У меня прямо от сердца отлегло. Почудилось. Ни о чем моя милая кроха не догадалась, о подвохе не заподозрила. Просто не до конца доверяла обновленной Клариссе Кейдж и побаивалась называть ее мамой. Бывшая хозяйка моего тела запрещала к ней так обращаться – ненавидела лишний раз вспоминать о том, что у нее есть ребенок.
На застенчивую улыбку девочки я ответила своей ободряющей, и Лиззи нерешительно вложила мне в руку свою ладошку.
Вместе мы вошли в дом. Служанки последовали за нами, напряженные до звона.
– Мы будем готовить ужин? – спросила девочка.
– Да, сейчас мы будем готовить ужин.
Позади раздался приглушенный вздох облегчения. Я почти услышала мысли воровок: «Обошлось, пронесло». Обе решили, что я не в курсе их темных делишек, и расслабились.
– Кстати, – обернулась я к ним с самым грозным видом, и мерзавки тотчас вытянулись по струнке. – Дайте-ка мне ключи от кладовых и погребов.
Шарлотта с Агнесс переглянулись, последняя нехотя отцепила от пояса связку с ключами и опустила на мою раскрытую ладонь.
– Теперь ключи будут храниться у меня. Если вам понадобятся какие-то продукты для готовки, обращайтесь ко мне. Я буду вести строгий учет продуктов.
От былой расслабленности не осталось и следа. Мошенницы снова напряглись, а мне в голову пришла идея. Я придумала, как без скандала преподать им хороший урок и отучить от воровства.
– Я говорила с мистером Джолом.
Имя, прозвучавшее в тишине холла, имело эффект разорвавшейся бомбы. Всего пара слов – а у служанок Его Сиятельства кровь отхлынула от лиц и задергались веки.
Перед тем как продолжить свою речь, я выдержала гнетущую паузу, чтобы еще больше помотать нервы этим змеюкам. Пусть помучаются. Они не жалели больного графа, а я не стану жалеть их.
– Он сказал, что вчера привозил в замок несколько килограммов свежего мяса, две жирных курицы, несколько десятков яиц, бутыль молока, головку сыра, творог, масло, большие копченые колбасы и маленькие пиханные пальцем колбаски.
С каждым моим словом служанки все сильнее бледнели и тряслись. Наблюдая, как страх меняет выражение их лиц, я испытывала тайное злорадство.
– Я крайне удивилась и спросила себя, куда все это могло подеваться. Ведь нельзя же съесть столько продуктов за один день? Верно?
Не зная, как реагировать, кухарка закусила губу, Шарлотта закивала, потом замотала головой и в конце концов втянула ее в плечи.
Я нахмурилась, рассуждая вслух:
– Не хочу верить, что в Вулшире завелись воры. Думаю, я просто невнимательно осмотрела погреб и не заметила эти продукты. Вероятно, они лежали в дальнем углу, куда я не заглянула. Но завтра я спущусь в кладовые и обязательно найду их там. И свинину, и курицу, и яйца, и сыр, и колбасы с колбасками. Правда ведь?
В этот раз служанки не растерялись и активно закивали.
На их глазах я демонстративно опустила связку ключей на тумбу рядом с дверью в гардеробную комнату. До завтрашнего дня ключи от кладовых будут лежать здесь, чтобы Агнесс и Шарлотта могли вернуть награбленное. Как они это сделают за ночь – их проблемы. Пусть крутятся – бегут в деревню, стучатся к мяснику и покупают необходимое за свои деньги или опустошают подвалы дочерей и сыновей. Я дала служанкам шанс все исправить и была уверена, что они им воспользуются. Никто не хочет проблем.
О дальнейшей судьбе воровок я решила подумать позже. За окном стремительно темнело. Надо было срочно приниматься за ужин.
– Что будем готовить? – спросила Лиззи, когда мы разместились на кухне за длинным неподъемным столом.
Вместо ответа я положила на разделочную доску розовый кусок мяса. Я собиралась потушить его в горшочке по бабушкиному рецепту.
Лиззи я поручила резать овощи для свежего салата, заправленного сметаной. Сначала я очень переживала за сохранность ее маленьких детских пальчиков, но с ножом девочка управлялась на удивление ловко. Было видно, что она держит его не впервые.
Пока я занималась мясом и луком, разноцветная горка на тарелке рядом с Лиззи стремительно росла: красные помидоры, желтые перцы, зеленые огурцы, кусочки белой редиски с розовой кожицей. Изумленная, я не переставала нахваливать малышку, а она расцветала от добрых слов и старалась изо всех сил. Даже кончик языка высунула от усердия.
Мое сердце разрывалось от нежности. Сколько лет я мечтала о дочери! Было так приятно готовить вместе с ней на просторной кухне в уютном мерцании свечей, пока за окнами завывает ветер и качает ветки деревьев.
Поставив мясо с луком и чесноком томиться в печь, я взялась за картошку. Почистила, отварила и взбила с молоком и маслом в нежнейшее, воздушное пюре. Этот гарнир всегда удавался мне на славу.
Через два часа ужин для голодного графа был готов. Мягкие крупные куски свинины распадались на волокна, когда ты накалывал их на вилку. Пышное желтое пюре блестело от растопленного сливочного масла. Салатик из овощей со сметаной добавлял блюдам красок и свежести. По кухне плыли ароматы, от которых текли слюнки.
– А мы будем это есть? – сглотнула Лиззи, принюхиваясь.
– Конечно, – я ласково потрепала ее по волосам. – Садись за стол.
Позаботившись о дочери, я накрыла поднос для графа и отправилась в его новые покои на первом этаже.
Ну, Ваше Сиятельство, держитесь. Сейчас вы умрете от счастья!
Глава 12
Пока я ездила в деревню, граф со всеми вещами успел переселиться в покои бывшего дворецкого на первом этаже. После того как служанки здесь убрали – вымыли полы и окна, протерли пыль, сменили занавески и постельное белье – спальня больше не казалась такой убогой. И все равно в этой скромной тесной комнатушке Его статусное Сиятельство смотрелся неуместно, как в костюме не по размеру.
Когда я открыла дверь, он сидел на узкой одноместной кровати и явно испытывал дискомфорт, вспоминая свою прежнюю королевскую постель. А еще он мерз: с темнотой в замок пришла прохлада, а в комнатах прислуги не было каминов.
– Леди Кейдж? – Роберт Дарес повернул голову на звук моих шагов.
Он не мог видеть еду на подносе, но чувствовал плывущий по воздуху аппетитный запах томленого мяса. Точеные ноздри графа затрепетали. Мужчина принюхался и повеселел. Ароматы, которые он учуял, обещали вкусный ужин. Унылое выражение на лице Его Сиятельства сменилось оживленным и предвкушающим. Он уселся на кровати удобнее и даже слегка подался вперед, словно ему не терпелось приступить к трапезе.
– У нас новая кухарка? – бодро спросил граф, когда я устроила поднос на его коленях.
– Не так-то просто за несколько часов отыскать новую кухарку, Ваше Сиятельство. Готовила я.
После моих слов Роберт Дарес слегка напрягся. Кажется, он не верил, что дама-аристократка способна сотворить на кухне что-то съедобное, однако ароматы, щекотавшие его нос, доказывали обратное.
– Что это? – граф неосознанно коснулся повязки на глазах, словно желая сорвать с себя эту черную тряпку и насладиться не только запахами еды, но и ее видом.
– Мясо, тушеное в горшочке, картофельное пюре и салат из свежих овощей.
Кадык на горле Его Сиятельства дернулся. Роберт Дарес жадно сглотнул слюну и дрожащей от нетерпения рукой нащупал на подносе вилку.
Господи, бедный мужик! Живет в темноте. Не выходит из четырех стен. Жена бросила. Слуги разбежались, а те, что остались, безбожно воруют. Человек, которому он доверяет, пытается его отравить. Еще и последней радости лишили – кормят помоями.
С первого раза наколоть мясо не получилось: мягкое и нежное, оно разваливалось на серебряных зубчиках вилки. Его Сиятельство громко дышал, раздраженный тем, что никак не может отправить вожделенный кусок в рот. Наконец он кое-как приноровился, понял, где что лежит на подносе, и принялся за ужин.
Попробовав мою стряпню, оголодавший бедолага застонал от блаженства, качая головой.
– Это просто… – он не мог подобрать слов. – Я даже не знаю, как вас благодарить, Кларисса.
Надо же! Так расчувствовался, что назвал меня по имени.
– Давно я не получал такого удовольствия от ужина. Божественно. Великолепно. Лучшие повара столицы не годятся вам в подметки.
От похвалы Его Сиятельства я вся зарделась. Не ожидала, что этот гордец станет петь дифирамбы моим кулинарным талантам. Но видимо, он и правда очень соскучился по хорошей еде. Его слова звучали искренне и восхищенно. С упоением граф макал куски свинины в пюре и заедал все это хрустящим салатиком, заправленным сметаной.
Но вот поднос опустел. И эйфория рассеялась.
Хозяин Вулшира неловко кашлянул в кулак. Похоже, вспомнил, как расточал мне комплименты, и смутился. В высшем обществе было не принято бурно выражать эмоции.
– Спасибо, – сухо сказал Роберт Дарес, промокнув губы салфеткой.
Его бледные острые скулы пылали румянцем.
– Пока не найду кухарку, буду готовить для вас сама.
Граф кивнул с удовлетворением, и я продолжила:
– Было бы неплохо набрать в Вулшир персонал. Слишком большой фронт работ для двух пожилых служанок.
Одна из этих воровок (не помню, Шарлотта или Агнесс) говорила, что Его Сиятельство разогнал часть слуг, стыдясь своей болезни, – и вот к чему это привело: богатый, величественный замок превратился в сарай. Граф, может, этого и не видел, но с последствиями уже столкнулся. Я вспомнила разбитую лестницу, ставшую для него неодолимой преградой.
– Я не против, – Роберт Дарес поджал губы. На его лице проступило странное выражение: досада, обида, бессильный гнев. – Но с этим могут возникнуть сложности.
Мои брови поползли вверх.
О каких сложностях он говорит? Да каждая вторая женщина из деревни будет счастлива трудиться в графском доме! Это и выгодно, и почетно. Где еще они столько заработают?
Видимо, почувствовав мое недоумение, Его Сиятельство неохотно пояснил:
– Узнав о моей болезни, почти вся прислуга изъявила желание покинуть Вулшир. Я не стал никого удерживать.
– Но почему?
То, что сказал граф, разнилось с тем, что я услышала от служанок, оставшихся в замке.
– Они решили, что моя болезнь может быть заразна, и испугались.
Я задумчиво покачала головой. Подозрительно.
Сами слуги уволились или им помогли, чтобы не путались под ногами? Чем меньше в доме свидетелей, тем легче творить беззаконие.
– Если вы согласны, я займусь этим вопросом. Вулширу требуются прачки, новые горничные, садовник, конюх, а вам личный лакей.
Я подозревала, что в его состоянии графу тяжело самому одеваться и следить за гигиеной.
И словно в ответ на мои мысли, Роберт Дарес, покраснев еще гуще, сказал:
– Это все замечательно. Я, конечно же, согласен. Но Леди Кейдж… Сейчас я вынужден просить вас помочь мне принять ванну.
Я растерялась, не готовая к такому повороту.
Хорошо, что граф не мог видеть моего лица, ибо оно запылало аки маков цвет.
Его Сиятельство тоже был весь красный. Он не только смущался, но и чувствовал себя униженным, вынужденный просить о чем-то настолько интимном.
Но ему и правда было тяжело самому забираться в ванну. Для того, кто передвигается с тростью, перешагнуть через высокий борт и опуститься в воду, не поскользнувшись и не упав, – настоящее испытание.
Стоп!
Меня придется его раздевать? Мыть? Какая именно помощь ему требуется?
Сотни мыслей взметнулись в голове стаей всполошенных птиц. Сотни вопросов завертелись на языке, но ни один из них я не осмелилась задать. Если начну сейчас выпытывать у графа подробности, мы оба умрем от неловкости.
– Почему вы молчите, леди Кейдж? – занервничал Роберт Дарес. Он завозился на постели, едва не опрокинув с колен поднос с грязной посудой. Я поспешила его забрать. – Моя просьба шокировала вас? Простите. Я мог бы попросить Шарлотту или Агнесс, но им сложно управляться со мной.
– Нет-нет, я вовсе… вовсе не шокирована. Вы хотите искупаться прямо сейчас?
Его Сиятельство судорожно сжал в кулаке край одеяла, что укрывало его до пояса.
– Если вы не слишком устали, – вздохнул он.
Как же это все-таки ужасно – зависеть от чужой помощи!
– Тогда подождите. Я отнесу поднос на кухню и приготовлю вам воду.
Из спальни больного я сбежала, словно из душной ловушки. Несколько минут я просто стояла в коридоре и слушала стук собственного сердца.
Он будет без одежды. Там, в ванной. Мне придется прикасаться к нему. Голому. Почему я так разволновалась?
Ясно почему. Будь на месте красивого молодого хозяина Вулшира немощный дед моя реакция была бы куда спокойнее.
Взяв себя в руки, я принялась за дело.
Грязная посуда отправилась в мойку на кухне, а я – в ванную комнату. Всего их в замке было три, и одна, на наше счастье, располагалась на первом этаже рядом с новыми покоями графа. Отлично! Идти недалеко. Это было важно, ведь каждый шаг давался Его Сиятельству с большим трудом.
Сегодня я уже успела порадоваться тому, что в Вулшире имелся водопровод, а сейчас сделала это снова – горячо поблагодарила Всевышнего за то, что воду для купания не надо таскать из колодца.
Комната, где мылись обитатели замка, оказалась просторной. В ее центре напротив камина стояла большая деревянная бадья. Ее дно и бортики были застелены белой простыней, видимо, для того чтобы человек, принимающий ванну, не загнал занозу в мягкое место. Из стены над бадьей торчали два крана – для холодной и горячей воды. На полках шкафа я нашла мыло, несколько мочалок из пеньковых веревок, полотенца и стеклянные баночки с жидкостью розового цвета. Никакой особой подготовки к банным процедурам, слава богу, не требовалось.
Я открутила кран. Трубы загудели, кран пару раз громко фыркнул и выплюнул в купальню порцию ржавой воды. Мои губы невольно скривились. Но уже в следующую секунду поток воды стал ровным и чистым. В воздухе заклубился пар.
Пока ванна набиралась, я растопила камин, чтобы граф не замерз без одежды, и зажгла масляные лампы на подоконнике и колченогой тумбе.
Наконец настало время идти за виновником торжества.
Когда я вошла в комнату Роберта Дареса, тот пытался нащупать трость, которую оставил рядом с кроватью. Я помогла ему, чем заслужила недовольное фырканье в свою сторону. Вот гордец! Рискуя нарваться на очередную порцию раздражения, я все-таки подставила больному локоть для опоры, чтобы тот мог подняться на ноги. В этот раз мою помощь приняли благосклонно. В полном молчании мы покинули спальню и направились по коридору. Скулы графа пылали. В тишине спящего дома я слышала громкий стук его сердца.
– Осторожно, тут порожек, – предупредила я перед дверью в ванную комнату.
