предпочитают острую пищу в любое время суток. Сэлонимам и полукровкам, живущим на их территории, приходится с этим мириться.
Поэтому похлебка из фасоли оказалась огненной, а куски мяса, которые в ней попадались, словно пропитаны перцем.
Но большое количество зелени и овощей позволяли потушить пожар во рту. Кроме этого нам предложили аппетитную лепешку, обсыпанную обжаренными зернами кунжута и сладкий напиток.
Насытившись и приведя себя в порядок, мы с Хауром отправились в город, разведать обстановку. Мне пришлось обмотать ступни найденными тут же в гостинице кусками грубой ткани, пропитанной для защиты от воды и грязи. Из таких сооружают тенты для уличных кафе и полевые палатки.
Едва выйдя за порог, мы обратили внимание, что в Даэру пришло уныние.
Флаги, гордо реющие до этого на шпилях зданий, оказались приспущены.
А горожане, снующие по улицам, выглядели унылыми.
– Что случилось? – удивился мой спутник. – Разве не должны сейчас драторины праздновать удачно отраженную атаку?
– Беда к нам пришла, сэлт, – вдруг внезапно ответил случайный прохожий, – варвары из Приграничья едва не убили мать императора Кайтона. Кайя находится при смерти и поэтому вся Даэра в печали.
Мужчина говорил громко, с нами рядом начали задерживаться и останавливаться другие люди.
– Я слышал, – поддержал новый собеседник, – император Кайтон объявил охоту на всех членов семьи правителя Приграничья Матиаса Атейна. Если задержать его или кого из родни королевской, можно получить хорошее вознаграждение или даже вольную, если ты раб.
– Кровь за кровь! – высказался кто-то третий. – Атейнов казнят на главной площади, если поймают.
4.3
Я не просто враг империи Драторин, а теперь еще и военная преступница, подлежащая смертной казни!
Это известие стало для меня нестерпимой ношей, легло на плечи и повисло на ногах, заставляя их подкоситься.
– Чего застыла, Дели? – подчеркнуто небрежно спросил Хаур. – Все мы переживаем за здоровье матери императора. Но надо продолжать путь, нечего создавать сутолоку на улицах столицы.
Остальные прохожие одобрительно покивали и начали расходиться.
– Впечатлительная дочка у тебя, – цыкнул зубом тот, что начал разговор. Цепкий взгляд его черных вороньих глаз оглаживал мою фигуру.
– Это жена! – резко ответил Хаур.
Мужчина цыкнул еще раз и удалился.
– Идем на рынок, там всегда можно услышать последние новости, – сказал жрец.
– Кажется, с меня уже хватит новостей, – вздохнула я, – страшно подумать, что еще я могу услышать о…
– Семье короля Приграничья, – подсказал Хаур.
Точно. О какой-то далекой, не имеющей ко мне отношения семье. Пока я не нашла артефакт Магики, буду сама по себе. Не должна попадаться в лапы алчных высокомерных драконов.
– Держись ближе ко мне, – велел жрец, – мы в бедном квартале столицы, народ тут не обучен манерам. Приставать будут, не отмашешься.
Я кивнула. Уже ловила на себе похотливые взгляды неряшливого вида мужчин. Одни подмигивали мне, другие откровенно облизывались.
От их сальных улыбочек подкатывала тошнота.
Я – принцесса Эмедеры, Адела Атейн, воспитанная в строгих правилах. Мне прививали безупречную нравственность. В свои восемнадцать лет я еще не знала мужского поцелуя. Но прекрасно чувствовала, что у этих потрепанных жизнью даэрцев насчет меня порочные мысли.
– Нам нужно найти менялу, – Хаур внимательно осматривался, – ты уже едва ходишь, раздобудем монет за твои серьги и купим удобную обувь.
Первого скупщика драгоценностей мы обнаружили быстро. Он нарочито скучающим взглядом глянул на предложенную ему серьгу. Из самого скромного набора, но разумеется, дорогую, с великолепным изумрудом.
– Дешевка, – уверенно сказал меняла, лизнув камень и посмотрев, как бликуют в нем лучи Ипиро, – за всю пару дам пять драт.
– Пойдем, поищем знатока получше, – взял меня под руку Хаур, – у этого совсем глаза не видят.
– Эй, подожди! – алчный мошенник вцепился в рукав жреца так, что нитки ветхой рубахи затрещали. – Так и быть, восемь.
– Ты, верно, считаешь, что коли я стар, то ничего не смыслю в золоте и каменьях? – Хаур с достоинством скинул пальцы менялы.
Жрец решительно меня уводил в другую сторону, а скупщик перескочил через свой прилавок и бросился следом.
Все-таки глаз у него на самом деле наметанный, определил ценность фамильной драгоценности. А если глянуть в мощную лупу, можно увидеть клеймо мастера и марку золота.
Цена этих серег – примерно пять тысяч сэлтоинов, что равняется трем тысячам драт. Разумеется, на этом рынке никто таких денег нам не даст. Но и восемь монет – не та сумма, за которую я готова сбыть уникальное украшение.
– Сотня! – кричал скупщик, задыхаясь.
– Вот как, за дешевку? – усмехнулся Хаур. – Ты бы хоть в стеклышко посмотрел на застежку этой вещицы. Тогда бы понял, насколько глупо звучат твои слова.
Мужчина вздохнул, плечи его поникли.
– Я не могу купить у вас эти серьги дороже, чем потом сумею продать. А в нашем районе кто себе позволит украшение, достойное фрейлины императрицы. Так что моя последняя цена – пятьсот драт. Уверяю, никто больше мого не даст! Можете пойти и спросить у других менял. Но когда удостоверитесь, что моя цена самая выгодная и вернетесь, я уже не буду таким щедрым!
Скупщик, подбодрив себя своими же словами, приосанился. Гордо посмотрел на жреца. Меня-то он ни одним взглядом не удостоил, что взять со слабой женщины!
Хаур сделал вид, словно размышляет. Потом кивнул и сказал, обращаясь ко мне:
– Что ж, Дели, пойдем поищем другого скупщика. Если уж и правда не найдем вариант лучше, то вернемся к этому достойному сэлту и доверим ему твое приданое за полцены.
Меняла заскрипел зубами, завел глаза под веки. Как же ему не хотелось упускать хорошую вещь!
– Твоя взяла, – простонал он, – называй свою цену!
– Полторы тысячи, – спокойно сказал жрец.
– Что? За эти ржавые…
– Все-таки ювелир ты отвратительный, нечего на тебя и время-то тратить, – махнул рукой Хаур, – мы пойдем к тем, кто поболе твоего понимает.
– Семьсот! – хмуро бросил скупщик.
– Тысяча двести, – не сдавался жрец.
Я с восхищением следила, как умело торгуется Хаур. Откуда у жреца королевского храма такие навыки?
Вокруг палатки собрались зеваки, подбадривали то одного, то другого, давали советы обоим. Представление, да и только!
Мужчины ударили по рукам, когда определилась цена в девятьсот пятьдесят драт.
Меняла отсчитал монеты, чуть не плача над каждой из них, жрец каждую подержал в руках и положил в кожаный мешочек, затем достал вторую серьгу, обе передал скупщику.
По тому, насколько алчно блеснули глаза торговца, я поняла, что он прекрасно знает, где взять щедрого покупателя. И уверен, что выгадает себе отличную цену.
– Прости, что пришлось отдать столь ценную вещь меньше, чем за половину ее стоимости, – извинился Хаур, стоило нам отойти подальше от палатки.
– Ничего, – улыбнулась я, – ты и так торговался будто демиург. Я не надеялась выручить хоть сотню монет. А за удобные башмаки готова выменять свой браслет с бриллиантом.
– Этого не потребуется, – вздохнул с облегчением мой спутник, в котором я все больше видела отца, – сейчас подберем тебе что-нибудь. И из одежды тоже.
Торговцы устроили на нас настоящую охоту!
Накидывались с туфельками разных фасонов, пригодных разве что на бал пойти. Но я четко понимала, что мне нужно. А присутствие рядом жреца, который лучше всех умел торговаться, облегчало задачу многократно.
В итоге спустя полчаса я обзавелась парой отличных, добротных кожаных башмачков на плоской подошве, всего за тридцать драт.
– Тебе понадобятся теплые колготки, ночи в Даэре холодные. Особенно в горах, куда мы скоро направимся.
Хаур потянул меня к прилавку с женскими вещами.
– Мне бы их примерить, – сказала я, нерешительно беря в руки две пары колготок.
– Пожалуйста, сэли, – с готовностью предложил торговец, – вон там примерочная, за соседней палаткой. Нам ей можно пользоваться.
Жрец кивнул, отпуская меня.
Первые же колготки сели на мне идеально. Мягкие, качественные, никаких режущих швов и торчащих ниток. Я решила на вторые даже время не тратить, как услышала голоса на улице. Примерочная была сколочена из тонких досок, а внутри обтянута тканью. Так что все происходящее снаружи не оставалось для меня секретом. А вот я оставалась невидима.
– Видел этих приезжих? – вопрошал молодой мужской голос. – Девка молодая и старик, муж ее. С берегов Фенимолки вроде как сбежали. Из зажиточных, Эмола у них дорогие серьги купил. Так что и деньгами богаты, и наверняка еще побрякушки есть.
– Да и баба загляденье, – причмокнул второй собеседник, постарше, – что предлагаешь?
– Проводим их незаметно до гостиницы. А там заманим в место понадежнее. Девку в заложники возьмем, пусть нам старикашка за нее выкуп несет.
– Но от такого залога быстро никто не откажется! Как с этого блюда пробу не снять?
– Да мы бедняжке услугу этим окажем. Каково ей с дряхлым пеньком-то в постели?
– Того гляди, и сама у нас остаться потом захочет!
И оба довольно захохотали.
4.4
– Отличные колготки, берем, – спокойно сказала я, слегка касаясь руки Хаура. Он сразу понял: что-то не то.
Расплатился за товар. Взглядом поискал место укромнее.
– Дальше! – шепнула я.
Кивнув, он быстро потащил меня вдоль вещевых рядов, увлекая в сторону овощных и бакалейных лавок. Народу там тоже было немало, но там толклись в основном люди степенные, облеченные целью накормить семью.
Тряпки же и безделушки привлекали и обычных зевак, для которых других развлечений в небогатом людском квартале Даэры не нашлось.
Достав небольшое зеркальце в золотом ободе, одну из своих вещиц, которую я тоже не против была продать, я поймала отражение позади.
И вскоре увидела двоих мужчин, совершенно не похожих на покупателей молока или сушеных бобов.
Заглянув в мое зеркальце, Хаур накрыл его ладонью и прошептал:
– За нами слежка?
Я просто кивнула.
– Пойдем-ка сообразим себе хлеба к ужину, – сказал он громко.
Пекарня была как раз перед нами.
