Мы вошли внутрь, дверь закрылась звякнув колокольчиками.
Круглая, пышная продавщица приветливо нам улыбнулась.
– Милая сэли, – обратился к ней Хаур, – мою жену домогается ее старый владелец, у которого я ее честно выкупил. Но человек он молодой, я боюсь не справиться с ним. Не могли бы вы помочь нам выйти через черный ход?
На прилавок легло мое зеркальце, которым невозможно не залюбоваться, будучи женщиной.
И когда он его успел у меня перехватить?
– Каков нечестивец! – возмутилась продавщица. И я побоялась, что эта фраза адресована Хауэру.
Но к счастью, жрец выбрал верную легенду для этой славной сэли.
Прибрав зеркальце под прилавок, женщина указала нам на штору влево от себя:
– Идите туда, там выход на тупичок, в котором наши подсобки.
– Только осторожнее, сэли, этот негодяй буйный, может бегать искать нас по всем палаткам.
– За это не волнуйся, дорогой, – усмехнулась продавщица.
Тут же из-за ее спины показался огромных размеров мужчина с такой мрачной физиономией, словно он питался не умопомрачительными булочками из пекарни, а камнями с гор Драторина.
Поблагодарив нашу спасительницу, мы выскользнули в закоулок, как и предупреждала продавщица сдобы.
Пробравшись по узкому пространству между складами, оказались у ворот рынка.
– Расскажи, что случилось, – попросил Хаур.
Я коротко изложила ему суть подслушанного.
– Плохо дело, – помрачнел он, – эти разбойники нас разыщут. Наведут справки, раз уж мы им на глаза попались. Так что скорее идем в гостиницу и постараемся покинуть ее незамеченными. Уплаченный за номер задаток пропадет, но жизнь дороже. Хорошо бы лошадей забрать. Можно бы вступить в бой, но нельзя привлекать внимание.
Это точно. Я его понимала. Когда ты разгуливаешь по столице вражеского государства в компании заочно приговоренной к смертной казни девицей, хочется оставаться незаметным как можно дольше.
Благодаря маневру Хаура, мы оторвались от наших преследователей, добрались до гостиницы довольно быстро. Зайдя в комнату, взяли скудные пожитки. Можно было уходить.
Однако, пытаясь отвязать лошадей, столкнулись с трудностью – узлы не поддавались ни пальцам, ни кинжалу!
– Заговоренные эльфийской магией веревки.
К нам сзади незаметно подошел полукровка.
– Решили прогуляться верхом по городу?
– Да, нам нужно дальше, к горам, – сказал Хаур.
– Но ведь за две ночи заплачено, деньги мы не возвращаем, – напрягся управляющий.
– Знаю. Но нам надо ехать.
Полукровка поскреб за острым длинным ухом и решил:
– Оплату я отдать не могу, но соберу вам в дорогу еды.
– Это огромная с вашей стороны услуга, – просветлел лицом обычно хмурый жрец.
Служащий отвязал коней, дал им напиться. Когда мы уже привязали к седлам сумки, полукровка принес два кожаных увесистых мешка.
– Здесь провиант и вода каждому на сутки, – сказал он, – не знаю, зачем вам вглубь Даэры, но желаю удачи.
Мы тронулись, стараясь выбирать безлюдные места.
– Ты говоришь так, словно и правда знаешь, куда нам нужно, – сказала я, когда мы въехали в прозрачную рощу.
– Знаю. Пока ты примеряла колготки и услышала, что нас собираются убить, я беседовал с продавцом. И узнал новый слух – император Кайтон, когда узнал, что сотворили с его матерью, сам полетел в Гардию, разорил королевский дворец и лично забрал какой-то артефакт, бывший предметом гордости сэлонимов Приграничья.
– Святыня Магики! – ахнула я.
Значит, это я самого императора видела. Жаль, не разглядела. Со спины – дракон и дракон. Правда, в голосе и правда чувствовалось небывалое величие. Особенно, когда он велел оставить меня в покое. Будто даровал жизнь и имел на это право.
– До этого я сомневался, что артефакт точно доставили во дворец. Думал, возможно он пока что в одном из военных лагерей или в сокровищницах, куда солдаты почестнее стаскивают трофеи. Но раз Кайтон сам забрал артефакт, значит нам без всяких вариантов нужно в сердце Даэры. К великим драконьим горам.
Драконы предпочитают жить на высоте, строят свои замки в горах. Дворец императора – не исключение. Расположен он так, чтобы бескрылым до него добраться было невозможно.
Рабов и прислугу из сэлонимов доставляют туда по воздуху. С этой целью изготавливают огромные деревянные короба, к которым крепятся длинные жерди. Получается что-то вроде крытых носилок. Внутрь набивается народ. И драконы-прислужники императора хватаются за жерди и поднимают короб на посадочную площадку дворца.
Там уже распределяется, кого куда – на кухню, в уборщики или для прочих хозяйственных надобностей.
– Наверняка, в ближайшее время среди рабов его императорского величества будет пополнение, – сказал Хаур, – и нам надо попасть в одну из переносок. Даже если придется подкупить драконов-доставщиков твоими драгоценностями. Ты будешь первой принцессой, Адела, которая заплатит за то, чтобы ее взяли в рабыни.
ГЛАВА 5. Кайтон Даэрд. Сыновья скорбь
Кайя угасала.
Ее кожа стала пепельной, словно золой присыпана. На щеках появились черные пятна. Дракон при смерти выглядит именно так.
Я смотрел на нее, и в груди моей поднималась ярость.
Нет ничего хуже для владыки мира, чем чувствовать свое бессилие. Есть вещи, которые ни купить, ни завоевать.
– Мы можем только молиться, великий император, – лекарь Райко Наирн скорбно поджал губы. Мне захотелось его убить. Выпустить кишки и поджечь. Но я понимал, что этот гнев направлен вовсе не на целителя, а на саму ситуацию. И держался.
– То есть, ты считаешь, Райко, что работа лекарей закончилась и пришло время жрецов? – спросил я, сам удивившись тому, как звучит мой голос.
Кайя была без сознания третий день.
– Надежды на целебную магию нет, – подтвердил Наирн, – верховная дерра уходит от нас.
Я закрыл глаза и стиснул зубы, чтобы не спалить все вокруг.
Приграничье и так выжжено, Гардия лежит под собственными обломками, а король Матиас Атейн объявлен в моей империи преступником, как и все члены его семьи. Любой Атейн подлежит смертной казни на центральной площади Даэры.
Заговоренная магическая стрела пробила грудь моей матери, когда она была в человеческом облике.
Слабой, хрупкой оболочке.
Острый наконечник, смоченный ядом, прошел рядом с сердцем, ломая ребра и протыкая легкие.
Кайя выдыхала кровь и пену.
Сейчас в ней все еще теплилась жизнь, благодаря усилиям армии лекарей. А я на них еще и злился, за то, что не могут достать драконицу с того света.
– Оставь меня с ней одного, – приказал я Райко.
– Повинуюсь, великий, – склонился лекарь передо мной. И вышел, пятясь так, чтобы не повернуться ко мне спиной, проявив тем самым неуважение.
Но я бы сейчас не обратил внимания на эти условности.
Глаза Кайи закрыты, они не открывались с тех пор, как на мать напали. Иногда под веками перекатываются белки, словно Кайя что-то видит, наблюдает скрытые миры демиургов.
Но по большей части лицо матери неподвижно, застыло словно маска.
Как же это пугает.
Внутри огромного, жестокого императора драконов начинает биться и голосить крохотная ящерка.
Ящерка. Так она меня называла в моем далеком детстве. Пока можно было с будущим властителем обращаться как с ребенком.
Кайя брала меня на руки, сажала на колени, прижимала к себе так, что я слышал стук ее сердца. И говорила со мной, ласково, нежно.
Память драконов устроена так, что мы не забываем ничего, начиная с третьего года жизни.
Слова, ощущения, запахи и свои на них реакции.
Мы просто запираем это под броней своего огромного, чешуйчатого тела.
Сейчас, глядя на отходящую в небесные горы Кайи, я снова стал вдруг ребенком.
В уголках глаз закипели позорные, не дозволенные правителю слезы.
Сердце застучало, как было лишь однажды. Когда по приказу отца-императора меня бросили в бесконечно глубокий каменный мешок.
Это была часть инициации, положенной шестнадцатилетнему дракону, по венам которого течет кровь демиургов.
Расшибись о камни или обратись в первый раз.
Я тогда справился.
Смогу ли сейчас?
Я видел смерть не раз и лишал жизни сам, на поле боя.
Отдавал приказы, отправляя на казнь предателей и преступников.
Проводил в последний путь в долину вечной памяти своего отца.
Но сейчас чувствовал боль, какой не было раньше.
Опустившись без сил у ложа умирающей, я хрипло позвал ее:
– Мама!
И ящерка забегала внутри, сгорая в огне собственной скорби.
Вдруг холодная рука матери, которую я держал в своей, крепко сжала мои пальцы.
Губы матери не двигались, но ее голос, тихий, невнятный, прошелестел:
– Верь, Кайтон. Это не конец. Это новый этап.
И тут же пальцы Кайи вновь расслабились.
Неужели мне это показалось?
5.2
Выйдя из опочивальни Кайи, я несколько мгновений собирался с мыслями.
– Император, может, сжечь их дотла? – услышал я голос Сиура, своего оруженосца. Молодой дракон смотрел на меня преданными глазами, стараясь не пропустить ни одного движения, взгляда, слова. Он был полон энтузиазма и решимости мстить. Лет сорок назад я сам был таким же. Готовым действовать раньше, чем думать. Но став правителем, изменился.
– Они получат соразмерное наказание, Сиур, – сказал я помощнику и проследовал к себе.
Мне никого не хотелось видеть.
Сейчас я просто спрячусь в своих комнатах, чего обычно не позволяю себе в середине дня.
Рванув на себя дверь в покои, я опешил.
В гостиной никого не было, однако из спальни слышались какие-то звуки. Кто там может быть?
Любая уборка проводится под присмотром охраны, поскольку грязную работу делают сэлонимы-невольники. От них не стоит ждать верности драторинов. Люди не способны на глубокие чувства, живут слишком мало, ничтожные полтора века, и не успевают даже оценить ценность бытия, легко меняют интересы и переходят из одного лагеря в другой. Поэтому среди моих союзников никогда не будет сэлонимов.
Из-под моей кровати торчал девичий зад, обтянутый линялой юбкой.
